Мужчина пожимает плечами.
– Тебе виднее, дорогая. Но она определенно краше, чем та, что родила Гарнета.
Это, должно быть, герцог. Мне не нравится, как он говорит, как смотрит на меня исподлобья – от этого взгляда у меня по коже ползут мурашки.
– Моя жена говорит, что у вас большие планы на нее, – встревает другой мужчина. Он краснощекий, дородный; пуговицы так и трещат на жилетке, обтягивающей его огромный живот.
– Да, – говорит герцогиня. – Я довольно долго искала такого суррогата. Моя дочь будет исключительной.
– Наша дочь, – поправляет ее герцог.
Герцогиня одаривает его ледяной улыбкой.
– Совершенно верно. Наша дочь.
Дверь открывается, и я слышу, как лакей объявляет:
– Гарнет, сын дома Озера.
С важным видом входит Гарнет, куда более собранный, чем в прошлый раз. По крайней мере, сейчас он не пьян. Светлые волосы зачесаны назад, одет он безукоризненно, смокинг сидит как влитой на его широкоплечей фигуре.
Я перевожу взгляд с него на Эша и обратно. Они оба очень привлекательные, но во внешности Эша определенно больше естественной красоты. Черты лица Гарнета безупречны – полные губы, прямой нос, бледная кожа. Он как будто сошел со страниц глянцевых журналов Лили. В нем нет и капли сходства с кем-то из родителей; я предполагаю, что его суррогатная мать была мастерицей заклинаний на форму и цвет.
– Мама, отец. – Гарнет кивает герцогу и герцогине и берет бокал шампанского, который подает ему лакей. – Я не опоздал?
Щека герцогини дергается, но тут звенит колокольчик.
– Что ж, к столу? – радостно восклицает герцог.
Я занимаю место справа от герцогини, герцог слева от нее, рядом с ним Гарнет. По правую руку от меня садятся леди дома Стекла, ее муж, потом Карнелиан и Эш. В результате такой рассадки мы с Эшем оказываемся практически напротив друг друга.
Эш не смотрит на меня. Его взгляд скользит мимо, словно меня здесь и нет. Словно я невидимка.
Меня это ранит, и я физически ощущаю боль, как после заклинания, разве что иголки впиваются не в голову, а в сердце. Я пытаюсь справиться с собой, старательно разглаживая на коленях салфетку.
Я не должна испытывать таких чувств. Это глупо. Я даже не знаю его. Какое это имеет значение, смотрит он на меня или нет?
Слуга ставит передо мной блюдо с салатом из шпината, свеклы и козьего сыра, но впервые после смерти Далии у меня нет аппетита. Мой пересохший рот – как наждачная бумага.
– Пёрл, – обращается к герцогине леди дома Стекла, пока слуга наполняет вином ее бокал, – твоя племянница рассказывала мне очаровательные истории о жизни в Банке. Ты знала, что она помогала своему отцу в типографии? Только представь себе!
Слова вроде бы искренние, но каким тоном они сказаны… Впечатление такое, будто леди и герцогиня вспоминают какую-то приватную шутку насчет Карнелиан.
Красные пятна смущения проступают на щеках Карнелиан.
– Всего один раз, – говорит она тетушке. – Когда заболел его подмастерье.
– Прекрасно, – спокойно замечает герцогиня. – Я уверена, это очень способствует становлению личности.
Леди дома Стекла делает глоток вина, чтобы не прыснуть от смеха.
– Я смотрю, ты наконец нашла для нее компаньона, – говорит Гарнет герцогине, дожевывая свеклу. Он вытирает рот салфеткой и протягивает руку Эшу. – Кстати, я Гарнет.
Эш вежливо пожимает ему руку.
– Эш Локвуд.
– А он красавчик, не правда ли, кузина? – обращается Гарнет к Карнелиан, поднимая бровь. – Во сколько он тебе обошелся, мама?
У герцогини раздуваются ноздри, но Эш невозмутимо разряжает обстановку.
– Перед ужином Карнелиан показывала мне библиотеку, – говорит он. – У вас самая обширная коллекция из всех, что я видел, моя госпожа. Очень впечатляет.
– Спасибо, мистер Локвуд, – отвечает герцогиня.
– Да, моя жена фанатично предана прошлому, – вступает герцог. – Должен признаться, я совсем не понимаю этого увлечения.
– Тебе и не надо понимать, дорогой, – бормочет герцогиня. – Из всех книг ты читаешь только гроссбухи.
– Кто-то же должен присматривать за финансами, – парирует герцог, многозначительно поглядывая на лорда дома Стекла. – Разве не так, Берилл?
– О да, – подмигивает лорд.
– Дом Озера – один из четырех домов-основателей, – строго произносит герцогиня. – Мои предки помогали строить Великую стену, без которой этот остров давно бы ушел под воду. Я являюсь прямым потомком первой Курфюрстины, которая основала Одинокий город и создала пять округов, в том числе и нашу любимую Жемчужину. Это не просто честь для меня, но и мой долг сохранить литературу их времен. Конечно, я понимаю, почему она не представляет интереса для тех, чьи родословные не тянутся из глубины веков.
Леди дома Стекла ерзает на стуле, а ее муж старательно ковыряет салат. Рука герцога крепче сжимает вилку.
– Ой, да ладно, мать, не принижай отца за то, что он карабкался вверх по социальной лестнице, – говорит Гарнет, чуть ли не залпом осушая свой бокал и знаком требуя от лакея налить еще. – Ты бы сделала то же самое, если бы родилась в доме Стекла.
– Спасибо, сын, – коротко благодарит герцог.
Карнелиан тоже вставляет свое слово.
– Мама всегда говорила: важно не кто ты, а что ты делаешь в этой жизни.
– Твоя мама много чего говорила, – огрызается герцогиня. – И ничего из этого не нужно повторять за моим столом.
Ледяное молчание воцаряется в комнате. Я кладу в рот пару кусочков свеклы, просто чтобы занять себя хоть чем-то. По мне, так последний ужин был приятнее, чем этот. По крайней мере, там была Рейвен. И Люсьен.
– А вы слышали новость, – щебечет леди дома Стекла и тянется к герцогине прямо через меня, – про леди дома Замко´в?
Герцогиня настораживается.
– Что там еще?
– Ну, что в этом году она купила своего первого суррогата? – Герцогиня кивает. – Она таскает ее за собой повсюду! – восклицает леди. – По магазинам, на обеды, даже в мой дом приводила на чай. Не представляю, что она себе думает?
– Какая бестактность, – соглашается герцогиня. – Думаешь, она просто хвастается?
Дамы взрываются злорадным смехом. Герцог, лорд дома Стекла и Гарнет увлечены дебатами по поводу нового налога, которым Курфюрст собирается обложить Ферму, а Карнелиан обсуждает с Эшем свои планы на выходные. Я чувствую себя невероятно одинокой.
– И на каком лоте она сломалась? – спрашивает герцогиня.
– 102, – отвечает леди дома Стекла.
– 102? И она бравирует ею, как будто та из первой десятки?
– Вот и я о том же. Кто-нибудь должен поговорить с ней.
– Думаю, тут дело даже не в безопасности. Не могу себе представить, чтобы кто-то стал марать руки о суррогата из третьесортного Дома. Просто это плебейство какое-то.
– Возможно, она пробует новую стратегию, чтобы добиться внимания Курфюрстины, – высказывает свои соображения леди Стекла, и они обе опять хохочут.
– У нее тоже будет дочь, полагаю?
– Разумеется. Но я не думаю, что Курфюрста прельстит альянс с домом Замков.
– Кстати, раз уж мы заговорили, – спохватывается герцогиня, – ты уже подобрала платье для королевского бала?
– Да. Я так боялась, что Курфюрстина заставит его отменить бал после всей этой истории с ее суррогатом. Какое было бы разочарование!
Я стискиваю зубы – как она смеет вот так, вскользь, упоминать о смерти Далии! Интересно, знает ли леди Стекла, что разговаривает сейчас с убийцей? Хотя сомневаюсь, что это могло бы ее взволновать.
Официанты забирают тарелки и подают следующее блюдо – ягненка с мятным желе и жареным картофелем. Еда отменная, но мне кусок в горло не лезет. Я бы предпочла поужинать у себя в комнате вместе с Аннабель, вместо того чтобы слушать этих женщин, которые обсуждают суррогатов, как домашних питомцев или новую пару туфель.
Мои глаза неотступно следят за Эшем, но лучше бы они этого не делали. Им как будто наказали подмечать за ним все, что только можно. Как он загадочно улыбается временами. Как его глаза меняют цвет от серого до зеленого. Он терпеливо слушает Карнелиан, не выказывая скуки и не перебивая. Его пальцы обвивают бокал, а я все вспоминаю их прикосновение к моей щеке. Что со мной? Он просто мальчишка. На редкость смазливый мальчишка, который знает музыку и говорил со мной всего несколько минут, хотя и поверг меня в трепет…
Я делаю глоток вина.
– Конечно, Курфюрстина не единственная, кто пережил утрату. – Слова герцогини возвращают меня в настоящее. – Ты слышала о леди дома Колокола?
– Да, – бормочет леди дома Стекла. – Я слышала, что ее суррогата нашли в ванне, утонувшую. Теперь она уж точно выбывает из гонки за выгодную партию для наследника Курфюрста. Ей придется ждать еще год, прежде чем она сможет купить нового суррогата.
Герцогиня пожимает плечами.
– Это послужит ей уроком, будет знать, что дом надо охранять как следует. В наше время бдительность превыше всего. – Она отрезает кусочек баранины. – Вот почему я никогда не позволяю своему суррогату принимать ванну. В душе ведь не утонешь, правда?
– Что, уже начался сезон охоты на суррогатов?! – кричит Гарнет через стол. Его щеки порозовели, и глаза сверкают, когда встречаются с моими глазами. – Будь осторожна, новенькая. Этот год просто обречен быть убийственным, ведь на кону драгоценная ручка маленького Курфюрста.
Кровь отливает от моего лица, и краем глаза я замечаю, как напряглись плечи Эша. Герцогиня с силой хлопает ладонью по столу, от чего все вздрагивают.
– Ты немедленно выйдешь из-за стола, – произносит она таким холодным голосом, что кажется, будто и температура в комнате упала на несколько градусов.
Гарнет допивает свое вино.
– С удовольствием, – говорит он, вставая и отвешивая герцогине чересчур замысловатый поклон. После чего разворачивается и шагает к двери.
За столом повисает зловещая тишина. Герцогиня по-прежнему стоит, желваки на ее скулах напряжены, будто она пытается сообразить, что сказать.