— Прямо не знаю, то ли это от шока, то ли с похмелья.
— Какое же похмелье посреди ночи?
— Утра!
— Утра.
Она потерлась щекой о его лицо.
— А вы милый.
— Вам приходит в голову какая-нибудь мысль, почему доктор Кемп?..
— Мог бы покончить с собой? Нет!
— А я не сказал «покончить с собой».
— Вы хотите сказать... — На несколько секунд она отпрянула от него, от ужаса у нее округлились глаза. — Вы не можете... Вы же не хотите сказать, что его убили?
— Пока еще мы не можем утверждать с уверенностью. Но, пожалуйста, будьте со мной откровенны. Вы знаете кого-либо, кто хотел бы его убить?
— Да! Я, инспектор. И его жену в придачу!
Морс медленно снял руку с плеча миссис Уильямс.
— Послушайте, если есть какие-то вещи, которые, по вашему мнению, я должен знать...
— Вы что, в самом деле думаете, что я имею отношение к чему бы то ни было, что там случилось?
— Вчера сразу после обеда вас видели идущей вдоль Сент-Джилса в сторону северного Оксфорда. И на этот раз тоже не миссис Роско. Это был сержант Льюис.
— Я собиралась... — с расстановкой произнесла Шейла, — я шла в «Птичку-невеличку». Теперь догадайтесь вы! Догадайтесь, зачем я туда пошла?
— Вы пошли туда одна, в паб?
— Д-да, — не совсем уверенно протянула она.
— Но вы кого-то встретили там?
— Нет, но я видела кое-кого... В сторону Бенбери-роуд ехал на велосипеде Седрик. Седрик Даунс. И он меня видел. Уверена, он меня видел.
Морс молчал.
— Ведь вы верите мне, правда?
— Один из секретов раскрытия убийства состоит в том, чтобы не верить никому — то есть абсолютно, полностью и уж наверняка не в самом начале расследования.
— Но вы ведь не можете считать меня подозреваемой!
Морс улыбнулся:
— Обещаю вычеркнуть вас из списка, как только представится первая же возможность.
— Знаете, меня еще никогда не подозревали в убийстве. Большое вам спасибо, что вы это делаете так деликатно.
— И было бы очень хорошо, если бы вы ничего не говорили об этом группе. До тех пор, пока мы немного не продвинемся вперед.
— А вы пока еще недалеко ушли?
— Недалеко.
— Ну а мы-то с вами можем пойти немного дальше, Морс?
Пальцы ее левой руки теребили верхнюю пуговицу ярко-красной блузки, и над ухом Морса разливался голос сирены:
— А как вы смотрите на то, чтобы выпить еще по маленькой, прежде чем вы уйдете?
— Я бы сказал на это «нет», моя милая девочка, ибо, если я не проявлю разумную предусмотрительность, если выпью еще, если я вообще останусь здесь, даже не выпив больше ни капли, то, возможно, предложу вам углубиться — не забудьте, у нас в полиции не принято говорить «идти дальше», мы «углубляемся», — и...
Морс неопределенно повел рукой, допил стакан, встал с диванчика и пошел к двери.
— Вы бы остались довольны!
— Вот это-то и беспокоит меня.
— Так отчего же «нет»?
Шейла осталась сидеть на диванчике, и Морс, остановившись в дверях, обернулся к ней:
— А вы не знаете?
Через несколько минут, когда он поворачивал на Бенбери-роуд, к нему стала возвращался способность мыслить более или менее рационально, и Морс задумался, всю ли правду рассказала ему свидетельница. Всего за десять минут до этого, возвращаясь в Сент-Олдейт, Льюис подумал то же самое о миссис Кемп, особенно не выходил из головы тот факт, что женщина, которая столь демонстративно показывала ненависть к мужу, при известии о его смерти пришла в такое отчаяние.
Глава двадцать пятая
Поездку на поезде я не считаю путешествием — тебя просто «пересылают» в какое-то место, и ты превращаешься в самую обыкновенную посылку.
В Кидлингтонском полицейском участке Морс и Льюис закончили рапорты без четверти восемь утра. Оба валились с ног от усталости, но ни тот ни другой в этом не признавались, а у одного из них к тому же раскалывалась голова, но он также не показывал виду. Утром «ягуар» стоял у дверей его дома, а ключи лежали на коврике под дверью. Но так же, как он не выдавал ни усталости, ни похмелья, так Морс и не подумал сказать спасибо.
Во всяком случае, утром совершенно определенно наметился план действий на ближайшее время. Несомненно, самая большая проблема возникала в связи с туром, группа должна была выехать из Оксфорда в половине десятого утра, чтобы уже к обеду быть в Стратфорде-на-Эйвоне. Совершенно необходимо будет дополнительно выяснить у туристов, где они находились в промежутке времени между моментом, когда Кемп вернулся в Оксфорд, и коктейлем перед обедом, где видели всех, кроме Эдди Стрэттона. Ясно, что один из туристов не сможет показать свой экземпляр программы пребывания группы в Оксфорде, так как желтый листок, найденный в Радости Пастора, в данное время пребывал в следственной лаборатории и, возможно, даст какой-то ключ. Но, даже если на нем не обнаружится никаких отпечатков пальцев, даже если несколько туристов выбросили или потеряли свои программки, вряд ли найдется много американцев, которые пишут цифру «семь» по-европейски, перечеркивая ее в середине! Затем нужно разобраться с Седриком Даунсом. Ему придется доказать свое алиби и дать достаточно убедительное объяснение, зачем и в какое время он уходил из «Рэндольфа».
К тому же есть надежда, что Макс сумеет более или менее определенно предположить причину смерти, возможно даже (если только он решится), что врач в кои-то веки отбросит осторожность и позволит себе выдвинуть гипотетически приблизительное время происшествия.
Часом позже за рулем машины, в которой они с Морсом ехали в центр Оксфорда, Льюис испытывал необычное удовлетворение. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как наблюдать за Морсом, когда он приступает к разгадке таинственного происшествия, — это походило на то, как шеф разделывается с дьявольски закрученным кроссвордом (Льюису часто доводилось видеть это): вот перед ним девственно чистые клеточки, и он почти мгновенно вписывает слова в большинство из них, а потом Льюиса, хотя не слишком часто, озаряет очевидный ответ на самый простой вопрос, именно тот, перед которым спасовал Морс. Льюис не мог сказать, конечно, получится ли это у него в данном деле. Тем не менее он уже решил один, так сказать, «блиц-кроссворд» и теперь докладывал Морсу о том, что удалось выяснить.
Первая часть дня Кемпа выглядела, вероятно, следующим образом:
Из дома вышел очень рано, чтобы съездить на поезде к издателю, такси отъехало от дома в 7.20 утра, почти наверняка чтобы он успел к поезду 7.59, прибывающему на Паддингтонский вокзал в 9.03. По всей видимости, предполагался недолгий визит, потому что он, вероятно, намеревался встретиться с туристами, как и обещал, в обед в «Рэндольфе», а затем еще раз после обеда. Весьма вероятно, что он намеревался успеть на поезд, прибывающий в Оксфорд в 12.30.
— Ты навел справки в «Бритиш Рейлроудс»? [12]
— Нет необходимости. — Льюис сунул руку в нагрудный карман и подал Морсу расписание поездов Оксфорд—Лондон, Лондон—Оксфорд, но Морс просто пробежал его глазами, не выказав особенного интереса.
— Ты знаешь, Льюис, что до девяти часов утра железнодорожный билет третьего класса...
— Второго класса, сэр!
— ...стоит почти в семь раз — в семь раз! — дороже, чем автобусный от Глочестер-Грин до Виктории?
— В общем-то, в пять раз. Автобус...
— Мы, Льюис, должны дотировать общественный транспорт!
— Политик вы, сэр, а не я.
— Помнишь Кена Ливингстона? Он дал дотации подземке, и все ездили на метро.
— А потом его выкинули.
— Знаешь, как читается анаграмма из его имени?
— Скажите!
— Ленин — кинг. [13]
— Теперь бы его не выбрали королем.
— Я подумал, что тебе это может быть интересно, вот и все.
— Извините, сэр.
— Почему ты едешь так медленно?
— Я взял за правило никогда не ездить в городе быстрее сорока пяти миль.
Морс промолчал, и через две минуты Льюис подрулил к входу в «Рэндольф».
— Вы не забыли про Ашендена, сэр? Я имею в виду, что он разговаривал с Кемпом по телефону и что он не осматривал Магдалена.
— Я не забыл про мистера Ашендена, — тихо проговорил Морс и открыл дверцу машины. — Я тоже попрошу его кое-что организовать для меня, прямо сейчас. Я уверен, что все эти туристы — почти все туристы — невинны, как твоя благоверная...
— Но один из них пишет семерку по-особенному, так?
— Она не такая уж особенная. Для тех, кто живет на континенте, странной кажется наша семерка.
— А как мы выясним, кто это писал?
Морс снизошел до легкой ухмылки:
— Какого числа начался тур?
Глава двадцать шестая
Берешь ли ты эту женщину в жены, чтобы жить с ней по закону Божию в святом лоне брака? Будешь ли ты любить ее, заботиться о ней, уважать и не оставлять в болезни и здоровье и, забыв всех других, оставаться верным только ей одной до последних ваших дней?
В 9.30 с чем-то Морс сидел с Льюисом, Ашенденом, Шейлой Уильямс и управляющим «Рэндольфа» (теперь уже посвященным в курс дела) в салоне на втором этаже, где совсем недавно, с любезного предложения управляющего, располагались полицейские чины. Никем по прерываемый, быстро, негромким голосом Морс проговорил:
— У меня нет ни малейшего желания задерживать туристов ни на одну минуту дольше необходимого, мистер Ашенден, но я попросил бы вас оказать мне известную помощь в этом деле. Точно так же, сэр, — обращаясь к управляющему, — я был бы весьма признателен, если бы вы сделали одну или две вещи — какие, скажу через несколько минут. Миссис Уильямс, я... мы, сержант Льюис и я, будем вам благодарны, если и вы поможете нам.