— Излагать факты, инспектор, — это не книги писать. Можете спросить эту проныру Роско, если не верите мне! Она сидела рядом с телефоном, а она ничего не пропускает.
Морс улыбнулся этому простенькому трюку оппонента. Но при этом чувствовал, что те несколько минут, что прошли после того, как Ашенден закончил разговор с Кемпом, вполне могут оказаться самыми важными в цепи событий, которые в конечном итоге закончились убийством. Он продолжал задавать вопросы Ашендену:
— Значит, вы крикнули мистеру Даунсу, чтобы он подошел к телефону?
— Я подошел к мистеру Даунсу.
— Но он не захотел разговаривать с доктором Кемпом?
— Этого я не знаю. У него барахлил слуховой аппарат. То и дело начинал свистеть.
— А он не может слышать без него?
— Не знаю. Возможно, нет. Я помню, слышно было очень плохо, приходилось крепко прижимать трубку.
Морс посмотрел на Льюиса, у того чуть-чуть самодовольно приподнялись брови.
— А вы не могли только думать, что это доктор Кемп, сэр? — продолжал Морс.
Но Ашенден решительно покачал головой:
— Нет! Я на девяносто девять процентов уверен, что это был он.
— А Шейла, миссис Уильямс, она разговаривала с ним тогда?
— Да. Но вы очень точно выразились, инспектор. Она говорила с ним. Но когда она заговорила, он повесил трубку. Так что он практически не разговаривал с ней, во всяком случае, так она сказала мне.
— О!
— Пока что у нас есть только его слова об этом, — проговорил Льюис после того, как Ашенден удалился. — Как мы с вами говорили, сэр, если это не был Кемп, тогда у нас имелись бы совсем другие временные рамки, правильно? Целая куча алиби, которые не стоят ни гроша.
Морс задумчиво кивнул:
— Да, согласен. Если Кемп был уже мертв в половине первого...
— А ведь был еще кто-то, кто слышал его, сэр.
— Неужели?
— Женщина на коммутаторе, которая приняла звонок.
— Она не узнала бы его голос, Льюис! Каждый день у нее тысячи звонков...
— Да если бы у нее была хотя бы сотня, можно было бы сказать, что она трудится, как пчелка, сэр!
— Давай ее сюда!
Селия Фримен оказалась куда полезнее, чем даже могли желать Морс с Льюисом. Особенно Морс. Потому что, едва он начал смотреть на вещи под совершенно другим углом, едва ему стало казаться, что он видит просвет в облаках, до сих пор скрывавших солнечные лучи, как телефонистка с коммутатора не оставила камня на камне от каких-либо надежд на продвижение вперед, причем так решительно, достаточно ей было только просто сказать, что она очень хорошо знает Теодора Кемпа. Прежде чем перебраться через улицу в «Рэндольф», она пять с лишним лет проработана в Эшмолеане, причем последнее время фактически работала на доктора Кемпа, впрочем, как и на других сотрудников музея. Больше того, доктор Кемп написал ей рекомендацию, которую потребовали на новом месте работы.
— Ну конечно же, инспектор! Звонил доктор Кемп, прошу вас, поверьте мне! Он еще спросил: «Селия? Это вы?» — или что-то в этом роде.
— Мистер Ашенден говорил, что было плохо слышно и мешал треск.
— Он так сказал? Вы меня удивляете. На одном или двух добавочных может быть не очень хорошая слышимость, но никакого треска не бывает. Особенно после того, как установили новую систему.
— Ни о каком треске он не говорил, — заметил Льюис после ее ухода.
— А ты думал, я этого не знаю? — огрызнулся Морс.
— Мне кажется, сэр, нам следует проверить одну или две другие версии. Я имею в виду для начала...
Но Морс не слушал. Одной из самых удивительных особенностей ума этого человека было то, что любые трудности, любые препятствия, встававшие на пути взлелеянной им гипотезы, не разочаровывали его, не приводили в уныние, а, наоборот, вызывали прилив сил, и у него моментально рождалась вторая гипотеза, которая очень скоро оказывалась еще остроумнее, чем первая.
— ...этого Брауна, правильно?
— Брауна?
— Того, кто пишет семерку, как на континенте.
— О да, мы обязательно должны поговорить с Брауном и послушать, какими небылицами он нас угостит.
— Я пойду поищу его, сэр?
— Не сейчас, погоди. Он сейчас на прогулке с мистером Даунсом.
— А вдруг нет? — негромко возразил Льюис.
Морс пожал плечами, как будто его совершенно не интересовало, где может находиться в настоящий момент мистер Браун.
— Но, по крайней мере, мистер Даунс на прогулке, а? Так что, может быть воспользуемся подвернувшейся возможностью... Напомни-ка мне адрес Даунса, Льюис.
Глава тридцать первая
У окна есть масса достоинств. Для человека оно, как рама для картины, как авансцена для пьесы.
Льюис мягко затормозил у дома Даунса в конце Лонсдейл-роуд, когда фактически уже наступил полдень.
— Ничего себе домик, сэр, небось влетел в копеечку! — восхищался Льюис, когда они заскрипели щебенкой, направляясь к входной двери дома.
— Не возжелай дома ближнего, Льюис. Лучше нажми на звонок!
Люси Даунс оказалась дома и скоро стояла в дверях — привлекательная стройная блондинка за тридцать, одетая в летний бумажный костюмчик цвета блеклой зелени, через руку у нее был перекинут светло-бежевый макинтош. Несколько секунд она смотрела в глаза Морсу, ее взгляд казался очень застенчивым, но не исключено, что это впечатление было обманчивым. Потом ее рот нервно выдавил:
— Хелло!
— Доброе утро, мадам. — Льюис показал ей удостоверение. — Дома ли мистер Даунс? Мистер Седрик Даунс?
Люси на мгновение опешила:
— Ой! Боже мой! Его нет, боюсь, его нет! Он утром поехал показывать каким-то американцам Оксфорд, а после обеда у него лекция, так что... Вы уж извините! Я не могу вам помочь? Я его жена.
— Миссис Даунс, — вмешался Морс, — мы с вами уже говорили по телефону, если помните, чуть раньше? Вы позволите... э... зайти к вам на минутку?
Люси взглянула на часы.
— Да! Да, конечно! Только... — она придержала дверь, пропуская их в дом, — только я собираюсь... Ох ты!
Морс больно ударился коленкой об огромный чемодан, стоявший в коридоре у самой двери, и на миг сжал веки, чтобы легче было не разразиться самыми страшными богохульствами.
— Ой, простите! Я должна была... чертов чемодан! За утро я уже два раза ударялась о него. Простите!
Голос у нее был умоляющий, и Морс догадался, что ее плаксивый тон — просто прикрытие нервозности.
Нервозности из-за чего?
— Я уезжаю, — продолжала Люси, в Лондон. Нужно поменять кое-какие занавески. Подруга порекомендовала магазин с довольно приличными ценами, неподалеку от Кингс-Кросс. Но разве можно в наше время верить людям, правда? Я специально заказывала французские со складками, и что же... Ой, простите! Прошу вас, присаживайтесь!
Морс, осмотрелся и был несколько удивлен, увидев, что ковер, украшения, мебель не отличаются ни добротностью, ни элегантностью, разве что занавески смотрелись хорошо, яркие, несомненно новенькие, чуть ли не из магазина, и (по мнению Морса) подобраны с большим вкусом. Принимаясь за обновление интерьера, Люси явно начала с занавесок.
— Я бы предложила вам кофе, но вот-вот приедет такси. Обычно на станцию меня отвозит Седрик, — хихикнула она. — Я так и не научилась водить машину, я так боюсь.
— У нас к вам чистая формальность, мадам, — начал Морс, неожиданно глубоко погружаясь в вышедшее из моды кресло без пружин.— Нам нужно только выяснить все обстоятельства относительно вчерашнего происшествия.
— Конечно! Ужасная новость, насчет Тео? Сначала я не могла никак поверить...
— Когда точно это было?
Морс задал вопрос ровным, спокойным тоном, смотря немигающими глазами прямо ей в глаза.
Она глубоко вздохнула, посмотрела на сложный рисунок ковра, потом снова подняла глаза.
— Седрик позвонил из «Рэндольфа» незадолго до того, как пришел домой. Он сказал... он сказал, что знает еще не наверняка, но один из тамошних людей, руководитель группы, рассказал ему и велел никому не передавать, но Седрик, — она еще раз глубоко вздохнула, — сообщил мне и велел никому не передавать.
«Чертов Ашенден!» — чертыхнулся про себя Морс.
— Бедная жена! Как же это могло...
— Скольким еще людям вы рассказали?
— Я? Никому я не говорила. Я и из дома не выходила.
Морс посмотрел на телефон, стоявший на столике подле диванчика, но не стал развивать тему.
— Доктор Кемп пытался поговорить с вашим мужем вчера в обеденное время.
— Я знаю. Седрик сказал мне. Он приезжал домой.
— Во сколько это было?
— Около часа? Четверть второго? Половина?
— Он приезжал за запасным слуховым аппаратом?
Люси кивнула.
— Впрочем, не только за ним. Он прихватил еще какие-то заметки. Не помню какие. Ну, не то чтобы забыла. Я и не знала! — Она нервно улыбнулась: чарующе — Льюису, соблазнительно — Морсу. — В общем, схватил какие-то бумаги и — снова убежал.
— И запасной слуховой аппарат тоже захватил?
Она посмотрела на него со своей колдовской улыбочкой:
— Надо думать.
— А я думал, что аппараты выдают только по одному.
— Правильно. Но у Седрика есть запасной, точнее, два запасных. Его личные. Ведь он же всегда голосует за лейбористов. Во всяком случае, так он говорит.
— Он ведь не такой уж глухой, верно, миссис Даунс?
— Он притворяется, что не такой глухой. Но в общем вы правы, он не такой уж глухой. Просто когда говорит с кем-нибудь, то немножко боится. Боится не столько не знать ответа, сколько не услышать вопроса.
— Вы это очень хорошо выразили, миссис Даунс.
— Благодарю вас! Но это он так говорит. Я только повторяю его слова.
— В котором часу он вчера вечером вернулся домой?
— Часов в одиннадцать? Или после? Он вам сможет сказать точнее.
Зазвонил дверной звонок, впрочем, все трое еще раньше слышали шаги по гравию.