Перед женитьбой на Ширли он написал, честно и благородно, письмо Бетти Флауер, но ответа не получил. Могли быть какие-то другие причины, но он остановился на мысли, что она вышла замуж. Она была необыкновенно привлекательная, белокожая, веснушчатая, с ярко-рыжими волосами — девушка, за которую большинство других солдат охотно отдали бы месячное жалованье. Или годовое.
Затем, месяцев шесть назад, он получил письмо («Лично и строго конфиденциально»). Письмо было послано по его лос-анджелесскому адресу 1917 года и все-таки каким-то чудом добралось до него, открыв шлюзы потокам воспоминаний, с которых годы брали сложный процент сентиментальности. Она (призналась Бетти) получила тогда его письмо — и очень быстро — и все это время хранит его. Но к моменту получении письма она уже вышла замуж за железнодорожника из Коули и находилась уже на четвертом месяце беременности, а потом родила еще троих и была матерью четверых прекрасных детей, трех дочек и сына. Муж вышел на пенсию в 1988 году и, нужно же такому случиться, умер восемь месяцев спустя. Она чувствует себя хорошо, здорова, никаких проблем, в частности, никаких финансовых проблем. И восемь (восемь!) внуков, однако она не соблазнилась предложением участвовать в телевизионном конкурсе «Чýдная бабушка». Так что единственной причиной, подтолкнувшей ее написать ему, было желание сказать, что, если когда-нибудь у него будет случай снова приехать в Англию, это было бы просто замечательно...
Ему страшно хотелось позвонить ей из Америки, вы не представляете! Но она не написала ему ни адреса, ни телефона, а найти либо то, либо другое, да еще по трансатлантической линии, — колоссальная проблема. И вот теперь он здесь — и так близко от нее! Он выждал момент, когда жена ушла прогуляться с одним из поклонников... Он наблюдал из отеля, как они вышли на улицу, а потом позвонил в справочную. И, не поверите, не прошло и двух минут, как он разговаривал с женщиной, с которой поцеловался на прощание в мае 1944 года, более сорока шести лет назад! Может ли она встретиться с ним? Захочет ли она встретиться с ним? В ответ он услышал «да», «да», «да». Так они и встретились (оказалось, что накануне днем ему не составило труда незаметно выскользнуть из отеля) в половине третьего у главного входа в университетский парк, оба очень нервничали и волновались.
— Значит, она пришла, да? — спросил Морс.
— Да. — Браун несколько опешил от этого вопроса. — О да! Примерно в два часа я прошел по Сент-Джилсу, потом по Кебл-роуд до парка. И она уже ждала меня там.
— А потом вы пошли в Радость Пастора и посидели в одной из кабинок.
— Но я надеюсь, вы не поймете меня неправильно, инспектор? Я хочу, чтобы между нами все было ясно. Мы только обменялись поцелуем и обнялись и... да это, собственно, и все.
— Единственное, чего мне хочется, — проговорил Морс, без всякой на то причины с неприязнью посмотрев на хорошо сохранившегося Лотарио из Лос-Анджелеса, — это чтобы, как вы сказали, между нами все было ясно. Так что позвольте поблагодарить вас за откровенность!
Браун встал и направился было к двери, но остановился в нерешительности. Несомненно, он испытывал большое облегчение, но определенно что-то беспокоило его, потому что он задержался у стола и шарил вокруг глазами, чтобы зацепиться взглядом за какой-нибудь предмет.
— Есть еще одна вещь, инспектор.
— И это?
— Когда я вчера шел по Кебл-роуд, то видел одного человека, который стоял на автобусной остановке у церкви Сент-Джилс, он ждал автобуса в сторону Саммертауна. Точнее сказать, по-моему, в сторону Саммертауна.
— И кто же это, сэр?
— Это был мистер Ашенден.
— Мне просто во все это не верится, — произнес Морс после ухода Брауна.
— Вы хотите сказать, что хорошо было бы знать, кого видел Ашенден?
— Совершенно верно.
— Его рассказ выглядел вполне правдивым.
— Все рассказы выглядят правдивыми, Льюис! Но ведь кто-то стащил Волверкотский Язык и кто-то убил Кемпа! Знать бы — какая тут связь!
— А может быть, и никакой, — вздохнул Льюис.
Но он мог сказать это с таким же успехом самому себе.
Глава тридцать седьмая
Sic, ne perdiderit, non cessat perdere lusor.
(Так проигравший игрок снова ставит и снова теряет)
Придя снова в салон, где подавали кофе, Ашенден тут же попал в лапы миниатюрной динамо-машины из Сакраменто и с радостью ухватился за возможность удрать, пусть даже речь шла о допросе у главного инспектора Морса.
— Что, в каждой группе бывает такая? — посочувствовал Льюис.
— Нет, таких, пожалуй, еще не было, — устало улыбнулся Ашенден. — Хотя, должен сказать, Джанет не всегда такая чума, нужно только хорошенько узнать ее.
— Приходится удивляться, кто только мог жениться на ней.
Входя в боковой зал бара, Ашенден кивнул:
— Я ему не завидую!
При следующем заходе Морс отбросил все хитрости. Просто выложил на стол козыри и откинулся на спинку кресла.
Вопрос: почему Ашенден солгал о том, что ходил в Магдален?
Ответ: это не была такая уж ложь. Он ходил в Магдален-колледж, в привратницкой узнал, что парк закрыт, и пошел дальше через мост, обошел Плейн и вернулся по Хай-стрит. Глупо, конечно, было врать. Но он сделал это только ради того, чтобы не давать скучных и совершенно нелогичных объяснений.
Вопрос: а как в отношении предыдущего дня? (Морс сознался в готовности выслушать еще немного «скучных и совершенно нелогичных объяснений».)
— Никакой тайны, инспектор. В общем-то, я сказал одной паре из группы, по-моему, мистеру и миссис Кронквист, что поехал в Саммертаун.
— С чего бы это? Зачем понадобилось говорить об этом, объяснять? Вы же свободный человек, разве не так, сэр?
Ашенден задумался.
— Я понял вчера, что, вероятно, вы не совсем удовлетворены моими объяснениями относительно того, где я был, когда... э...
— ...украли Волверкотский Язык, — подсказал Морс.
— Да. Вот почему я подумал, что было бы неплохо, если бы кто-нибудь знал, где я был вчера днем.
— Ну и где же?
Ашенден выглядел как в воду опущенный, он глубоко вздохнул и сказал:
— Я провел все время после обеда в букмекерской конторе.
— А разве это преступление? — удивился Льюис.
Морсу, кажется, понравился вопрос сержанта:
— Ведь сержант Льюис совершенно нрав, сэр, а? Потрясти карман букмекера, какое же это уголовное преступление?
Ашенден говорил теперь уже с меньшей скованностью:
— Мне подсказали. Этого малого я встретил, когда мы были в Кембридже, он из Ньюмаркета. Он сказал, что наверняка можно ставить на эту лошадь, это было на скачках в Фонтуелл-парке.
— Продолжайте.
— Ну, вот и все, честное слово. Я ставил на другую лошадь в предыдущем заезде и добрался до букмекера около половины третьего, по-моему, так. Я поставил три фунта на лошадь в заезде в два пятьдесят, а потом пять на ту, что «колом не отшибешь», про нее мне говорил тот малый, в заезде то ли в три пятнадцать, то ли в три двадцать, что-то вроде этого.
— Ну и сколько вы выиграли?
Ашенден печально покачал головой:
— Не думаю, что у вас могло бы получиться со скачками, инспектор.
— У букмекера должна быть запись, по которой можно узнать, что вы были там?
Этот вопрос задал Льюис, и Ашенден повернулся к нему:
— Вы хотите сказать, что меня там не было?
— Нет, сэр. Конечно же нет. Но это очень важное время, согласитесь? Три часа? Как раз когда доктор Кемп возвращался в Оксфорд.
— Да, — медленно протянул Ашенден. — Понимаю.
— Может кто-нибудь узнать вас, — продолжил Льюис, — если вы снова придете туда?
— Не знаю. За то время там побывало человек восемь, десять, возможно, больше. Но узнает ли меня кто-нибудь...
— У них наверняка сохранились ваши квитанции? — предположил Морс.
— Ну да, они хранят их, если лошадь выиграет.
— В таком случае вам не повезло вдвойне, что вы не выбрали победителя. Получили бы выигрыш и доказали свое алиби, и все одновременно.
— В жизни полно разочарований, инспектор... — внезапно Ашенден остановился, у него радостно засветились глаза, и он вытащил из нагрудного кармана своей спортивной куртки черный кожаный бумажник. — А вы говорите, мне не везет!.. Да! Слава Богу! А я-то думал, что порвал их.
— Мне говорили, букмекерские конторы тонут в кучах разорванных квитанций, — произнес Морс, разглядывая две розовые полоски бумаги, которые подал ему Ашенден.
— Боюсь, инспектор, вы спокойно можете порвать и эти.
— Ну, что вы, сэр. Мы не должны уничтожать вещественные доказательства, так ведь, Льюис?
Ашенден пожал плечами, на этот раз несколько неуверенно:
— Что-нибудь еще, инспектор?
— Думаю, нет, — произнес Морс, — Но ведь пари — игра для дураков, неужели вам это неизвестно? И к тому же грязная.
— Вам, наверное, нужно как-нибудь самому заглянуть в букмекерскую контору. Это вполне цивилизованный бизнес теперь...
Но Морс не дал ему договорить, посмотрев на него ледяными глазами:
— Послушай, парнишка! Когда ты продуешь столько же, сколько я продул на лошадях, тогда приходи и читай мне лекции об азартных играх, идет? — Он коротко махнул рукой, давая понять, что разговор окончен. — И скажите вашему водителю, что он может выезжать в пять. Все будут безумно счастливы. До Стратфорда всего тридцать семь или тридцать восемь миль, и Льюис однажды сумел добраться туда за полчаса.
Глава тридцать восьмая
На западе бледнеют
следы зари. На постоялый двор
Коня торопит запоздалый путник.
В автобусе, проехавшем сначала на север по Вудсток-роуд, а потом выехавшем на шоссе А34, члены туристической группы сидели погруженные в молчание, у всех не выходили из головы странные и трагические события, которые остались позади, в Оксфорде. Им теперь будет что рассказать, вернувшись домой. Джон Ашенден сидел один на переднем боковом сиденье и раздумывал, стоит ли или нет взяться за микрофон и сказать несколько слов о колледже Соммервилл, Радклиффской клинике, Башне Ветров, огромных особняках красного кирпича, памятнике девятнадцатого века, школе