— Мой народ живет сейчас в страшной нищете под гнетом Гранбретании, с неожиданной откровенностью сказал Хокмун. — Для него было бы лучше, если бы я вернулся.
— Отлично! — воскликнул, улыбаясь, барон. — Я рад, что мое предложение вам показалось разумным.
— Да, хотя я не верю, что вы сдержите слово.
— Почему нет? Для нас же самих лучше, если страной, доставляющей нам столько беспокойства, будет править человек, которому доверяют люди и которому доверяем мы.
— Итак, я отправлюсь в Камарг. Я сделаю все, как вы придумали. Я украду девушку и доставлю ее сюда. — Хокмун вздохнул и посмотрел на барона. — Почему бы и нет?
Сбитый с толку странным поведением герцога, Мелиадус нахмурился. Он не знал как вести себя с этим человеком.
— Мы не можем, дорогой герцог, быть абсолютно уверенными в том, что вы не попытаетесь каким-нибудь хитрым способом провести нас. Хотя работа этой машины до сих пор была абсолютно безупречной, могло оказаться так, что вы, владея определенными колдовскими способностями, сумели обмануть ее.
— Я не разбираюсь в колдовстве.
— Я верю вам. Почти.
Так или иначе, но барон Мелиадус стал более приветлив.
— Правда, нам нет нужды особенно беспокоиться. На случай вашей возможной измены мы предпримем соответствующие меры предосторожности, и они либо приведут вас обратно к нам, либо вы погибнете — лишь только у нас появятся хоть малейшие сомнения в вашей лояльности. Этими мерами послужит одно устройство, недавно созданное бароном Каланом, хотя, насколько я понимаю, принципиальная идея принадлежит не ему. Оно называется «Черный Камень». Но это — завтра. Этой ночью, герцог, вы будете спать во Дворце. И еще. Прежде чем вы покинете Лондру, вам будет дарована честь быть представленным его величеству Королю-Императору. Мало кто из иностранцев удостаивается подобного.
После этих слов Мелиадус позвал стражников и приказал им проводить Хокмуна в отведенные для него покои.
3. ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ
На следующее утро Дориана Хокмуна вновь привели к барону Калану. Барон какое-то время пристально рассматривал его, и Хокмуну казалось, что на змеиной маске лорда застыло циничное выражение. Потом они молча шли, минуя коридоры и комнаты, пока наконец не добрались до железной двери. Когда дверь открылась, за ней оказалась еще одна точно такая же дверь, а за второй — третья. Последняя дверь вела в маленькую тускло освещенную комнату со стенами из белого металла, где была установлена какая-то конструкция дивной красоты и гармонии. Она почти целиком состояла из тонких изящных паутинок, красные, золотые и серебряные нити которых сейчас легко касались лица Хокмуна. Нити плавно раскачивались, словно от ветра, и тихая музыка исходила от них.
— Совсем как живая, — сказал Хокмун.
— Она и есть живая, — с гордостью прошептал барон. — Живая.
— Это какое-нибудь животное?
— Это создано при помощи колдовства. Я и сам толком не знаю, что это. Я сделал ее по описанию, изложенному в одной древнейшей рукописи, купленной мною много лет тому назад у прибывшего с Востока путешественника. Это машина Черного Камня. И очень скоро вы поближе познакомитесь с ней, дорогой герцог.
Где-то в глубине души Хокмун почувствовал слабые ростки паники, но сдержался и позволил красным, золотым и серебряным нитям ласкать его.
— Ближе, — сказал Калан. — Это еще не все. Она должна сплести Черный Камень. Подойдите ближе, милорд. Да. Прямо в нее. Я уверяю вас, вы не почувствуете боли. Она должна сплести Черный Камень.
Хокмун шагнул вперед. Паутинки зашелестели вокруг него и начали петь. Чарующая музыка ласкала слух герцога, и он завороженно смотрел на мелькающие разноцветные нити. Машина Черного Камня нежно гладила его, словно усыпляя, и Хокмуну казалось, что она проникает в него, становясь его плотью, а он становится ею.
Он ощутил сильное давление в голове, и невыразимое чувство теплоты и легкости охватило его. Он плыл абсолютно невесомый, теряя всякое представление о времени. Но он понимал, что машина плетет нечто твердое и плотное и вживляет это в его череп — в самую середину лба. Хокмуну показалось, что во лбу у него появился третий глаз, и мир видится совсем по-иному. Но затем все куда-то пропало, и герцог увидел перед собой барона Калана, даже снявшего маску, чтобы получше рассмотреть его.
Хокмун почувствовал острую боль в голове, но она почти сразу прошла. Он посмотрел на машину — краски ее поблекли и сморщились ажурные паутинки. Он поднес ко лбу руку и с ужасом обнаружил там то, чего не было раньше нечто твердое и гладкое. Сейчас это было частью его самого. Он содрогнулся.
Барон Калан выглядел обеспокоенным.
— Ну? Вы выдержали это? Я был уверен в успехе! Вы ведь не сошли с ума?
— Я не сошел с ума, — ответил Хокмун. — Но я боюсь.
— Со временем вы привыкнете к Камню.
— Значит у меня в голове камень?
— Да. Черный Камень. Подождите.
Калан повернулся и отбросил в сторону занавес из алого бархата, закрывавший овальной формы плоский кусок молочно-белого кварца, около двух футов в длину. На нем стала проступать картинка, и Хокмун увидел множащееся до бесконечности изображение барона Калана, рассматривающего кусок кварца. Экран в точности показывал то, что видел Хокмун. Стоило герцогу слегка повернуть голову, и картинка на экране соответственно изменилась.
— Работает… Потрясающе… — бормотал в восторге Калан. — Камень видит все, что видите вы, дорогой герцог. Куда бы вы не пошли и чтобы вы не сделали, мы будем знать об этом.
Хокмун попытался было что-то сказать, но не смог — перехватило дыхание и сдавило грудь. Он снова коснулся теплого камня, столь схожего с его плотью и столь чуждого ей.
— Что вы со мной сделали? — спросил он после долгого молчания. Голос его был по-прежнему спокойным.
— Мы просто обезопасили себя, — засмеялся Калан. — Сейчас у вас во лбу — часть живой машины, и стоит нам захотеть, вся ее энергия перейдет Черному Камню, и тогда…
Хокмун оцепенел.
— И что тогда?
— Он разрушит ваш мозг, герцог Кельнский.
Барон Мелиадус вел Дориана Хокмуна по сверкающим коридорам Дворца. Сейчас у герцога на боку болтался меч, и одет был Хокмун в те самые доспехи, что были на нем при Кельнской битве. Коридоры постепенно становились все шире и шире, и вот, наконец, барон ввел его в огромное помещение, больше похожее на широкую городскую улицу. Вдоль стен стояли воины в масках Ордена Богомола. Массивные, сложенные из мозаичных плит двери преградили им путь.
— Тронный Зал, — прошептал барон. — Сейчас ты увидишь Короля-Императора.
Двери начали медленно открываться. Тронный Зал ослепил Хокмуна своим великолепием. Все кругом блестело и сверкало. Откуда-то доносилась музыка. С дюжины балконов, что рядами поднимались к куполообразному потолку, ниспадали пышные знамена пятисот самых благородных семей Гранбретании. Выстроившись вдоль стен и салютуя огненными копьями, стояли солдаты Ордена Богомола в масках и черно-зелено-золотых доспехах. За ними толпились придворные. Сейчас они с любопытством рассматривали вошедших: барона Мелиадуса и герцога Хокмуна.
Там, в противоположном конце зала, висело нечто, что Хокмун поначалу никак не мог рассмотреть. Он нахмурился.
— Тронная Сфера, — прошептал Мелиадус. — Теперь внимательно следи за мной и делай то же самое.
Он направился вперед.
В Зале царило настоящее буйство красок; здесь было на что посмотреть. Но Хокмун ничего не замечал. Он, не отрываясь, смотрел на Сферу.
Кажущиеся карликами в огромном Тронном Зале, Хокмун и Мелиадус размеренным шагом приближались к ней. Справа и слева от них в боковых галереях звучали фанфары.
Вскоре, подойдя поближе, Хокмун смог рассмотреть Тронную Сферу. Увиденное потрясло его. Сфера была заполнена молочно-белой жидкостью, которая слегка колыхалась. Временами казалось, что на поверхности жидкости появляется радужное сияние, исчезающее и вновь возвращающееся. В центре Сферы плавал древний-древний старец с непропорционально большой головой. Он напоминал Хокмуну зародыша. Кожа его сморщилась; конечности атрофировались. Но глаза его были живыми.
Следуя примеру Мелиадуса, Хокмун опустился перед Сферой на колени.
— Встаньте, — раздался голос.
Услышав его, Хокмун вздрогнул. Голос шел из сферы, и это был прекрасный, мелодичный, полный жизни голос молодого человека — человека в расцвете сил и здоровья. Хокмун на мгновение задумался: неужели это голос самого Императора?
— Король-Император, я представляю вам Дориана Хокмуна, герцога Кельнского, выбранного мной для выполнения вашего задания. Помните, Благородный Сир, я рассказывал вам мой план… — Мелиадус подобострастно склонил голову.
— Мы прилагаем немало усилий и изобретательности, чтобы добиться от графа Брасса сотрудничества с нами, — звучал прекрасный голос. — Мы полагаемся на вас, барон Мелиадус.
— У вас есть для этого все основания. Вы знаете о моих прежних заслугах, Ваше Величество, — сказал Мелиадус, вновь кланяясь.
— Был ли герцог предупрежден о неизбежном наказании, что ждет его в случае измены? — зловеще прозвучал мелодичный голос. — Ему сказали, что мы можем уничтожить его, где бы он ни находился?
Мелиадус кивнул.
— Его предупредили, Могущественнейший Император.
— Вы сказали ему, что Камень в его черепе, — продолжал с наслаждением голос, — все видит и все передает нам?
— Да, Благородный Монарх.
— И вы хорошо объяснили ему, барон, что стоит нам только заметить хотя бы малейшие признаки неверности — а сделать это будет очень легко, наблюдая за лицами его собеседников — и мы передадим Камню всю энергию машины. Вы сказали ему, что в этом случае Камень уничтожит его мозг и сделает его идиотом?
— Он знает об этом, Великий Император.
Существо в Сфере захихикало.
— Посмотрите на него, барон. По-моему, угроза безумия его вовсе не страшит. Вы уверены, что Камень еще не действует в полную силу?
— Он всегда такой, о Бессмертный Владыка.