Но не столько это зрелище заставило удивиться друзей, сколько сами люди каравана.
Без преувеличения можно было сказать, что эти люди очень и очень странные. Карлики и лилипуты, гиганты и толстяки, покрытые шерстью и совершенно без волос, один мужчина с тремя руками, другой – с одной, двое с копытами на ногах, бородатые дети, гермафродиты, одни – с пятнистой змеиной кожей, другие – с хвостами, уродливыми конечностями и искривленными телами; с лицами без глаз, носов, ртов, горбуны, люди без шеи, с короткими руками и ногами, один даже с пурпурными волосами и рогом во лбу. Все разные, но выражение их глаз было общим. В глазах этих людей читалось тупое отчаяние, когда они, выбиваясь из сил, пытались хоть немного протащить караван по вязкой грязи.
Хоукмуну казалось, что он видит обреченных, направляющихся в ад. Лесные запахи смешивались сейчас с запахами каравана. Здесь был и запах людей, и запах животных, запахи духов и острых специй, и кроме всего, было еще что-то, что заставило Оладана содрогнуться. Хоукмун приподнял голову и принюхался, словно насторожившийся зверь. Он, нахмурившись, взглянул на Оладана. Эти странные люди продолжали молча работать и не замечали их. Слышно было поскрипывание фургонных колес, фырканье животных да плеск воды.
Оладан дернул поводья, намереваясь проскочить перед караваном, но Хоукмун не последовал его примеру. Он продолжал задумчиво рассматривать таинственную процессию.
– Поехали, – сказал Оладан. – Я чувствую опасность.
– Мы должны узнать, где мы находимся и как долго нам еще тащиться по этой равнине, – хрипло прошептал Хоукмун. – Кроме того, у нас почти кончилась провизия…
– Может, мы наткнемся на какую-нибудь дичь в лесу. Хоукмун покачал головой:
– Нет. И потом мне кажется, я знаю, чей это караван.
– Чей же?
– Человека, о котором я много слышал, но никогда не видел. Мой соотечественник и даже – родственник, который покинул Кельн девять веков назад.
– Девять веков? Это невозможно!
– Возможно. Агоносвос бессмертен, или почти бессмертен. Если это он, он поможет нам. Я как-никак все еще являюсь законным правителем Кельна.
– Ты думаешь, по прошествии девяти веков он сохранил верность Кельну?
– Посмотрим.
Они направились к голове каравана, туда, где, покачиваясь, катился высокий фургон с тентом из золотистого шелка. На передке фургона, укрывшись от дождя, в богатой медвежьей шубе сидел человек. Простой черный шлем закрывал его голову, оставляя открытыми лишь глаза. Увидев Хоукмуна, человек зашевелился и издал слабый глухой звук.
– Господин Агоносвос, – произнес Хоукмун. – Я – герцог Кельнский, последний потомок династии, начавшей править тысячу лет назад.
– А, Хоукмун. Без земель сейчас, да? Гранбретания захватила Кельн, не так ли? – сказал человек.
– Да…
– Итак, мы оба изгнанники. Я – по воле твоих предков, ты – по воле завоевателей.
– Ну, как бы то ни было, я все еще герцог Кельнский и поэтому твой господин, – Хоукмун не отрываясь смотрел на Агоносвоса.
– Господин – так, кажется, ты сказал? Власть в лице герцога Дитриха отвергла меня, выслав на дикие земли. Я больше не признаю власти Кельна.
– Но вы же знаете, что ни один кельнец не смеет ослушаться воли своего герцога.
– Не смеет, говоришь? – Агоносвос тихо засмеялся. – Не смеет?
Хоукмун собрался было повернуть прочь, но Агоносвос, подняв худую, с длинными тонкими пальцами руку, остановил его:
– Остановись. Я обидел тебя и хочу загладить свою вину. Чем я могу помочь тебе?
– Ты признаешь меня своим господином?
– Я признаю только, что был невежлив. Ты, кажется, устал. Я, пожалуй, остановлю свой караван. Кто твой слуга?
– Это не слуга. Оладан – мой друг.
– Друг? Он же не человек. Ну ладно, пусть присоединяется к нам. Агоносвос высунулся из фургона и слабым голосом дал своим людям команду остановиться. Они сразу же перестали работать и теперь неподвижно стояли, опустив руки. В глазах их было все то же тупое отчаяние.
– Как тебе моя коллекция? – спросил Агоносвос Хоукмуна, когда герцог и Оладан спешились и залезли в темный фургон. – Они когда-то забавляли меня, но сейчас наскучили и поэтому должны работать, чтобы оправдывать свое существование. У меня есть, по крайней мере, по одному экземпляру каждого типа, – он взглянул на Оладана. – Включая твой. Некоторых я сам вывел путем скрещивания.
Оладан беспокойно заерзал на месте. В фургоне казалось неестественно жарко, но не было видно ни печки, ни плиты, ни какого-либо иного источника тепла. Агоносвос налил им вина из голубой тыквенной бутылки. Вино было такого же цвета. Древний изгнанник оставался в шлеме, и его черные насмешливые глаза с интересом рассматривали Хоукмуна.
Хоукмун всячески старался не показывать вида, что жестоко страдает от боли, но Агоносвос сразу все понял.
– Выпей. И ты почувствуешь себя лучше, – сказал он, протягивая Хоукмуну кубок с вином.
Вино, действительно, благотворно подействовало на герцога, и боль вскоре совсем прошла. Агоносвос спросил, что привело его в эти края, и Хоукмун рассказал ему большую часть своей истории.
– Так, – сказал Агоносвос, – и ты хочешь моей помощи, да? Хорошо, я подумаю. Сейчас отдыхайте. А завтра мы поговорим об этом.
Хоукмун и Оладан уснули не сразу. Они еще долго сидели, укутавшись в меха, что дал им Агоносвос, и обсуждали этого странного колдуна.
– Он немного напоминает тех лордов Империи Мрака, о которых ты рассказывал мне, – сказал Оладан. – Мне кажется, он хочет нам зла. Возможно, он желает отомстить тебе за то зло, что причинили ему твои предки, а возможно – хочет получить новый экземпляр для своей коллекции, – Оладан даже задрожал.
– Да… – задумчиво сказал Хоукмун. – Но было бы неразумно сердить его без причины. Он может быть нам полезен. А сейчас давай спать.
– Ладно. Только ты постарайся крепко не засыпать, – предупредил его Оладан.
Но Хоукмун спал крепко и, проснувшись, обнаружил, что лежит, связанный по рукам и ногам толстыми кожаными ремнями. Он попытался вырваться, но тщетно. Из-под шлема, закрывающего лицо его бессмертного родственника, донесся тихий смех:
– Ты узнал меня, последний из рода Хоукмунов, но ты ничего не знаешь обо мне. Ты не знаешь о тех годах, что я провел в Лондре, обучая лордов Гранбретании премудростям волшебства. Мы давно уже заключили союз, Империя Мрака и я. Когда я последний раз видел барона Мелиадуса, он много рассказывал о тебе. Теперь я получу от него все, что пожелаю.
– Где мой друг?
– Этот мохнатый? Умчался в лес, лишь только заслышал наши шаги. Они все такие – эти полулюди-полузвери, – трусливые и малодушные создания.
– Значит, ты намерен доставить меня к барону?
– Ты же слышал. Именно это я и собираюсь сделать. Я оставлю ненадолго этот неповоротливый караван, пусть ползет пока без меня. А мы отправимся вперед на более быстрых скакунах. Я берегу их для таких случаев. Я уже послал человека с вестью к барону. Так что… Эй, вы! Несите его.
По команде Агоносвоса два лилипута схватили Хоукмуна и вытащили из фургона.
Дождь все еще моросил. Хоукмун увидел двух величественных лошадей голубого цвета, с умными глазами и мощными конечностями. Подобной красоты ему еще видеть не приходилось.
– Я сам вывел эту породу, – сказал Агоносвос, – но сделал это, как видишь, не ради забавы. Скоро мы будем в Лондре.
Он снова засмеялся. Хоукмуна закинули в седло и крепко привязали к стременам.
Агоносвос залез на вторую лошадь и, взяв поводья лошади Хоукмуна, помчался вперед. Хоукмун был не на шутку встревожен. Лошадь бежала легко и почти так же быстро, как летел фламинго. Но если птица несла его к спасению, то лошадь – наоборот, к роковому концу. С ужасом Хоукмун понял, что участь его решена.
Долгое время они мчались по лесу. Грязь залепила лицо Хоукму-ну, и он почти ничего не видел.
Затем, много позже, он услышал гневный крик Агоносвоса:
– Прочь с дороги! Прочь!
Хоукмун пытался разглядеть что-нибудь впереди, но видел лишь лошадь Агоносвоса и край его плаща. Он смутно слышал другой голос, но разобрать, что он говорит, не мог.
– А-а-а! Да выест Колдрин твои глаза!
Хоукмуну показалось, что Агоносвос покачнулся в седле. Лошади замедлили бег, потом остановились. Он увидел, как старец наклонился вперед и свалился на землю. Ползая в грязи, Агоносвос пытался подняться. В боку его застряла стрела. Хоукмун, совершенно беспомощный, не мог понять, какая новая опасность подстерегла его. И он пытался решить, что лучше: быть убитым сейчас или дождаться суда короля Хеона.
Появился Оладан и, перепрыгнув через барахтающегося в грязи Агоносвоса, подбежал к Хоукмуну. Он перерезал ремни, и Хоукмун свалился с лошади. Оладан широко улыбался:
– Твой меч – в сумке у старца.
Хоукмун, поднимаясь и растирая онемевшие руки и ноги, облегченно вздохнул:
– Я думал, ты убежал обратно в горы.
Маленький человек начал было что-то говорить, но Хоукмун прервал его криком:
– Агоносвос!
Старец, зажимая рану рукой, приближался к карлику. Хоукмун, позабыв о боли, бросился к лошади колдуна. Ему пришлось перерыть почти весь багаж Агоносвоса, прежде чем он нашел меч. Ола-дан с колдуном уже боролись, катаясь в грязи.
Хоукмун подбежал к ним, но ударить мечом не рискнул, боясь задеть друга. Он наклонился и, вцепившись в плечо Агоносвоса, стал оттаскивать рассвирепевшего старца. Сначала он услышал рычание из-под шлема и лишь потом заметил меч в руке Агоносвоса. Меч со свистом рассек воздух. Хоукмун, едва держась на ногах, с трудом отразил удар. Колдун ударил еще раз.
Хоукмун встретил и эту атаку. В ответ он попытался попасть в голову Агоносвоса, но промахнулся и едва успел парировать новый выпад. Потом он увидел незащищенное место на теле противника и вонзил меч в живот колдуна. Агоносвос вскрикнул, попятился на негнущихся ногах и, схватившись руками за меч Хоукмуна, попытался выдернуть его из рук герцога. Затем он широко развел руки, начал что-то говорить и упал, распростершись, в мелкую лужу.