Юрий махнул рукой, пронзительно пропела одинокая труба, вверх взметнулся набор из трёх флагов, дублируя команду, повинуясь которой корабли быстро перестроились клином и стремительно начали набирать ход. Головной дромон легко сломал строй сенек и, топчась, как слон в посудной лавке, по их веслам рвался к одному из драккаров викингов. С более высоких палуб арбалетчики расстреливали экипажи сенек, как мишени на стрельбище. Выстрелы из арбалетов сотрясали воздух, словно удары сердца, повинуясь команде командиров абордажных команд.
Когда весь клин кораблей княжества Феодоро практически увяз в вражеском флоте, Юрий отдал новый приказ, раздался резкий удар, это выстрелили сифоны, на врагов снизошёл греческий огонь…
Флоты столкнулись и разошлись, викингам так и не удалось войти в клинч с судами княжества, сцепиться с ними в абордажной схватке. Огонь и стрелы сеяли смерть направо и налево. Когда клин кораблей, пронзив вражеский строй, развернулся для повторной атаки, объектов для неё не осталось. Вражеские корабли догорали огромными факелами. Чудом оставшиеся в живых викинги плавали в море, судорожно хватаясь за обломки судов. Юрий на некоторое время задумался, а потом дал приказ вылавливать спасшихся.
27 июля 1187 года
Херсонес. Айварс Мореход
Впервые в жизни Айварс чувствовал себя раздавленным и униженным. Обычно именно он вызывал эти чувства у своих врагов. И сейчас он никак не мог понять, что пошло не так, почему из более двух тысячи воинов в живых осталось меньше сотни, и то, разве можно назвать их сегодняшнее состояние жизнью? Лишенные мечей и любого другого оружия они были помещены в камеры, расположенные в катакомбах под казармами городской стражи. Если простых воинов разместили по пять-шесть человек в камере, то ему досталась одиночка.
В одиночестве ему довелось побыть недолго, ещё солнце не успело проникнуть в темницу сквозь узкое окно, забранное решёткой, как за ним пришли. Трое опытных воинов с ухватками волкодавов. Они быстро и профессионально связали его руки за спиной, накинули на голову мешок, пахнущий мышами, и повели по подземным переходам, которые петляли не хуже, чем заяц во время погони. Если до этого у него была идея напасть на охрану и, если не вырваться, то погибнуть с мечом в руке, то от неё пришлось отказаться, так как воплотить её в жизнь не представлялась возможным.
Наконец их путешествие закончилось: с него сняли надоевший мешок, прошло несколько секунд прежде, чем глаза привыкли к свету, и он смог осмотреться. Его привели в малый тронный зал, Айварсу приходилось бывать на приёмах у правителей многих земель и везде малый тронный зал выглядел примерно одинаково – скучно и функционально. В зале присутствовали четверо: князь, заматеревший за прошедшее время, княжна Ирина и двое советников князя. В этот момент Мореход понял, что единственный шанс умереть как подобает викингу с мечом в руках - это сыграть на вспыльчивости молодого князя.
- Я вызываю тебя, князь на хольмганг! - произнёс он, вкладывая в эти слова всю свою уверенность и всё нахальство.
- Я вызываю тебя как ярл, ярла, - продолжил он, так как все вокруг хранили молчание.
- Ты может и ярл, но я князь, - ответил Юрий. – Да и потом, на каком основании ты меня вызываешь?
- Ты бесчестно убил моих воинов, увёл у меня мою любовницу…
- Ах ты, козёл, - закричала княжна и попыталась добраться до обидчика, но крепкие руки князя удержали её.
Видя, что яд его слов достигает цели, Айварс удвоил усилия:
- Твой отец - великий человек, он считал себя викингом и ярлом, но сын недостоин отца, мало того, что он трус и не чтит законы, данные Одином, так он ещё связался с византийской подстилкой, которую пользовали все воины варяжской стражи.
- Довольно, - произнёс Юрий, поднимаясь с трудом сдерживая гнев.
Ярл обрадовался, что он достиг своей цели и сможет и на этот раз обмануть смерть, то что он справится в поединке с князем, он не сомневался, может, князь и был неплохим мечником, но ему не сравниться с таким опытным поденщиком, как он.
- Довольно, - повторился Юрий. - Я услышал всё, что хотел. Повелеваю, казнить разбойника, именующего себя Айварс Мреход, казнью бесчестной через повешенье сегодня в полдень, предварительно лишив его языка.
Только теперь ярл понял, что сильно недооценил князя, передним был не вождь, а государь, но было поздно, смертельно поздно.
27 июля 1187 года
Городец. Боярин Видогост
Видогост выбрал под свою резиденцию Городец. Ну и что, что город расположен на границе русских земель, в нынешней ситуации сложно понять, кого стоит больше опасаться: булгар с черемисами или своих, русских. На княжеском совете решили, что выбор Городца в качестве резиденции наместника даст возможность укрепиться в княжестве, так как Всеволод не рискнёт брать Суздаль или Городец силой, так как сил на два города у него не хватит, а подставлять спину под удар он не будет. Поэтому скорей всего владимирский князь попытается добиться своего переговорами и интригами, не случайно он заслуженно имеет славу главного интригана на Руси. Был риск, что Всеволод попробует захватить Стародуб, но тут следовало понимать, что от Суздаля до Владимира значительно ближе, чем от Владимира до Стародуба, поэтому никто рисковать стольным градом не будет.
Булгар же будет сдерживать не только боязнь нарваться на совместный ответ русских (ситуация, когда конфликтующие жены объединяются, чтобы противостоять третьей жене или мужу, хорошо известны любому правоверному), но и опасение, что как только булгарское войско завязнет на Руси, к ним в гости пожалуют половцы, которые давно зарятся на богатые булгарские города.
А пока, суть да дело, можно будет настолько укрепиться в Суздальском княжестве, что ни булгары, ни Всеволод не рискнут выяснять отношения при помощи силы.
Городец расширялся, каменный бастион появился на севере города на значительном расстоянии от старой городской стены. Строили его споро зодчие, присланные Юрием. По наказу князя к каждому мастеру было приставлена по два-три подростка, которые не только освобождали мастера от мелких дел, но и постепенно перенимали опыт. Если даже один-два подростка проявят талант в строительстве, и то будет большая удача, как говорил князь, и боярин был с ним полностью согласен.
Вслед за первым бастионом должны были подняться еще три, а уж после их планировалось соединить каменной стеной, после чего стену вдоль Волги одеть в камень. Строилось все это на расстоянии в пятисот сажен от старой стены, что с лихвой позволяло прикрыть стеной все посады, возникшие у стен города. Кроме этого ставили два бастиона: в начале и в конце косы Золотой песок, расположенной радом с тем местом, где в Волгу впадает река Белая, а также заложили крепость на левом берегу Волги, в месте, где коса наиболее близко подходит к берегу.
В самих посадах тоже строились, княжеский банк давал суды ремесленникам княжества под хорошие проценты на развитие своего дела, что вызвало недовольство ростовщиков. Те побузили, но идти против князя не решились, но на карандаш наместнику и на пригляд воеводе попали. Самому воеводе приходилось вникать в дела банка нечасто, но в тех случаях, когда просили большой кредит или дело было важным для развития княжества, особое внимание князь приказал уделять земледельцам, увеличению посевных площадей.
Среди бедных почв русского севера, где неплохо себя чувствуют себя лишь лен и ячмень, суздальские земли стоят наособицу, настоящая житница, дающая львиную долю сельхозпродукции не только Владимирского княжества, но и всех северных земель. Славу суздальским огородникам, выходящую далеко за пределы княжества, создали такие культуры, как капуста, лук и хрен. Юрий же прислал опытных землезнатцев, которые должны были научится выращивать на суздальской земле огурцы, гречиху, а соответственно, и пасеки ставить. Также поставить парники, слава богу, эта технология уже была отработана в княжестве под присмотром самого князя и особой сложности не представляла, разве что в холодные весны парник дополнительно укрепляли соломенными матами. Для сохранения лука в Суздале построили специальные луковые избы, в которых достигались оптимальные условия круглогодичного хранения знаменитого суздальского овоща.
Недалеко от крепости Ярополч-Залесский, основанной князем Ярополком Владимировичем с полусотни лет назад, на берегу Клязмы заложили Хамовный двор - полотняную фабрику для выделки паруса и канатов для военного и купеческого флотов. Фабрика располагалась на обширном участке и, помимо ткацких корпусов, должна была иметь много мелких производственных и складских строений. Первые корпуса фабрики выстроили деревянными, так как спешили запустить её побыстрее, но дальше планировалось заменить их на каменные постройки.
Базой для строительства нового города было выбрано село Рождественское, которое стало селом благодаря отцу князя Юрия Андрею. Рассказывают, что однажды великий князь Андрей Юрьевич Боголюбский, возвращаясь зимой из Суздаля в Стародуб, из-за вьюги сбился с пути и чудом вышел на деревню Елифановку. Это произошло в канун Рождества Христова. По случаю своего чудесного спасения князь приказал выстроить в деревне Рождественскую церковь. С тех пор деревня Елифановка получила название села Рождественского.
Сын Елифана Василий Елифанов взялся возвести деревянную церковь. За это при освящении церкви князь Андрей наградил его «пустошами, лесами и лугами от реки Нерехты по Гремячий враг по Клязьме на кривой дуб и старую ветлу до Нерехты же».
Село как раз располагалось в шести часах пути водой и в двух часа по земле от места слияния Оки и Волги. Для начала была поставлена задача разведать дорогу и проложить тракт к месту, где в следующем году должно начаться строительство города, который подкрепит экспансию русских княжеств на юго-восток.
27 июля 1187 года
Тбилиси. Новый дворец. Заседание дарбази.
Совет проходил в одном из внутренних двориков дворца. Кроме тех, кому по занимаемой должности положено было учувствовать в Государственном Совете, царица пригласила свою тетку Русудан и своего духовника Иоанна Шавтели, который совмещал свою должность с должностями начальника разведки и министра иностранных дел.