Наконец в чертежах всё было согласовано и можно было начать строительство. Сначала рабочие приступили к рытью Адмиралтейского и Обводного каналов. Первый превращал обширную территорию правого мыса в остров, где и должно было располагаться адмиралтейство, пять сухих доков, казармы и маяк. Обводной канал же обеспечивал доступ по воде к складам с корабельным лесом.
Князь предложил систему вертикального хранения бревен в так называемых конусах — нишах, имеющих в поперечном разрезе форму усеченных треугольников. По утвержденному проекту планировалось построить по периметру острова кирпичные галереи с 63 такими конусами разной высоты, рассчитанными на разные длины бревна — это отразилось в ступенчатом построении корпусов, которые должны были стать параллельно и защитой острова. Внутренний двор с каналом и гаванью предназначался для разгрузки и загрузки барж, а также обтесывания деревьев.
Работы шли полным ходом, и каждый новый день приносил с собой множество сюрпризов. Строительные леса поднимались над поверхностью, а звуки молотков и криков рабочих стали привычной мелодией. Особое внимание уделялось строительству сухих доков. Здесь трудились мастера, обрабатывающие камень и дерево, их руки созидали величественные конструкции, которые должны были служить не одному поколению. Каждый элемент проектировался с двойным, а то и тройным коэффициентом безопасности, ведь порой шторма могли наносить немалый урон.
Проект включал в себя системы укрепления берегов и создания защитных сооружений. Корабли, приходившие в гавань, должны были находиться под надежной охраной, что обеспечивало не только устойчивость, но и спокойствие местных жителей. Работы продолжались, и каждый этап приближал к заветной цели — созданию уникального портового комплекса. И если создание адмиралтейства Яков мог приложить на плечи своего бывшего ученика, а ныне зодчего - Люта Щюку, то от заказа княгинь он отказаться не мог, да и положа руку на сердце, не хотел.
С каждым днем давление со стороны княгинь становилось все ощутимее. Яков, вздыхая, изучал рисунки, где были запечатлены их замысловатые идеи. Каждый листок представлял собой несуществующую фантазию, воплощенную на бумаге, но именно ему отводилась роль мага, способного воплотить их в реальность. Проекты вызывали в нем смешанные чувства восхищения и тревоги. Он знал, что с каждым изгибом дорожек, с каждым поворотом ландшафта его мастерство будет подвергнуто испытанию. На этот раз его ждали не просто сооружения, но целая вселенная, где природа и человек встречаются, чтобы создавать нечто великое.
Эта работа станет настоящим венцом его творчества и, возможно, сможет прославить его имя на века. Яков не мог предсказать, какой вклад каждый из них внесет в этот амбициозный проект. Он осознавал, что каждый фонтан, каждая скульптура – это отражение не только задумки княгинь, но и его видения, стремления связать в единый ансамбль отдельные элементы, как в недавней игре, которую князь подарил его маленькому сыну, именуемой мозаикой. И хотя основная тяжесть лежала на его плечах, чувствовалось, что он не одинок в этом творческом путешествии.
Князь не остался в стороне от проживаний своего зодчего, и несмотря на загруженный график, нашел время не только поговорить с ним, но и посетить места строек. По совету князя Яков на каждое направление поставил человека из своих помощников. Но опытных зодчих на всё княжество не хватало. Византийские зодчие, проработав несколько лет и хорошо заработав, возвращались в Константинополь, да и не доверишь чужаку возведение важных объектов, поэтому Яков не сильно возмущался, когда князь приставил к нему с десяток помощников, обученных грамоте и началам математике.
Князь не просто на глазок отбирал учеников, а провел какое-то «тесто...», тью, словом, отбор, и выдал самых способных, на его взгляд, юношей и даже пару девушек. Вот теперь они за ним ходят, как цыплята за наседкой, и суют свои любопытные носы куда попало. Но надо признать, польза от них есть, когда ему понадобилось узнать, сколько кирпичей понадобится для адмиралтейства, то вычислили в лёт. Якову аж завидно стало, поэтому и дал себе зарок, что, как с делами разберётся, обязательно пойдёт учится в этот самый университет. Князь обещал поспособствовать.
Что для Якова было непривычно, уж на что в новгородчине бабы чувствовали себя вольготно, но тут они имели равные права с мужчинами и даже служили в войске, не только как лекари или снабженцы, но и лучницы или разведчицы, у Якова была пару таких и таких знакомиц, вполне самостоятельных и деловых. Что говорить, если его жена Ольга оказалась не только хорошей хозяйкой и матерью, но и мудрой советчицей. Она умело сочетала заботу о доме с активной помощью ему на работе. Яков часто думал, что такое равенство, возможно, было причиной крепости нового княжества. Каждый, независимо от пола, вносил свой вклад в общее дело. Однако временами ему становилось не по себе от этого нового порядка.
Он привык видеть в женщинах лишь хранительниц домашнего очага и не знал, как реагировать на их самостоятельность.
Сечень 1188 года
Белгород на Днестре
тысячный Ратмир
Не так уж много времени прошло с тех пор, как Ратмир покинул князя Всеволода и поступил под крыло его племянника Юрия, а жизнь его, словно по волшебству, изменилась кардинально. Молодой князь, доверяя ему, поставил его во главе тысячи всадников. Правда, соотношение опытных воев было удручающим — один к десяти неоперившимся юнцам. Однако Юрий дал время, чтобы привести тысячу в боевую готовность, прежде чем отправить её на юг, в поддержку абхазов в их борьбе с грузинами. Нюхнувшая крови тысяча через полгода была возвращена обратно в Тмутараконь, где пополнилась новобранцами, после чего Ратмир получил новое назначение. Тысяцким, в Белгород на Днестре, который попросился под княжескую руку.
Перед отъездом Ратмир имел длительный разговор с князем. Город стоял на отшибе княжества, а рядом - валашские князьки, да и венгры иногда наведываются, поэтому стать надо крепко, чтобы местные поняли, что власть князя сильна и надолго, а вороги даже думать пограбить эту территорию боялись.
Князь наказал Ратмиру набирать местных воев, если кто захочет поступить на княжескую службу, но не оставлять их служить дома, а отправлять в учебки, расположенные в метрополии. В замену Юрий обещал пополнить местную дружину таким же количеством новиков, уже прошедшим курс молодого бойца, а какой воевода откажется, когда количество подручных воинов у него под рукой будет больше, особенно в такой беспокойной местности.
С прицелом на привлечение на службу молодых половцев, из орд, которые кочевали от Днестра до Дуная, Юрий отправил вдоль берега моря своего дядича (сына дяди) Итлара, с малой ордой, кочевать в том направлении, надеясь, что хорошая выучка и богатая амуниция воинов привлекут в войско молодых половцев. С братом он обговорил всё заранее и поручил советоваться с воеводой Ратмиром, который по морю на место прибудет куда раньше. Да и в окружении дядича опытных советников хватало, которые не постесняются и поперёк слово сказать, если тот совсем начнет чудить.
Кроме его тысячи, с Ратмиром отправились и с десяток молодых чиновников, которые должны были вести учет налогам, а также три боевых галеры во главе с бывалым командором Верославом Доброло, а также сотня бывалых воев с семьями, решивших уйти на покой, которые должны были стать костяком городской стражи, подчиняться они должны были, как и чиновники, коменданту города боярину Софрону Гаврасу. Ратмир пару раз пересекался с ним, и тот ему показался нормальным мужиком, а не напыщенным боровом. Также с ними ехала группа княжеских людей из Левкополья, у них были свои задачи, свой корабль и даже своя охранная сотня.
Переход завершился без происшествий, флот молодого княжества успел зарекомендовать себя неплохо, так что даже с одиночным кораблем связываться опасались, а уж с военным конвоем - тем более.
Город Ратмиру не показался. После перестроенных городов княжества Белгород казался ему большой разросшейся деревней, что по сути так и было. Впрочем, это ненадолго, недаром с ними приплыла целая группа молодых ученых из Левкополья, и двое учеников Якова Коровина - Савва Мороз и Фёдор Конь. Ратмир присутствовал при разговоре князя с ними, и помнил, что князь наказывал по возможности сохранить самобытность города, но перестроить его, дабы укрепить обороноспособность и улучшить условия проживания. А следить за юными и увлекающимися дарованиями он поручил как раз Ратмиру и Софрону.
Что-что, а умение встретить гостей у южных народов не отнять, встречали их богато: хлебом-солью и вином. Иногда встречающие быстро общались на своём резком, местами визгливом, языке. У воеводы была в тысяче пара людей, хорошо знавших армянский, вот они внимательно слушали, чтобы вечером рассказать воеводе, о чем переговаривались почетные жители города между собой.
Новое назначение требовало от Ратмира не просто воинского умения, но и способности дипломата. На пиру, устроенном в их честь, он внимательно смотрел по сторонам и слушал: требовалось понять, на кого можно опереться, строя планы на будущее. В его планах была не только защита города, но и укрепление его экономической базы. Успех зависел от того, насколько удачно он сможет интегрировать местную знать в общую структуру управления.
Первый шаг — это встретиться с местными жителями, выяснить их нужды и проблемы, а также установить доверительные отношения. Он понимал, что сила княжеской власти основывалась не только на мечах и щитах, но и на поддержке народа.
Еще до начала пира Ратмир успел пройтись по узким улочкам города, увиденное не внушало оптимизма. Иногда ему казалось, что будет проще все снести и заново отстроить или отстроить немного на другом месте. Но тут следовало дождаться вердикта умников, которые без раскачки приступили к делу.
Савва и Фёдор не остались на пиру, а сначала с приставленной к ним охраной излазили буквально весь город, дав пищу для пересудов местным кумушкам, и испугав многих, у кого совесть не чиста, а после и вовсе покинули городскую черту.