Впрочем, не все шло столь безоблачно, как мечталось. Конфликты между коренной знатью и новоприбывшими аристократами разгорались с пугающей быстротой. Пришельцы вели себя не как желанные гости, а как надменные завоеватели, возомнившие себя полновластными хозяевами. Раймунд, будучи мудрым и дальновидным правителем, понимал, что должен держать руку на пульсе, искореняя любые зачатки мятежа. Он предпочитал окружать себя простыми людьми и небогатыми дворянами, чуждыми высокомерию и жажде власти. А знатных вельмож всеми правдами и неправдами старался отправить подальше – в пылающее страстями Иерусалимское королевство. Кроме того, он неустанно укреплял свою дружину, привлекая на службу опытных воинов из разных земель. Его армия, обученная византийским тактикам, была не только гарантом безопасности княжества, но и инструментом подавления внутренних беспорядков. Князь понимал, что только силой можно удержать в повиновении строптивых вассалов и защитить свои земли от внешних врагов, чьи аппетиты росли вместе с богатством его княжества. Таким образом, он вел сложную игру, балансируя между необходимостью модернизации и сохранения стабильности. Он понимал, что его успех зависит не только от военной силы и экономической мощи, но и от умения лавировать между интересами различных социальных групп, не допуская открытого конфликта. Его правление, отмеченное процветанием и усилением княжеской власти, было, тем не менее, временем постоянной борьбы и напряжения.
Май, 1188 года
Антиохия. Византия
Алексей Коломан
Юный Алексей познал горькую истину народной мудрости: ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. С триумфом отбив мусульманское воинство от стен Иерусалима, он, как верховный главнокомандующий, не только вернул королевству все утраченные земли, но и приумножил их, взяв Филадельфию (Амман) и Петру. Однако триумф обернулся опалой: его спешно отстранили от командования войском, а затем и вовсе дали понять, что ради сохранения здоровья ему лучше покинуть пределы королевства. Алексей не был наивен. Он знал, что его стремительный взлет не мог не породить зависть и страх при дворе. Старые аристократы, чьи имена были лишь тенью былой славы, видели в нем выскочку, угрозу их устоявшемуся миру. Молодой, талантливый, обласканный народом и армией, он представлял собой живой укор их собственной некомпетентности и бездействию. И все же, горечь предательства разъедала душу. Он отдал все свои силы, свой талант, свою жизнь служению королевству. Он верил в справедливость, в благодарность за подвиги. Но оказалось, что дворцовые интриги сильнее воинской доблести. Шепот за спиной, косые взгляды, полунамеки – все это складывалось в картину его неминуемого падения.
Алексей собрал свои нехитрые пожитки, словно хороня под ними прошлое. С ним остались лишь горстка верных наёмников, веривших в его померкнувшую, но не угасшую звезду, преданный оруженосец, да звонкое золото — последняя милость королевы, которой он не стал перечить, предвидя бурю куда более страшную. Покидая королевство, устремляясь в далёкую Антиохию, он не пылал гневом, лишь глубоким разочарованием, словно яд, медленно отравлявшим душу. Впереди простиралась туманная даль неизвестности, но Алексей знал — его меч ещё не раз обагрится кровью. Мир погряз в несправедливости, и всегда найдутся те, кто отчаянно нуждается в защите. Жизнь наёмника, прежде казавшаяся мрачной и беспросветной, теперь приобретала оттенок надежды. Слава, пусть и потускневшая, влекла к нему молодых воинов, жаждущих обрести опыт и признание. Да, это были не закалённые в боях ветераны, но каждый путь начинается с первого шага. У них есть рвение, а у него — время и золото, чтобы выковать из этой сырой стали грозную силу, способную вершить судьбы.
Май, 1188 года
Вальдемар Молодой (Гольштенский)
Путешествие домой тянулось нудно и однообразно, словно нитка бус, на которую нанизаны серые дни. Вальдемар втайне молил северных богов о том, чтобы эта тягомотина длилась вечно. Три дня в Саксине стали яркой вспышкой, отдушиной для его дружины, выплеснувшей накопившуюся ярость перед долгим и трудным путем. Больше никаких городов, в качестве стоянок не предусмотрено, – лишь реки, волоки и леса. Им предстояло пройти немалый путь: вверх по Волге, в Оку, затем в Угру, волоком до Осьмы, а там и до Днепра. Еще один волок – и вот она, Западная Двина, серебряной лентой ведущая к Варяжскому морю. И вряд ли найдется безумцы, чтобы бросить вызов его закаленным в боях воинам.
Солнце, словно уставший путник, медленно клонилось к горизонту, окрашивая воды Волги в багряные тона. Вальдемар, восседая на носу драккара, вглядывался в монотонный пейзаж, который утомлял взор своей бесконечностью. Дозорные сменялись каждый час, не давая дрёме овладеть ими. Мысли конунга текли так же неспешно и плавно, как воды великой реки. В руках его были пергамент и гусиное перо. Он скрупулезно записывал каждый день пути: сколько пройдено, какие приметные ориентиры встретились на пути, свои мысли, наблюдения, планы. Он мечтал не только о славных победах, что воспоют скальды, но и о процветании, о новых торговых путях, что принесут богатство его народу.
Однажды к нему подошел старый воин, седой, как зимний иней, чье лицо избороздили шрамы былых сражений, и спросил: "Зачем тебе все это, конунг? К чему эти письмена? Воину нужна сталь в руках, а не чернила на пальцах." Вальдемар отложил перо и посмотрел воину прямо в глаза. "Сила в руках – это хорошо, – ответил он, – но сила в голове – несоизмеримо лучше. Мы должны не только уметь сражаться, но и думать, как взять желаемое, избежав лишнего кровопролития. Мы должны не только завоевывать, но и строить."
Воин хмыкнул, но в его глазах мелькнуло нескрываемое уважение. Он видел, что этот молодой конунг – не просто рубака, он – вождь, видящий дальше горизонта. Он – тот, кто поведет их вперед, к новым победам и новым землям. И пусть возится со своими пергаментами, если это поможет им выжить и преуспеть.
Встречные караваны шарахались от варягов, словно черт от ладана. Лишь с парой купцов Вальдемару удалось перемолвиться словом, да и те, чуть живые от страха, всё никак не могли поверить, что избегнут ограбления. Но и из этих обрывочных речей Вальдемар сумел выудить кое-что полезное. Например, о том, что недавно заработал волок между Волгой и Доном, и русские княжества, имеющие выход к Поясу Богородицы (Оке), вкупе с булгарами, начали активно им пользоваться, что значительно сокращало путь в Византийскую империю. Весть о новом торговом пути заставила Вальдемара нахмуриться. Это означало, что путь "из варяг в греки" теряет свою актуальность, а вместе с ней и доходы с таможенных пошлин, которые исправно платили проходящие суда. Многим князьям, привыкшим к лёгкой наживе, такое положение дел явно не понравится. Не исключено, что они попытаются силой вернуть себе контроль над торговлей, а это чревато новыми усобицами и кровопролитием. Новый волок между реками открывал перед ним заманчивые перспективы. Он мог бы сам наладить поставки товаров из Византии, минуя жадных князей и получая всю прибыль в свои руки. Окрылённый новыми планами, Вальдемар приказал своим воинам ускорить продвижение на север. Он хотел, как можно скорее добраться до места, где Волга встречается с Доном, и лично оценить возможности нового торгового пути. Он чувствовал, что судьба даёт ему шанс, и он не намерен его упускать.
На привалах дружина Вальдемара молниеносно разбивала лагерь, разжигала костры, готовила пищу. Воины были немногословны, каждый знал свое место и свою задачу. Они были единым целым, сплоченным долгим путем и общими испытаниями. Всё могло быть намного быстрее, если бы юный конунг не настоял на том, чтобы место стоянки всегда было огорожено и защищено, хотя бы по минимуму. Этим были вечно недовольны старые воины, считавшие, что сила настоящего воина – в верном мече, а все эти "римские штучки" – не для закаленных в боях мужей.
Вальдемар понимал их недовольство, но он видел дальше. Он помнил рассказы наставников о набегах, о внезапных нападениях, когда враг заставал врасплох, и лагерь превращался в кровавую баню. Нет, он не позволит этому случиться с его дружиной. Лучше потратить лишний час на укрепления, чем потерять воина в ночной стычке, став жертвой подлой удачи.
Вечерами, когда костер потрескивал, а воины рассказывали байки о былых сражениях, а скальды пели старые песни и слагали новые. Путь домой продолжался. Река сменялась рекой, лес – лесом. Вальдемар и его дружина неуклонно двигались на север, к Варяжскому морю, к дому. И в каждом взмахе весла, в каждом шаге по земле звучала надежда на то, что там, в конце пути, их ждут.
Май, 1188 года
Поселение Волоть
Золтан, княжич чёрных клобуков из племени торков.
В дороге их намерения изменились: соколиная почта принесла весть о том, что князь Юрий готовится посетить поселение в устье Дона, вблизи древних развалин греческого Танаиса. Князю требовался прямой путь, что соединил бы его Суздальское княжество с дальними землями, и новый торговый путь, что распахнет врата русским купцам на Восток. По его воле, словно три богатыря, поднялись из степи три крепости, призванные охранять этот жизненно важный путь. Азов – страж устья Дона, там, где река впадает в Сурожское (Азовское) море, и две крепости-близнеца в месте волока из Дона в Волгу: Цимлянск на левом берегу Дона, Волоть – на правом берегу Волги. Между ними, словно нить судьбы, протянулась обновленная система волока, где-то восстановленная из руин, где-то возведенная заново. Охранять этот ладный механизм князь Юрий доверил не только своим воинам, но и нанимал на месяц половецкие роды, мудро чередуя их, дабы каждый мог вкусить выгоды от волока. Поначалу купцы с опаской взирали на новый путь, им пользовались в основном княжеские люди и особо смелые торговцы. Но вскоре, особенно те, кто шел с Оки, оценили удобство и выгоду маршрута, и он стал приносить ощутимую прибыль. Князь мечтал о стоянках для ночлега через каждые двадцать поприщ, дабы караваны судов могли отдохнуть после дневного перехода, но пока эта забота была реализована лишь на Дону, от Азова до Цимлянска.