- Я не препятствую, хотите - стройте. Землю выделю, а вот с остальным сами. У меня есть более важные дела, как говорится: не до жиру, быть бы живу.
- Зря ты так, - произнёс Порфирий. – Церковь — наша мать, ходатаица, просветительница, нежная попечительница, успокоительница, наша заступница. Она вместе и наш духовный воздух: ею дышат наши души, ее живительным, здоровым, ободряющим воздухом. А у тебя тут на одну христианскую душу сто нехристей.
- Так я не против, стройте, наставляйте на путь истинный, но сами. Я людей в море загонять и крестить не буду. Бог создал человека по образу и подобию своему, значит человек может верить в то, что ему ближе и понятней.
- Странные речи глаголишь, сын мой. Церковь всегда помогает обиженным и сирым, и помочь ей в этом деле - долг каждого.
- И где была церковь, когда меня лишили положенного наследства? Где была церковь, когда убийцы, гоняли меня по всем городам и весям?
- Бог терпел и нам велел, - только и смог ответить епископ.
Юрий хмыкнул, чем немало удивил епископа, после чего продолжил:
- Пришел инок проситься в дружину. Ему дружинник говорит: «Куда ж тебе служить, когда тебе бить в ответ нельзя, вот смотри» и бьет послушника в челюсть. Инок молчит. Дружинник продолжает: «Я тебя ударил, а ты теперь должен мне вторую щеку подставить» и бьет его с другой стороны в челюсть. Инок молчит. Дружинник продолжает: «Я тебя бью, а ты мне сдачи дать не можешь» и в третий раз размахивается. Инок бьёт дружинника с такой силой, что тот падает ему под ноги и говорит: «А вот про третий раз в святом писании ничего не сказано».
Епископ не удержался и засмеялся, сначала пытаясь соблюсти приличия, а затем громко и раскатисто.
- Повеселил. А теперь перейдём к делу. Князь черниговский готов взять тебя под свою руку и помочь, чтобы на съезде князей Тмутараканский стол оставили за тобой.
- А мне это зачем? Стол и так за мной, а кто захочет отнять, так милости просим. Встретим.
- Слишком ты самоуверен.
- А что тут такого? Ополчение вы сюда не потащите. Всеволод хоть и хочет избавиться от наследника, чтобы расчистить своим детям дорогу к престолу, войско не даст, у него с булгарами терки, никак мордву поделить не могут. Если уйдут, свои вотчины подставят. Южные князья тоже не подойдут. У половцев хорошо разведка поставлена - вмиг налетят. А черниговский князь, сколько он приведёт воев? Три-пять тысяч? От такой силы я оборонюсь, а вот дойдёт ли он потом обратно, большой вопрос. Так что я не вижу своей выгоды в вашем предложении.
- Князь отдаст за тебя свою дочь.
- И в этом я не вижу выгоды. Между нами степь, случись что, и черниговское войско - мне не помощник. Даже если князь решит выступить на помощь, она будет немногочисленной и придёт не скоро. Мне проще взять жену из одного из аристократических домов Византии или дочь черкесского князя, или половецкого хана. Поэтому давайте перейдём от фантазий к более земным пожеланиям.
2 июня 1184 года
Херсонес
Мануил был не в духе. Переход выдался, мягко скажем, не совсем комфортным и гладким. Хорошо, вопреки приказу отца он сначала сопроводил транспорты с женой и детьми до Трапезунда. Уже на подходе к цели назначения на них налетели арабские шебеки, получив отпор и потеряв два судна, подожжённые из сифонов, остальные быстро покинули поле боя.
После небольшого отдыха, переход в Крым, в ходе которого их хорошо так потрепало в море. Но это пустяки по сравнению с тем, как его доводили маявшиеся от скуки сёстры Мария и Ирина, делая вид что стараются забраться к нему в постель, то по отдельности, по вместе. В империи инцест считался делом семейным, и на него смотрели сквозь пальцы. За примерами далеко ходить не надо было, мать его сводной сестры Ирины была племянницей их отца. Да и Манул не был ханжой, но близость с сёстрами могла в будущем негативно сказаться на его планах, поэтому в плаванье он вел аскетический образ жизни, довольствуясь личной служанкой.
Когда шли вдоль берега, успел посмотреть на новые владения княжича. Первым делом отметил, что связь в новом княжестве поставлена хорошо, везде их проход контролировали. Ненавязчиво, но, если бы им вздумалось высадиться на берег, в врасплох местных они бы не застали, несмотря на то, что по всему побережью кипела работа: обновляли стены, копали рвы строились новые дома, а на месте бывшего городка раскинулась большая, по-римски геометрически расчерченная, строительная площадка, над которой на господствующей вершине появились первые намёки на крепость. На этом контрасте обветшалые стены Херсонеса, главной базы византийцев в Крыму, смотрелись уныло.
Первой на причал высадилась сотня варяжской стражи. Они быстро отчистили причал от посторонних, к коим были причислены все, кто не относился к охране наследника престола. Севаст (титул означающий принадлежность к императорскому роду) отметил, что к появлению флота не были готовы, а это значит, что разведка поставлена из рук вон плохо.
Не успел Мануил обжиться в дворце, как у его ворот стали первые просители и просто аристократы или купцы, мечтающие попасться на глаза наследному принцу, но больше всего в толпе было простых зевак, скучно стало в Херсоне.
В обеденную пору — в июльский зной — одни бездомные собаки бродили по кривым улицам, опустив хвосты, понюхивая всякую дрянь, которую люди выбрасывали за ненадобностью за ворота. Не было прежней толкотни и крика на площадях, когда у иного почтенного человека полы оторвут, зазывая к палаткам, или вывернут карманы, раньше, чем он что-нибудь купит на таком вертячем месте.
Бывало, еще до зари ото всех городских ворот везли полные телеги красного, скобяного и кожевенного товара: горшки, чашки, плошки, кренделя, решета с ягодой и всякие фрукты-овощи, несли шесты с сапогами, лотки с пирогами, торопясь, становили телеги и палатки на площадях. А сейчас большей частью опустели торговые ряды, дворы на них позападали, поросли глухой крапивой.
Многие ожидали, что после разграбления генуэзской колонии, торговля оживиться, однако этого не произошло, во многом из-за братьев Гаврас, которые быстро прибрали разорённый город к своим загребущим рукам и, поддерживаемые армянской диаспорой, перетягивали торговлю к себе, да и новый Тьмутараканский князь поощрял торговлю, и часть купцов повезли свои товары в порты Сурожа и Феодосии.
Пока толпа у главных ворот волновалась и пересказывала последние сплетни, попутно перемывая косточки общих знакомых или просто известных людей, через чёрный ход во дворец провели посланных соглятаев. Чем больше севаст выслушивал их доклады, тем больше мрачнел и склонялся к принятому ещё в Константинополе решению проблемы. Две банды (банда – 300 конных лучников) и две таксисы (500 скутатов – тяжёлые пехотинцы) больше пользы принесут в Трапезунде, в частности, были у принца планы по возвращению отпавшего Синопа. Осталось договориться с русским князем.
Глава 4
5 июня 1184 года
Феодосия
Пришлось-таки вспоминать своё инженерное прошлое и те куцые познания в фортификации, которые у него имелись после просмотров фильмов и чтения исторической литературы, так как тот проект, который предложил архитектор, ему крайне не нравилось. Пришлось вспоминать идею бастионов - планировки с вынесенными вперед узлами обороны бастионного типа. После долгих споров и расчетов на местности сошлись на пяти бастионах, расположенных в углах пятиугольной крепости, вытянутой вдоль бухты наподобие подковы. Предполагалось возведение как внешней так и внутренней стены. На высоте двух с половиной метров у бастионов были запланированы несколько рядов бойниц. У Юрия была пара идей, которые он хотел реализовать, но первым делом он полез на доставшийся ему дромон – двухъярусный стовёсельный корабль (по 25 весел на каждом ярусе с каждого борта).
В первую очередь его привлекали сифоны, из которых метался греческий огонь. Разобрав один из них, он на автомате отметил пару технических решений, которые могли бы улучшить его работу. Но в целом ничего сложного там не было, повторить не составит труда. На одном корабле в действие сопла приводились за счёт мехов, на втором стоял массивный ресивер.
Расспросив ошивавшегося рядом капитана корабля, Юрий узнал, что мехи обслуживало три человека, а ресивера хватало только на пять выстрелов. Получалось, в первом случае состав корабельной команды порядка 130 человек. Пятьдесят профессиональных гребцов находились на нижнем ярусе и гребли как на переходах, так и во время боя. Вторая полусотня состояла из воинов, занимала верхний гребной ярус и гребла только на переходах. Во время боя они убирали весла и выполняли те же функции, что и морские пехотинцы, то есть поражали врага метательными снарядами и вступали в абордажные схватки.
На корабле были расположены две огненные машины, метающие «греческий огонь», одна на носу, вторая на корме. Вот такие машинки Юрий и задумал поставить в бастионах. Длина «плевка» была в районе 30-50 метров, так что Юрия это вполне устраивало. Состав греческого огня он, конечно, не знал, помнил, что в него входят нефть и какое-то соединение фосфора с щёлочью, которое выделяет тепло при соприкосновении с водой. Но большой проблемой это стать не должно, так как половцы иногда при осаде использовали «жидкий огонь», технологию производства и использования которого по легендам их предки переняли далеко на востоке.
На втором ярусе он хотел установить автоматических скорпионов, сделав их многозарядными, наподобие многозарядного китайского самострела, которыми собирался вооружить своих абордажников. Насколько помнил Юрий, они сохраняли убойную силу не очень далеко, метров на тридцать-сорок, но для близкого боя эта дистанция самое то, особенно учитывая скорость стрельбы и то, что во флоте носить лишнюю тяжесть не принято.
Юрий тяжело вздохнул – людей катастрофически не хватало, как количественно, так и качественно. Он надеялся на договорённость с епископом Порфирием, тому под боком язычники были не нужны, так как смущали и без того не очень разбиравшихся в теологии крестьян. Если князья и дружина кроме Христа часто тайно и не очень поклонялись Перуну, то что говорить о простых людях. Поэтому практически мирное освобождение «поляны» должно было усилить позицию церкви. Словом, Юрий надеялся, что предложенный им вариант будет полезен всем.