Уже не дожидаясь мнимого экскурсовода в моём лице, Олаф прошёл вперёд и распахнул соседнюю дверь.
Чувствуя себя так, будто вдруг оказалась гостем в собственном доме, я последовала за ним, но не успела сделать и двух шагов, как услышала вскрик и какой-то грохот. Олаф громко выругался. А в следующую секунду панель, скрывавшая коридор для слуг, распахнулась, и мне в бок врезалась девица со шваброй в руках.
– Ох! – от удара я отлетела к противоположной стене.
– Ай! – горничная тоже не удержалась на ногах, неуклюже приземлившись на задницу.
Под непрекращающуюся и всё более замысловатую ругань Олафа мы уставились друг на друга в немом удивлении.
– Та-а-ак… – протянула я, лихорадочно пытаясь вернуть не место задравшуюся юбку и впервые в жизни чувствуя желание кого-нибудь убить. – Опять ты…
– Мама! – пискнула та самая дурочка, что однажды уже попадалась мне на пути в точно такой же ситуации.
– Фрейа! Что у вас там? – Олаф наконец прекратил ругаться.
Девица от испуга окончательно потеряла связь с реальностью и попросту улеглась на пол, имитируя обморок. Швабру при этом из рук не выпустила, вцепившись в черенок, как утопающий в соломинку.
– Вы в порядке? – из комнаты донеслись какие-то странные брякающие шаги.
Представив, что скажет столичный хлыщ, полюбовавшись на такую картину, я рывком захлопнула панель, скрывая девчонку, вскочила на ноги и судорожно оправила платье.
– Всё хорошо! Я… Я оступилась.
– Я вот тоже… оступился, – проворчал Олаф, появляясь на пороге. – Ну и прислуга у вас. И ведь ничего не сделал. Только вошёл!
Я вздохнула. На ноге у красавчика намертво застряло помятое жестяное ведро, в которое он, похоже, с размаху вступил, так решительно входя в чужой кабинет.
– О боги, Олаф! – я постаралась добавить в голос как можно больше сочувствия, хотя совершенно его не испытывала. – Вы целы?
– Я да, но мои сапоги точно пришли в негодность. Отвратительно! Надо же было поставить проклятое ведро прямо перед дверью! Вы должны найти эту дуру и вышвырнуть её вон!
– Какую дуру? – округлила глаза я, надеясь, что девица полежит в обмороке ещё хотя бы четверть часа.
– Ту, которая оставила это ведро, разумеется. При всей своей любви к черни мой брат не настолько эксцентричен, чтобы самому мыть полы в кабинете.
– Ах, эту… – закивала я. – Обязательно выясню. У нас не так много поломоек, и Хенрика наверняка знает, кто из них был сегодня тут.
– Выгоните всех, и дело с концом, – буркнул Олаф.
Трогать грязное ведро ему не хотелось, но и снять его по-другому не получалось. Брякая жестяной обновкой, он вернулся в комнату. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Глава 9
Олаф плюхнулся на стоявший у окна диванчик и, вцепившись в диванные подушки, попытался одной ногой столкнуть застрявшее ведро. Выглядел лощёный аристократ забавно, но я едва замечала его потуги, не в силах оторвать взгляд от большой картины над камином, как раз напротив заваленного бумагами и письмами рабочего стола.
Увы, в этом мире до фотографии ещё не додумались. А ведь она столько может рассказать внимательному зрителю. Да что там, первое, что я бы искала среди книг пропавшей предшественницы – это именно альбом с фотографиями. Но увы.
Зато художники явно проживали расцвет профессии. По стенам особняка висело множество картин, как простых портретов, так и всевозможных батальных сцен и пейзажей. Все они наверняка остались от прежних хозяев, настолько потемневшими были полотна. Нечто новое мне до сих пор попадалось только в покоях Фрейи – её многочисленные изображения. И вот теперь здесь, в рабочем кабинете моего подаренного магией супруга.
Неизвестный художник постарался на славу: изображение было словно живое – семейный портрет в лучших романтических традициях.
Казалось, что наивно распахнувшая глаза Фрейа вот-вот моргнёт, а склонившийся к ней Эйнар наконец поцелует тонкие пальцы, лежащие в его ладони. Но, разумеется, ничего этого не происходило. Просто картина, просто холст. Мужчина, который ещё полон надежд на счастливую семейную жизнь, и женщина, осознающая, что она прекрасна.
Судя по отсутствию пыли на раме, картина висела здесь относительно недавно, понять, появилась она до или после моего вселения, я не могла (не так уж много пара прожила в этом особняке), а понять, так ли выглядел кабинет Эйнара в столице, и подавно не способна. Не спрашивать же у Хенрики. Такой внезапный склероз у взбалмошной хозяйки легко её насторожит.
В груди шевельнулась чёрная змея ревности. Мне отчаянно захотелось, чтобы Эйнар вспомнил о портрете уже здесь и исключительно после моего появления. Хотя понимала, что, скорее всего, это не так.
Слабую надежду внушал лишь кусок странного полотна, неопрятной кучей валявшийся на каминной полке. Слишком простой и пыльный для шторы или драпировки и слишком большой для забытой прислугой тряпки, он лежал так, словно его сдёрнули с портрета, да так и забыли за ненадобностью. А необученная и пугливая прислуга, вроде глупой девчонки, не рискнула тронуть хозяйскую вещь.
– Ты и сейчас прекрасно выглядишь, – Олаф по-своему истолковал мой ступор и пристальный взгляд. Он уже избавился от дурацкого ведра и внимательно рассматривал интерьер. – Иногда я даже жалею, что мы затеяли всю эту историю. Особенно когда ты так неожиданно стала холодна.
Я сморгнула и усилием воли заставила себя повернуться к портрету спиной.
– О чём вы, Олаф?
– Мне не нравится, когда ты разговариваешь со мной так, словно мы едва знакомы, – пожаловался тот.
«Да мы вообще не знакомы!» – взвыла я про себя, не зная, что отвечать, и теряясь в противоречивых догадках.
К счастью, именно в этот момент за тонкой перегородкой что-то стукнуло, и раздался тихий возглас. Видимо, девице надоело имитировать обморок и она попыталась выбраться. Надо признать, очень вовремя!
– Прислуга! – скривился Олаф. – Только и знают, что подслушивать!
Он резко встал с дивана и направился к двери.
– Желаете отдохнуть перед обедом? – спросила я, посторонившись.
Хотелось ещё немного побыть в комнате, буквально пропитавшейся лёгким ароматом сандала и незримым отпечатком личности Эйнара. Заглянуть в книги на столе, посидеть в его кресле…
– Успею ещё отдохнуть, – хмыкнул мужчина, беря меня под локоть. – Сначала я хочу найти укромное местечко и поговорить с вами без лишних ушей, дорогая сестра. Дела семейные, знаете ли, не терпят свидетелей.
– Ну же, ведите, Фрейа, – поторопил он. – Где нам поговорить?
– Вы уверены, что это обязательно?
– Естественно. Сами понимаете, нам нужно обсудить ту историю.
Странные намёки Олафа раздражали. А незнание ситуации возводило это раздражение почти до уровня паники. Какую историю он имел в виду? Чего я должна бояться? От чего защищаться? А самое главное, что это за дела такие семейные, на обсуждение которых Эйнара не приглашают?
Мне совершенно не хотелось оставаться наедине с Олафом.
– Быстрее, Фрейа.
– Хорошо, пойдёмте к окну. Там нам не помешает, – вздохнула я.
– К окну… – поморщился Олаф. – Ладно, пусть будет окно. В этом доме и правда не найти спокойного места.
Он устроился в оконной нише и щелчком смахнул невидимую пылинку с широкого подоконника из полированного мрамора.
– Присядьте.
– Спасибо, постою, – резко отказалась я. – Мрамор слишком холодный, а прохлады в этом краю и так в достатке.
– Увы, душа моя, – хмыкнул он. – Удивлён, что ты так хорошо держишься. Ты же всегда терпеть не могла холод.
– Хорошая компания с лихвой компенсирует неудобства.
– Как же двояко это прозвучало… Впрочем, это то, что мне в тебе больше всего нравится, и то, за что я тебя порой мечтаю придушить. Никогда не называешь вещи своими именами, да?
– Почему же, – слегка растерялась я. – Я вполне искренна.
– Ну, разумеется. И кто же здесь выступает в роли хорошей компании? Тупые крестьяне? Или муж, который тебя ещё до свадьбы раздражал до зубовного скрежета?
Конечно, отношение настоящей Фрейи к Эйнару сюрпризом не стало, но вот то, что Олаф упоминает это как нечто само собой разумеющееся, заставило сжать зубы.
– А, я понял! – вдруг воскликнул он. – Хорошая компания – это местная волчья стая! Наверняка с ними ты можешь всласть поболтать о своих проклятых ритуалах. Уверен, звери оценили кровавые подробности по достоинству.
– Кровавые подробности? – я приподняла бровь.
– Ну вот, опять Ледяная леди. Шучу, я шучу! – всплеснул руками Олаф, откинувшись спиной на частый оконный переплёт. – Помню, что обещал не напоминать тебе тот случай, но он такой забавный, что не удержался… Кстати, о ритуалах, – в голосе мужчины прорезался металл. – Я потратил почти неделю на дорогу сюда и, мягко говоря, разочарован результатом.
– А что не так?
– Всё, моя дорогая, – сказал он и крепко обхватил обручальное кольцо на моём пальце. – Братец доволен жизнью, отсюда вывод – у тебя ничего не получилось. Как так? Ты обещала, что накладок не будет, что провал возможен, только если боги лично вмешаются в ритуал. Но это даже обсуждать смешно: где боги, и где дела наши грешные? Но результата по-прежнему нет… В чём дело, Фрейа? Ты выбрала не слишком морозную ночь для задуманного? Или кто-то помешал?
Я молчала. Однако в голове кипел настоящий ведьмин котёл из разношёрстных мыслей, и ни одна мне не нравилась.
– В чём дело, милая? Требуется помощь? Если что-то нужно из столицы, ты только скажи, – мягко и, как мне показалось, вкрадчиво проговорил Олаф. – Мы не боги, нам свойственно ошибаться. А ритуалы твои – экспериментальные. Неудивительно, что чего-то не учла.
– Я многого не учла, – медленно, словно ступая по тонкому льду, заговорила я. Странные фантазии родственничка следовало давить в зародыше. Ни к чему дарить пустые надежды, хоть я и с каждым часом все меньше понимала, на что он надеется. Но и подозрения, неизбежные при резких поворотах, мне тоже без надобности. – И столица тут не поможет.