Лоуренс покинул своих веселых сотрапезников и вышел наружу. Старый запасник близ Лондона давно уже вошел в черту города. Теперь им пользовались только курьеры, но по случаю празднества на его северной окраине воздвигли большой павильон.
Музыкантов по просьбе авиаторов посадили в самом торце, чтобы и драконы могли послушать. Поначалу музыканты побаивались, но драконы оказались столь благодарной публикой, что их беспокойство совершенно прошло. Первая скрипка вовсе покинула зал и просвещала крылатых слушателей, исполняя отрывки из разных произведений.
Максимус и Лили внимали как зачарованные и задавали скрипачу множество вопросов, но Отчаянный, к удивлению Лоуренса, свернулся клубком отдельно от всех остальных и беседовал с кем-то, кого капитану не было видно.
Лоуренс подошел поближе и тихо окликнул Отчаянного. Человек обернулся, и Лоуренс с радостью узнал в нем сэра Эдварда Хоу.
— Счастлив вас видеть, сэр! — воскликнул он, пожимая руку ученому. — Я не слышал, что вы возвратились в Лондон, хотя специально наводил справки сразу, как мы прилетели.
— Новости застигли меня в Ирландии, я только-только приехал. — Лоуренс, услышав это, заметил, что сэр Эдвард одет по-дорожному и сапоги у него в пыли. — Надеюсь, вы не поставите мне в вину, что я, полагаясь на наше знакомство, не стал дожидаться формального приглашения. Мне хотелось поговорить с вами незамедлительно, но внутри такая давка, что я решил не разыскивать вас, а побыть с Отчаянным, пока вы не появитесь.
— Мне совестно, что мы доставили вам столько хлопот. Я сам стремился поговорить с вами с тех самых пор, как Отчаянный проявил такие способности. Думаю, известие о них и привело вас сюда. Он говорит, что всякий раз, издавая рев, испытывает такие же ощущения — вот и все. Мы не можем понять, как простой звук может произвести подобное действие, и никто из нас ни о чем похожем не слышал.
— Вы и не могли слышать. — Сэр Эдвард посмотрел на толпу драконов у павильона. — Быть может, поищем более уединенное место?
— Можно перелететь на мою лужайку, — предложил Отчаянный. — Я с удовольствием перенесу вас обоих. Минута — и мы там.
— Это пожалуй, будет лучше всего, если вы не против, — сказал сэр Эдвард. Отчаянный бережно обхватил их когтями и мгновение спустя поставил на пустую лужайку. — Извините, что порчу вам такой вечер, — добавил ученый.
— Уверяю вас, я только счастлив улизнуть оттуда на время.
Лоуренсу не терпелось услышать, что скажет сэр Эдвард. Опасения, что Наполеон подошлет своего агента к Отчаянному, после победы только усилились.
— Хорошо. Не буду больше держать вас в неведении. Я не претендую на то, будто мне понятна механика действий Отчаянного, но в литературе такие случаи упоминаются. У китайцев и японцев это явление называется «божественный ветер». Боюсь, это ничего не добавит к тому, что вы уже знаете, но важно другое. Таким свойством обладает только одна порода, а именно селестиалы.
Воцарилось молчание. Лоуренс не знал, что и думать, Отчаянный переводил взгляд с капитана на сэра Эдварда.
— Разве они так сильно отличаются от империалов? — спросил он наконец. — Ведь обе эти породы китайские?
— Разница очень велика, — заверил его сэр Эдвард. — Империалы тоже встречаются достаточно редко, но селестиалами владеют только императоры или их ближайшие родственники.
— Императоры, — медленно, начиная понимать, повторил Лоуренс. — Незадолго до сражения, сэр, в Дуврском запаснике разоблачили французского шпиона. И он сказал, что яйцо с будущим Отчаянным было подарено не Франции, а лично самому Бонапарту.
— Это меня не удивляет, — кивнул сэр Эдвард. — Сенат вручил Бонапарту корону в мае прошлого года. Время вашей встречи с французским фрегатом показывает, что китайцы послали яйцо ему в дар, как только узнали об этом. Не могу понять, что побудило их сделать столь щедрый подарок. Никаких других попыток заключить союз с Францией они не предпринимали, но совпадение во времени не допускает иных толкований.
— И если они хотя бы приблизительно знали, когда должен вылупиться дракон, мне понятно, почему они выбрали такой транспорт, — подхватил Лоуренс. — Пройти за семь месяцев из Китая во Францию вокруг мыса Горн может только быстроходный фрегат, вот они и рискнули.
— Лоуренс, — сокрушенно промолвил сэр Эдвард, — я ввел вас в заблуждение и покорнейше прошу меня простить. Хотел бы сослаться на незнание, но и этого не могу. Я читал описания селестиалов, видел их на рисунках. Мне попросту в голову не пришло, что жабо и усики отрастают у них только с наступлением зрелости. По строению тела и крыльев они очень схожи с империалами.
— Прошу вас, не огорчайтесь так, сэр. Ни о какой вашей вине даже речи быть не может. Эта маленькая неточность вряд ли могла повредить его обучению, и свой талант он в любом случае проявил как нельзя более вовремя. — Лоуренс улыбнулся Отчаянному и погладил его стройную переднюю ногу, а дракон весло зафырчал, соглашаясь. — Стало быть, ты селестиал, голубчик, и если подумать, то удивляться тут нечему. Понятно теперь, почему Бонапарт пришел в такой раж, потеряв тебя.
— Думаю, он не скоро еще перестанет гневаться, — заметил сэр Эдвард. — Хуже того, он натравит на нас китайцев. Те весьма щекотливы во всем, что касается императорской фамилии, и будут, несомненно, сильно задеты, что их сокровище досталось простому британскому офицеру.
— Не вижу, как это может затрагивать их или Наполеона, — возмутился Отчаянный. — Из яйца я давно вышел, и мне все равно, император Лоуренс или нет. Наполеон вот император, а мы его победили и обратили в бегство. Не понимаю, что такого хорошего в этом титуле.
— Не волнуйся, голубчик, им не к чему будет придраться. Мы взяли тебя не с китайского судна, а с французского военного корабля. Китай сам решил отдать яйцо нашим врагам, и ты вполне законный военный трофей.
— Рад это слышать, — сказал сэр Эдвард, хотя сомнение еще звучало в его голосе. — Но они все-таки могут затеять ссору. Законы других государств их мало заботят и вовсе утрачивают значение, когда идут вразрез с их собственными понятиями. Вы не знаете, как они сейчас настроены по отношению к нам?
— Шум они, пожалуй, поднять могут, — призадумался Лоуренс. — Военного флота у них практически нет, зато драконы славятся по всему миру. Расскажу обо всем адмиралу Лентону — он понимает в политических разногласиях больше меня.
Над головой зашумели крылья, земля содрогнулась — это Максимус сел на свою лужайку неподалеку от них. За деревьями мелькала его красная с золотом шкура. Другие драконы тоже разлетались на отдых. Бал, видимо, подходил к концу, и Лоуренс видел по догорающим фонарям, что час уже поздний.
— Вы, должно быть, устали с дороги, — сказал он сэру Эдварду. — Своим рассказом, сэр, вы снова оказали мне великое одолжение. Могу ли я просить еще об одном — отобедать завтра со мной? Не хочу держать вас на холоде, но вопросов у меня, признаться, изрядное множество. Очень хочется узнать о селестиалах побольше.
— С большим удовольствием. — Сэр Эдвард поклонился им обоим. — Нет, благодарю, я и сам прекрасно найду дорогу, — сказал он, когда Лоуренс собрался его проводить. — Я вырос в Лондоне и мальчишкой часто сюда забегал. Это место, смею сказать, мне знакомо лучше, чем вам.
Они условились о встрече и простились до завтра.
Лоуренс предполагал остановиться на ночь в соседней гостинице, где сняла комнату Роланд, но ощутил вдруг нежелание расставаться с Отчаянным. Он отыскал на конюшне одеяла, которыми пользовалась наземная команда, и свил себе довольно пыльное гнездо в драконьих объятиях, приспособив вместо подушки парадный мундир. «Извинюсь утром, — решил он. — Роланд меня поймет».
— Лоуренс, а какой он, Китай? — спросил Отчаянный, укрывшись крыльями от зимнего холода.
— Я бывал только в Индии, голубчик, а там нет. Но думаю, это страна чудес. Китай — древнейшее государство мира, древнее Рима. И драконы там, конечно, самые лучшие, — с улыбкой добавил Лоуренс, зная, что Отчаянному это будет приятно.
— Ну что ж, мы ведь можем слетать туда, когда победим в этой войне. Я хотел бы познакомиться с другими селестиалами. А что до отправки меня Наполеону, так это вздор. Я никому не позволю нас разлучить.
— Я тоже не позволю, голубчик. — Лоуренс улыбался, хотя и понимал, что вмешательство Китая может сильно осложнить их судьбу. Разделяя в глубине души простые взгляды Отчаянного, он уснул под мерное драконье дыхание, так напоминавшее непрестанный шум моря.
ПРИЛОЖЕНИЕ
ИЗБРАННЫЕ МЕСТА ИЗ КНИГИ СЭРА ЭДВАРДА ХОУ
По поводу измерения веса драконовПредисловие автора
Предвижу недоверие читателя, когда он увидит помещенные ниже цифры — ведь приводимые мной величины расходятся с теми, что публиковались ранее. Даже десять тонн, принятые как средний вес взрослого медного регала, поражают наше воображение — что же сказать о полученной мной средней величине, которую я помещаю ближе к тридцати тоннам? А наиболее крупные экземпляры, как я утверждаю, могут весить и все пятьдесят!
В качестве объяснения отсылаю читателя к последнему труду г-на Кювье. В своем новейшем исследовании воздушных мешков, дающих дракону способность летать, г-н Кювье, в свою очередь, ссылается на м-ра Кэвендиша, выделившего компоненты газовой, легче воздуха, смеси, наполняющей эти мешки, и предлагает новую систему измерения веса. Она основана на измерении объема воздушных мешков и позволяет более точно соотнести вес драконов с весом крупных наземных животных, у которых упомянутый орган отсутствует.
Те, кто никогда не видел дракона воочию — особенно же дракона крупных пород, где вышеназванное расхождение наиболее заметно, — отнесутся к моим словам скептически. Но если вам, подобно мне, довелось наблюдать медного регала рядом с крупнейшим из индийских слонов, который сам весил около шести тонн, вы, надеюсь, согласитесь с преимуществами новой системы. Ведь смешно полагать, будто дракон, способный съесть такого слона за один присест, весит всего в полтора раза больше.
Сэр Эдвард Хоу. Декабрь 1795 г.
Глава V
Драконы Британских островов. — Породы, распространенные повсеместно. — Континентальные породы. — Влияние современной диеты на габариты дракона. — Родословная медного регала. — Ядовитые разновидности.
…следует также вспомнить, что желтые жнецы, зачастую незаслуженно презираемые, распространены столь широко именно благодаря своим ценным свойствам. Они выносливы, неприхотливы в пище, стойко переносят жару и холод. По характеру, как правило, это добрые создания. Почти во всех британских родословных отмечено их присутствие. Эти драконы занимают прочное место в ряду средневесов, хотя между собой, что свойственно именно этой породе, разнятся от десяти тонн до наблюдаемых в последнее время семнадцати. Обычный их вес составляет двенадцать — пятнадцать тонн, средняя длина пятьдесят футов, размах безупречно пропорциональных крыльев — восемьдесят футов. Малахитовые жнецы отличаются от своих более привычных сородичей окрасом. Желтые жнецы, как и следует ожидать, желты, иногда с белыми тигровыми полосами на боках и на крыльях; малахитовые имеют более тусклую желто-коричневую масть с бледно-зеленым узором. Они считаются результатом случайного скрещивания между желтыми жнецами и скандинавскими линдормами, произошедшим в эпоху англосаксонских завоеваний. Предпочитая более холодный климат, они обитают большей частью в северо-восточной Шотландии.
Охотничьи летописи и собрания костей говорят нам, что серые душегубы некогда были распространены почти не менее широко, чем жнецы, хотя ныне они встречаются редко. Эти драконы убивали домашний скот и потому сами были истреблены почти полностью, но диких особей и сейчас можно найти в отдаленных горных местах Шотландии. Некоторых удалось заманить в питомники, благодаря чему сохранились основные черты породы. Душегубы невелики, агрессивны по натуре, их вес редко превышает восемь тонн. Серый с пятнами окрас служит идеальной маскировкой во время полета. Путем их скрещивания с более мирными винчестерами были выведены сизари.
Самые распространенные французские породы, пешер-куронне и пешер-райе, по природе своей ближе к душегубам, нежели к жнецам. Об этом можно судить по строению крыльев и грудной кости, килеобразной и сплавленной воедино с ключицей у обеих пород. Из-за этой анатомической особенности те и другие драконы рекомендуются более для скрещивания с легкими боевыми и курьерскими породами, чем с тяжелыми боевыми…
Именно от скрещивания с континентальными видами происходят все нынешние тяжелые породы Британии. Аборигенов среди них нет. Это скорее всего следствие климата. Более тяжелые драконы предпочитают в основном теплые края, где их воздушные мешки легче справляются со значительным весом. Ранее предполагалось, что Британские острова просто не могли поставлять корм в нужном для крупных драконов количестве, но наблюдения, показывающие, что драконам далеко не всегда требуются большие порции мяса, опровергают это предположение.
Дикие драконы, как известно, едят лишь раз в две недели — особенно летом, когда они много спят, а их добыча жиреет на подножных кормах. Неудивительно, что они никогда не дорастают до своих прирученных сородичей, которых кормят ежедневно, причем самое обильное кормление приходится на первые, ключевые для роста, годы.
Стоит лишь вспомнить, что пустынная Альмерия на юго-востоке Испании, где пасутся тощие стада коз, — родина свирепых каучадоров-реаль, отдаленных предков наших медных регалов. В ручном состоянии эти драконы достигают веса в двадцать пять тонн, в диком же почти не превышают десяти-двенадцати…
Медные регалы — самая крупная из всех известных ныне пород: в зрелом возрасте их вес достигает пятидесяти тонн, а длина ста двадцати футов. Их окрас, очень красивый, представляет всю гамму оттенков от красного до желтого. Самцы в среднем несколько меньше самок, и к зрелости у них на лбу отрастают рожки. Спинной хребет у обоих полов имеет вид высокого костистого гребня, отчего взять медного регала на абордаж бывает весьма затруднительно.
Эти огромные животные являют собой величайший триумф британского драконоводства. Труд десяти поколений показывает, сколь неожиданные плоды может принести спаривание не самых ценных, казалось бы, особей. Роджер Бэкон первым предложил скрестить мелких самок породы медников с Конкистадором, входившим в приданое Элеоноры Кастильской. Хотя это предложение и основывалось на ошибочных представлениях того времени, когда яркий окрас считался проявлением неких стихийных сил и оранжевую расцветку обеих пород принимали за признак скрытого родства, скрещивание оказалось успешным. Отпрыски были еще крупнее производителя и лучше выдерживали перелеты на дальние расстояния.
М-р Джозия Колхаун из Глазго предполагает, что успех этот основан на непропорционально больших воздушных мешках драконов-медников, и медные регалы в самом деле сохранили это свойство своих прародительниц. Анатомические же исследования г-на Кювье говорят о том, что без объемных мешков мышечная масса буквально выжимала бы воздух из легких регала, ибо костяк у него на удивление хрупок.
Огнедышащие виды в Британии не встречаются, несмотря на многолетние попытки вывести у наших драконов это ценнейшее качество. Хорошо известно, какой ущерб наносили нашему флоту французские пирогены флам-де-глуар или испанские флеча-дель-фуэго. Имеется, однако, местная порода черноплюев, которая вырабатывает парализующий добычу яд. Для боевых целей черноплюи слишком малы и не могут летать высоко, но их скрещивание с крупными французами оннер-дор и русскими железнокрылами, тоже ядовитыми, дало потомство среднего веса с улучшенными летными качествами и более мощным ядом.
Вследствие браков между этими потомками с частыми вкраплениями родительских пород появился на свет первый длиннокрыл. Случилось это в царствование Генриха VII. Яд у этой породы имеет консистенцию кислоты и способен поражать не только вражеских драконов, но и наземные цели. В этом с длиннокрылами могут сравниться только копасати страны инков и японские кариу.
К сожалению, длиннокрылое легко заметить на поле боя и невозможно замаскировать. В этом повинна та самая особенность, из-за которой они получили свое название. В то время как длина их тела редко превышает шестьдесят футов, размах крыльев зачастую равен ста двадцати. Крылья, кроме того, делает заметными яркая оранжево-синяя окраска с черно-белой каймой по краям. От предков-черноплюев длиннокрылам достались необычайно зоркие желто-оранжевые глаза. В свое время черноплюев сочли не подлежащими приручению и едва не истребили, поскольку оставлять их на воле было опасно, но благодаря новым методам приручения, изобретенным при Елизавете, порода уцелела и сыграла важнейшую роль в поражении Непобедимой Армады.
Глава XVII
Сравнительные свойства западных и восточных пород. — Древнейшие породы Китайской и Японской империй. — Империалы. — Селестиалы.
…секреты выведения имперских пород, будучи государственным достоянием, охраняются с большой тщательностью; они передаются из уст в уста или записываются особым шифром. Потому на Западе — или вернее сказать за пределами столицы Поднебесной — очень мало что известно об этих драконах.
Наблюдения путешественников дают нам лишь неполные сведения. Мы знаем, что империалов и селестиалов можно опознать по количеству когтей: их пять на каждой лапе, в то время как почти у всех остальных драконов только четыре. В крыльях у них шесть фаланг, а не пять, как у большинства азиатских пород. На Востоке верят, что имперские породы намного разумнее всех остальных и сохраняют в зрелости то, что другие драконы обычно утрачивают в молодом возрасте: хорошую память и способности к языкам.
Верность этих постулатов подтверждает только один, зато надежный свидетель. Граф де Лаперуз встретился с драконом-империалом при корейском дворе, который нередко получает от дружественного Китая яйца этой драгоценной породы. Графа — первого из французов, посетивших в наши дни Корею, — попросили обучить дракона французскому языку, и тот, будучи наполовину взрослым, через месяц, к отъезду путешественника, уже говорил свободно. Недурное достижение для любого лингвиста!
…То, что селестиал — близкий родственник империала, можно заключить по немногим попавшим на Запад рисункам, но в остальном мы о них почти ничего не знаем. «Божественный ветер», наиболее загадочный из талантов этой породы, известен нам только понаслышке. Если верить слухам, селестиал способен вызвать бурю, землетрясение и сровнять с землей целый город. Это, разумеется, сильно преувеличено, но боязливое уважение, с которым к селестиалам относятся на Востоке, не позволяет считать этот их дар чистым вымыслом…
Благодарю в первую очередь группу бета-читателей, которые следили за Отчаянным от первой главы до последней и не только поощряли меня сочинять дальше, но и помогали советом. Спасибо Холли Бентон, Дане Дюпон, Дорис Иген, Диане Фокс, Лоре Кейнис, Шелли Митчелл, Л. Салом, Миколь Садберг, Ребекке Ташнет — и Франческе Коппа, которая, собственно, и уговорила меня взяться за это. Спасибо также Саре Розенбаум, всему онлайновому журналу, помогавшему придумывать названия, и Тане Браун, вылавливавшей мои американизмы.
Мне посчастливилось пользоваться услугами замечательного литагента, моего друга Синтии Мэнсон, и советами превосходных редакторов: Бетси Митчелл в «Дель Рей», Джейн Джонсон и Эммы Гуд в британском издательстве «Харпер-Коллинз». Великое множество других друзей и читателей подсказывали мне интересные термины и помогали исключить анахронизмы. Я хотела бы перечислить их всех, но ограничусь общим сердечным «спасибо». Не щадя сил, участвовали в моих изысканиях Сьюзен Палмер (Музей Соуна, Лондон); Фиона Мюррей и ее добровольные помощники (Георгианский дом, Эдинбург); Хелен Рош (Меррион-отель, Дублин).
Приношу дань любви и благодарности моим родителям и Соне. Последним в списке, но не по значению стоит мой муж Чарльз, которому посвящается эта книга. Он подарил мне столько всего, что и не пересказать, но первый и главный из этих подарков — радость.