— По правде говоря, — сказал эдил, — не похоже, чтобы тут что-то украли. Так что возиться дальше нет смысла.
Он развернулся и двинулся к выходу. Лайам удивленно посмотрел на него:
— Простите?
— Возиться дальше нет смысла.
Лайам смотрел на Кессиаса все так же вопросительно, и потому эдил произнес, отчетливо выговаривая каждое слово:
— Здесь ничего не украдено, Лайам Ренфорд. А значит, дальнейший осмотр не поможет найти убийцу.
— Э-э, да, конечно! Понятно.
Лайама уже интересовали не умозаключения эдила, а таинственные предметы, собранные Тарквином. Он медлил, ему не хотелось из этой комнаты уходить.
— Раз воровство исключается, — продолжал эдил, — остаются лишь личные счеты. Были ли у покойного враги? Ненавидел ли его кто-нибудь до такой степени, чтобы убить?
Лайам покачал головой:
— Не знаю. Не думаю, чтобы у него было так уж много знакомых в Саузварке — ну, конечно, кроме меня.
— О, нет, знакомых у старика хватало. Ходят слухи, что кое-кто совсем не гнушался вести с ним дела. Я это проверю и посмотрю, оставил ли он завещание.
— Завещание?
— Ну да, завещание.
Кессиас, кажется, решил, что Лайам, как чужак, не очень-то хорошо разбирается в тонкостях южного диалекта, и потому счел за лучшее пояснить:
— Он мог составить завещание и зарегистрировать его в канцелярии герцога. Многие горожане так делают.
Лайам промолчал; по его мнению, Тарквин был не из любителей составлять завещания.
— Теперь встает вопрос о похоронах. Кто-то должен этим заняться.
Эдил выжидательно взглянул на Лайама.
«Ты обо всем позаботишься».
— Я обо всем позабочусь, — произнес с натугой Лайам, побледнев от столь наглого вторжения в его мысли. — Мы как-то обсуждали с ним что-то такое. Теоретически, конечно. Мне бы и в голову не пришло…
На лице эдила промелькнуло удивление, и Лайам занервничал. Дракончик устраивал дела на свой странноватый лад и толкал его на такие дорожки, по каким ему еще не доводилось ходить. Но Кессиас истолковал замешательство Лайама по-своему.
— Сколько вам лет, Лайам Ренфорд?
— Тридцать, — отозвался Лайам.
— Тридцать… — пробормотал эдил. Он был старше Лайама лет на десять. Суровое лицо Кессиаса немного разгладилось. — Вы что, никогда не видели мертвецов?
Лайам нахмурился. Мертвецов он повидал предостаточно. Наверно, куда больше, чем бравый эдил, и, пожалуй, в гораздо более худших видах.
«Нет».
— Нет, — ответил он дрогнувшим голосом.
— Может, мне оставить своего человека, чтобы он вам помог?
«Нет».
— Нет, спасибо. Думаю… — Лайам запнулся и судорожно сглотнул. — Думаю, я справлюсь.
— Ну ладно, — сказал наконец Кессиас. — Раз вы в этом уверены, я, пожалуй, вернусь к своим делам.
Лайам коротко кивнул.
Эдил ответил таким же коротким кивком и двинулся было к двери, но тут же остановился и спросил, где Лайам проживает.
— Мало ли — вдруг мне удастся что-то разнюхать. И понадобится срочно с вами поговорить.
Лайам объяснил, как его найти, и Кессиас удалился, прихватив стражника, одиноко топтавшегося возле входной двери. Лайам, выйдя на террасу, смотрел, как они уходят по узкой тропе, ведя своих лошадей в поводу. Когда они взобрались на утес, Лайам вернулся в дом.
Фануил по-прежнему лежал на столе в кабинете. Он смотрел на Лайама спокойно, даже словно бы безмятежно.
«Почесывание — хорошо».
— Полагаю, ты хочешь еще? — саркастически поинтересовался Лайам, но все-таки почесал мягкую, словно ткань, чешую. — Что из того, что тут было, ты предвидел заранее?
«Довольно многое».
Дракончик потянулся, поворачиваясь так, чтобы Лайаму было удобнее его чесать, — простое движение удовольствия, мало вяжущееся с холодком его мыслей.
— Зачем ты заставил меня соврать и сказать, что я грохнулся в обморок в спальне Тарквина?
«Ты знаешь».
К собственному удивлению, Лайам понял, что он и вправду это знает. Кессиас принял Фануила за домашнего зверька чародея. Похоже, бравый эдил ничего не слышал о фамильярах, и если бы Лайам попытался растолковать ему, что это такое, Кессиас наверняка предположил бы…
— Ты не хотел, чтобы он заподозрил, будто мы с тобой вместе убили Тарквина.
«Это тут же пришло бы ему в голову, и тогда все стало бы много сложнее».
— Зато теперь эдил считает меня рохлей, человеком, которому становится дурно от одного вида крови. Он думает, что я никогда прежде не видал мертвецов.
«Тебя это волнует?»
Лайам покачал головой и убрал руку. Его посетила неожиданная мысль, ему представилось, как Фануил, зажав кинжал в маленьких лапах, подбирается к спящему старику.
Но эта картинка тут же исчезла, словно что-то стерло ее влажной тряпкой.
«Глупость. Я не способен на это».
— Конечно нет, — поспешно согласился Лайам, чуть отступив от стола. Мысль и вправду была дурацкой. Дракончик не мог предугадать, что Лайам напьется и ему взбредет в голову навестить старика. Он никак, ну никак не мог знать, что среди ночи в этом доме появится еще одна живая душа, часть которой он сможет присвоить.
«Ты должен выполнить условия сделки».
— Да. — Лайам встряхнул головой, окончательно отгоняя непрошеное видение. — Ты научишь меня, как ухаживать за тобой?
«Ухаживать не нужно. Нужно только меня кормить».
— И все?
«И другое».
— Другое, — тупо повторил Лайам, потом вспомнил: — То, что ты обещал мне сказать, когда эти люди уйдут?
«Да».
— И что же это?
«Ты должен выяснить, кто убил мастера Танаквиля».
— Найти убийцу? Это дело Кессиаса, — с подозрением произнес Лайам.
«Ты не веришь, что человеку герцога это удастся».
— Ну да, не верю. Но если это не удастся ему, как смогу это сделать я? Ты просто бредишь.
Лайам выпрямился и отошел к модели, повернувшись спиной к дракону.
«Ты знаешь мастера Танаквиля лучше, чем человек герцога. Я тоже знаю его лучше. Вместе мы сумеем понять, кто мог это сделать, мы найдем того, кто убил. Ты ведь уже занимался такими вещами».
— Я… — Лайам резко обернулся. — Откуда ты знаешь?
«Мы одно целое. Твои воспоминания — мои, а мои будут твоими. Потом. Я знаю все твои мысли».
Фануил не подчеркивал последней фразы, но уши Лайама загорелись, словно от внезапного прилива стыда.
— Ты знаешь все о моей жизни?
«Конечно».
Лайам помотал головой:
— Ну, неважно. Это было давно, и обстоятельства были другими. Мне просто очень везло.
«И тем не менее тебе уже случалось идти по следу убийц. И находить их. А еще ты уверен, что к тебе благосклонна удача».
В общем, все было правдой. Лайам втайне действительно думал, что где-то в районе небес существует некое божество, наблюдающее лично за ним. К тому же ему и впрямь приходилось раз-другой участвовать в раскрытии загадочных преступлений.
— Даже если предположить, что я сумею найти убийцу, — зачем это тебе? Почему ты хочешь, чтобы я это сделал? Какова твоя цель?
И в первый раз за все время мысли Фануила сделались путаными, нечеткими. Дракончику понадобилось довольно много времени, чтобы сформулировать внятный ответ:
«Я не знаю».
— Что мы станем делать, когда отыщем убийцу?
И снова ответная мысль проступила медленно, словно вода сквозь плотное полотно.
«Я не знаю».
— Мы отдадим его эдилу?
«Да. Может быть».
Лайаму подумалось: возможно, дракончик жаждет отмщения? Око за око, зуб за зуб и т. д. Он снова вспыхнул, когда Фануил отозвался:
«Нет, это не месть. Я просто чувствую, что это следует сделать. Мастер Танаквиль был добр ко мне».
Лайам вздохнул, снова повернулся к модели Саузварка и стал разглядывать причудливое сооружение. Он думал сейчас о Тарквине, точнее о том, каким тот ему казался. Он ведь еще вчера выглядел в воображении Лайама угрюмым, но на свой лад приятным, вроде безвредным и несколько эксцентричным отшельником — в общем, чокнутым старичком. Но это именно он заставил Клыки провалиться куда-то, это именно он битком набил целую комнату странными артефактами, которые просто нуждались в немедленном изучении.
«Я покажу тебе, как эти вещи работают. Они будут твоими. Это входит в условия сделки».
Лайам снова вздохнул и подался вперед, осторожно опершись руками о край модели.
— Не мог бы ты несколько минут не лезть мне в голову, а?
Он уже понял, что возьмется за это расследование. Даже если забыть обо всем прочем — старик, в конце концов, позволял ему купаться в своей бухте. А если дракон лжет и за его предложением кроется какой-то подвох — что ж, тогда…
Но Лайам не довел эту мысль до конца. Он просто не стал ее додумывать, потому что сам толком не знал, как в этом случае он поступит.
— Ладно, сделка так сделка. Учти, с этой минуты мне нужно будет знать все, что ты только сумеешь вспомнить о своем повелителе.
«Я расскажу что знаю».
Четыре часа спустя, когда блеклое солнце уже клонилось к горизонту, Лайам ехал по покрытой грязью дороге обратно в Саузварк. Его снова подташнивало. Лодыжка больше не болела, но зато шишка на затылке начала неприятно пульсировать.
Лайам очень долго и скрупулезно допрашивал дракончика, вытягивая из уродливой твари малейшие сведения обо всех, кто только бывал у Тарквина. Он весьма удивился, узнав, как много людей помимо него спускалось по узкой тропинке меж скал, — но еще сильней удивился, уяснив, как мало дракончик знал о делах своего хозяина. Фануил мог припомнить какие-то имена, лица, обрывки фраз, но Тарквин, судя по всему, явно имел обыкновение бесцеремонно отключать своего фамильяра, когда речь заходила о чем-то серьезном. Это показалось Лайаму странным, зачем таить что-либо от того, с кем ты по собственной воле делишь свою душу? Но Фануил воспринимал это как нечто само собой разумеющееся.
Чтобы похоронить чародея, потребовалось какое-то время. Лайам солгал Кессиасу. В их беседах с Тарквином никогда не затрагивалась похоронная тема, но Фануил заверил Лайама, что старику было всегда наплевать, как и где его похоронят.