Но усилия Джима ничего не давали, а использовать магию он не хотел.
Неожиданно кто-то заговорил рядом с Джимом.
— О великий, могущественный и сострадательный волшебник, — услышал Джим тонкий, с хрипотцой голосок, — молю тебя, помоги мне в моем горе, и ты будешь вознагражден стократно.
Джим встрепенулся и увидел рядом с собой пса — того самого, который недавно бродил среди камней.
То, что с ним заговорило животное, не удивило Джима, хотя это была первая говорящая собака, с которой он столкнулся в своей жизни. В этом средневековом мире разговаривают все, кому не лень. Почему бы и собаке не знать человеческого языка?
Одним из закадычных друзей Джима был Арагх, английский волк, который не только отлично говорил, но и высказывал порой здравые и конкретные суждения. Под стать ему был и нортумбрийский волк, которого Джим встретил у шотландской границы. До сих пор Джим просто думал, что в этом мире четырнадцатого века волки говорят на языке людей, а собаки — нет. Выходит, у правила есть исключения. Правда, многие собеседники оказывались не из приятных, а тут еще Джима потревожили в самый неподходящий момент, когда он пытался мысленно напомнить о себе морскому дьяволу.
— В чем дело? — резко спросил Джим.
— Я в отчаянном положении. Взываю к твоей милости, о могущественный, — проговорил пес, виляя хвостом.
— Да что тебе надо?
Пес стал тереться о правую ногу Джима. Тут же в голову полезли мысли о вшах, блохах и — не дай Бог — кожных болезнях. Но Джим не отодвинул ногу. Он любил собак, даже таких облезлых, как эта, и умел с ними ладить.
— Прошу твоей защиты, о великий и непобедимый, — продолжал пес, понизив голос. — Я сбежал от злого джинна, который жестоко обращался со мной. И вот здесь, на берегу моря, я увидел тебя, творящего заклинания. Ты настолько же могущественнее и сильнее моего недруга, насколько он могущественнее и сильнее меня. Поэтому я и решился просить тебя о помощи. Благодаря своему искусству ты, конечно, уже понял, что я тоже джинн, и потому я предстал перед тобой в виде собаки, а не в своем истинном обличье.
Впервые за последние несколько часов Джим забыл о морском дьяволе. В речи пса прозвучала явно фальшивая нотка.
В том, что живое существо — будь то собака или джинн — признало в нем мага, ничего удивительного не было. Такое случалось и раньше. Всегда существовала вероятность того, что разного рода твари то ли чутьем, то ли нюхом, то ли каким-то другим способом отличат его от простого смертного. Но чтобы какой-то пес смог проследить за умственной деятельностью человека — такого Джим и представить себе не мог.
Джим насторожился. Опыт подсказывал ему, что лучше не торопиться разочаровывать в себе ненароком подвернувшегося молодчика. Чем дольше тот заблуждается в его возможностях, тем легче разобраться в сложившейся ситуации. Этого требует собственная безопасность, не говоря уже о безопасности Гоба.
Джим знал, что находится на территории, подвластной джиннам Среднего Востока. Если пес действительно одно из этих существ, то разумнее всего сначала выяснить, что он умеет делать, и как можно дольше оставлять его в неведении относительно собственных возможностей.
— Ты сказал, что ты джинн? Но прежде чем оказать тебе покровительство, я хочу выяснить, насколько тебе можно доверять. Начнем с того, действительно ли ты тот, за кого себя выдаешь.
— Да джинн я, джинн, — заголосил пес и обежал вокруг Джима, будто хотел убедиться, не подслушал ли кто его признание.
— Ну будет тебе, — сказал Джим. — Конечно же, я сразу понял, что ты джинн, хотя и выглядишь как собака. Но может быть, тебя лишили волшебной силы из-за того, что ты натворил кучу бед, и ты осужден быть псом до конца своих дней. Докажи сначала, что можешь принять свое истинное обличье.
— Может, не надо? — боязливо шепнул на ухо Джиму Гоб.
— Помолчи, — бросил Джим через плечо. Он снова посмотрел на пса:
— Ну?
Собака обернулась джинном.
— Скажи, когда можно открыть глаза, — снова прошептал Гоб.
— Ну что ж. Прекрасно. Можешь снова превратиться в собаку, — удовлетворенно проговорил Джим и повернул голову к Гобу:
— Все в порядке, Гоб. Открывай глаза.
Существо, промелькнувшее перед глазами Гоба и представшее перед Джимом, являло собой огромную особь мужского пола, обтянутую серой кожей. Грудь джинна была едва прикрыта нательной фуфайкой, а на необъятном животе каким-то чудом держались широкие, ниспадающие складками фиолетовые шаровары. На лицо джинна лучше было и не смотреть. На лбу между двумя глазами красовался третий, рот был сдвинут в сторону, а его правый уголок приподнят, будто в усмешке, но вместо того, чтобы скрасить выражение лица, придавал ему прямо-таки дьявольское выражение.
— Я вижу, ты действительно джинн, — сказал Джим, снова обращаясь к стоящему перед ним псу. — А что ты умеешь? Если бы я был обычным человеком, а не магом, ты бы обратился ко мне с просьбой помочь тебе, посулив несметные сокровища?
— Прости меня, о повелитель. — Пес снова завилял хвостом. — Я прекрасно понимаю, что бессмысленно сулить золотые горы такому неподкупному человеку, как ты.
— Покажи мне, на что ты способен, — сказал Джим. — Пусть здесь появится сундук, полный рубинов, сапфиров, алмазов и прочих драгоценных камней.
Едва Джим захлопнул рот, как появился сундук. Он был закрыт.
— Виноват, виноват, — засуетился пес. Крышка сундука откинулась. Внутри лежали драгоценные камни. Правда, необработанные — искусство огранки еще не было известно.
— Прекрасно, — Джим царственно взмахнул рукой. — Убери сундук. Эти побрякушки меня не интересуют.
Сундук исчез. Джим почувствовал легкие угрызения совести. Но он был просто обязан проверить способности джинна. К тому же умение творить чудеса имело сейчас первостепенное значение.
— Теперь расскажи мне свою историю, а уж там я решу, как с тобой поступить, — сказал Джим псу.
— Меня зовут Келб, — начал пес. — За тысячи лет я не совершил ни одного дурного поступка и никому не принес вреда. Но однажды меня захватил в рабство другой могущественный и очень злой волшебник по имени Сахр аль-Джинн. Несколько веков он принуждал меня творить зло. Наконец, устав от черных дел, я попытался бежать.
— Я не верю ему, — прошептал Гоб на ухо Джиму.
— Но меня схватил великан по имени Шарахийя, один из стражей сада моего повелителя, — продолжал Келб. — В наказание Сахр аль-Джинн бросил меня в огненное озеро. Я промучился в этом озере шестьсот пятьдесят два года три месяца две недели три дня девять часов сорок семь минут и десять секунд, после чего вновь обрел свободу.
Джим напряг память. Имена Сахр аль-Джинн и Шарахийя были ему знакомы. Кажется, они встречались в «Тысяча и одной ночи» Ричарда Бертена. Хотя нет, в книге упоминался только Сахр аль-Джинн. Вроде бы Джим читал о нем где-то еще. Может быть, в сочинениях царя Соломона. Между тем Келб замолчал. Он ждал реакции Джима.
— И что же дальше? — нарочито живо спросил Джим, стараясь выказать заинтересованность в судьбе своего собеседника. — Почему Сахр аль-Джинн освободил тебя?
— Я был освобожден не им. Меня выручил великий царь Соломон, сын Давида, который заточил Сахр аль-Джинна, а с ним и еще нескольких джиннов и маридов в медные кувшины. Каждый кувшин залили свинцом и опечатали кольцом царя Соломона. Кувшин с Сахр аль-Джинном бросили в Тиберийское озеро, где этот злодей должен был покоиться вечно, не причиняя никому зла. Как только Сахр аль-Джинн был заточен в кувшин, его власть надо мной кончилась и я стал свободен.
— В таком случае твоим бедам пришел конец. Я не вижу причины, которая заставила тебя обратиться ко мне, — сказал Джим.
— В том-то и дело, что несчастья продолжают преследовать меня, — снова заговорил Келб. — Пять дней назад какой-то безмозглый подводный великан нашел кувшин с Сахр аль-Джинном и из любопытства распечатал сосуд. И теперь злодей на свободе. Он вне себя от гнева и разыскивает всех своих бывших слуг, а меня — в первую очередь. Он не может смириться с тем, что я избег наказания, которое он на меня наложил. Сахр аль-Джинн сильнее меня, и мне с ним не справиться. Помоги мне, о повелитель!
Джим чувствовал, что услышанная им история притянута за уши. С другой стороны, перед ним выходец из волшебного мира, а в этом мире всякое случается. Может быть, Келб лишь слегка приукрасил свой рассказ.
— Что за великан выпустил на волю Сахр аль-Джинна? — спросил Джим.
— Не знаю, — ответил Келб. — Мне об этом рассказали такие же несчастные, как и я, сумевшие избавиться от Сахр аль-Джинна.
Маловероятно, что Сахр аль-Джинна выпустил на свободу Рррнлф, подумал Джим. В двадцатом веке океан занимал сто сорок два миллиона квадратных миль земной поверхности. Вряд ли его площадь в четырнадцатом веке намного отличается от известной Джиму. Океан слишком велик, и в нем достаточно места для многих морских гигантов, даже самых экстраординарных.
Но если допустить, что именно Рррнлф освободил обидчика Келба, вероятность того, что морской дьявол пострадал от встречи с Сахр аль-Джинном, все-таки слишком мала.
Джим потратил немало времени в ожидании Рррнлфа, а теперь, похоже, этот Келб в состоянии совершить многое из того, что, по расчетам Джима, мог сделать для него морской дьявол.
— Есть какое-нибудь безопасное место, где ты можешь спрятаться, пока я не призову тебя? — спросил Джим.
— Найдется, о повелитель, — ответил Келб.
— Так ступай туда и спрячься, — сказал Джим. — Я призову тебя, как только кое-что обдумаю. И запомни, я не обещаю тебе защиты. Я не покровительствую каждому.
— Не сомневаюсь, мой повелитель, — смиренно произнес Келб.
— Тогда ступай. Как только буду готов, я призову тебя. — Джим поднялся. — Мы потратили слишком много времени, — сказал он гоблину. — Возвращаемся в Пафос, к сэру Уильяму Братнору.
Джим зашагал по берегу, обходя мыс, за которым лежал Пафос — полудеревня-полугород, населенный в основном местными греками. Население Пафоса было разбавлено потомками крестоносцев, которые, не добравшись до Святой Земли, раз за разом оседали на Кипре. Пришельцы процветали, понастроив домов по европейскому образцу. Не