— В проекте Джакарты у нее не такая уж большая часть акций, чтобы это было «сокровищем короны». Так же, как и все на Дальнем Востоке, эти два маленьких шанса на успех требуют слишком большого риска. В случае провала тебе придется добывать что-то внутри ее организации год или больше. С этой точки зрения, выбор твой ограничен. Ты можешь ввести свои деньги в подпольную финансовую структуру Баольян и, возможно, найдешь много правительств, заинтересованных в присвоении законной доли. Ты можешь остановить ее пиратские набеги и даже «помочь» обанкротиться. Должно сработать и вымогательство, если предположить, что среди воров есть честные люди. Я, ко…
— Есть, — перебив, заверил он ее и обошел вокруг своего стола.
— Я, конечно, — продолжила Джессика — не буду вовлечена в решение этих проблем.
Она смотрела, как он взял со стола папку и прошел по кабинету. Ботинки Купера ступали совершенно безнаказанно по зубчатой спине дракона, его загнутому хвосту. Он остановился на золотисто-розовой чешуйчатой груди животного, там, где было скрыто сердце, как будто такой зверь мог его иметь.
— Здесь есть имя, — сказал Купер, передавая ей папку. — Этот человек — банкир Гранд Кейман. Это спасло жизнь Пабло Лопесу.
— Посмотрю, что смогу найти, — Джессика взяла папку с некоторым сомнением.
— Ты веришь в то, что я делаю? — спросил он.
— Я понимаю чувство мести, но не уверена, что признаю ее необходимость.
— Ты думаешь, я смогу отомстить? — говоря это, Купер приподнял одну темную бровь.
Джессика помолчала. Он подошел к ней так близко, что были видны бирюзовые прожилки в зелени его глаз.
— Конечно, что-то ты сможешь сделать, — произнесла она, растягивая слова наперекор учащенному пульсу. — Может быть, отомстить, может быть, умереть. Я не уверена в том, что именно тебе удастся.
— Ты будешь скучать, когда меня не будет?
— Это ужасный вопрос.
Купер на секунду опустил ресницы, словно соглашаясь с ней. Потом снова взглянул, но уже страстно и вопрошающе, голос его стал нежным.
— Ты не поцелуешь меня?
Вопрос был слишком прямым, он ошеломил Джессику. Ладони вспотели, и во рту пересохло. Внизу живота отдалось сладкой болью, напоминая о близости его тела. От мужчины исходила сила и энергия, ее влекло к нему, словно магнитом. Джессика сжала руки в кулаки, сдерживая жгучее желание подойти и приласкать его.
— Пожалуйста, — голос Купера был хриплым, и он сделал еще шаг к ней, коснувшись рукой щеки женщины. — Чоу Шенг прав. У тебя, действительно, прекрасная кожа.
Его взгляд скользил по ее лицу подобно прикосновению, прокладывая дорожку ласкающим пальцам. Он так хотел этой нежности, в которой Джессика долго отказывала: поцелуй, ласка… Купер наклонил голову, касаясь ее щеки своей, а затем скользнул губами по шее. Назад он вернулся с той же нестерпимой неторопливостью, делая запоминающимся каждый момент.
— Открой мне ротик, Джесси… поцелуй меня.
Джессика приподнялась на носочках, чуть-чуть повернула голову и встретила его губы. Она совсем потеряла контроль над своими поступками. Ее язык исследовал рот Купера, начиная с уголков и кончая изгибом нижней губы. Вздох удовлетворения вырвался из его груди, но он лишь обнял женщину за талию и прижал к себе.
Джессика целовала Купера, чувствуя нарастающее возбуждение их тел. Там, где они касались друг друга, пылал огонь. Там, где он ласкал ее, все таяло. Его ярость не ослабла, она изменилась, переросла в желание.
Женщина закрыла глаза и мягко вздохнула, ее руки скользнули по груди мужчины и обняли шею. Она словно изучала его, наслаждаясь этим. Джессика коснулась губ Купера и почувствовала его медленное дыхание. Она с силой прижалась к ним ртом, совсем потеряв голову от удовольствия.
Это был тот поцелуй, которого так хотел Купер. Ее язык омывал его рот, разжигая в нем желание еще большего. Он хотел, чтобы она давала, а не только принимала. Ему нужны были поцелуи, а не слезы.
Джессика прильнула к Куперу, и мягкое прикосновение ее грудей к торсу мужчины вызвало волну желания во всем его теле. Он крепче прижался губами к ее рту, чтобы углубить поцелуй и еще сильнее завести обоих. Она так отвечала на его ласки, что просто не могла не принадлежать ему. Купер потерся об нее и застонал от удовольствия, которое получил от такого простого движения.
Время было совсем неподходящим, но с его чувствами трудно было спорить. Он хотел заниматься с этой женщиной любовью, мечтал погрузиться в нее и забыться в ее сладкой загадочности. Джессика была прекрасна, полна мягкости и соблазняющей силы. Купер хотел принадлежать ей. С этой мыслью он провел по ее бедрам и начал приподнимать юбку, но руки женщины остановили его маленькое путешествие.
— Это обязательно должно произойти, — бормотал он сквозь поцелуй.
Джессика не отвергала его, а только целовала и целовала… Юбка поднялась еще на дюйм.
— Черт, — Купер остановился. — Но это же не может случиться здесь, и не сейчас… Что, черт побери, ты со мной делаешь?
— Что делаю? — спросила она прерывающимся голосом, и он еще сильнее захотел ее.
— Делаешь из меня джентльмена. А я совсем не такой, — сказал он, полностью поддавшись нападкам собственной добродетели.
Купер отодвинулся от Джессики, чтобы видеть ее глаза, и она сделала непростительную вещь: усмехнулась. Он бы посмеялся над этой наглостью, если бы был в состоянии это сделать.
Глава 10
Ленч прошел в напряженной обстановке, и Джессика знала, что Купер проклинал все на свете, и понимала, почему. Она усмехнулась ему прямо в лицо, радуясь легкой победе над ним, и до сих пор за это расплачивалась.
— Ты занималась когда-нибудь любовью на шелковых подушках, разбросанных на спине дракона? — спросил он, доставая еще один кокос с креветками и скользнув взглядом по женщине. — Это можно сделать так, как тебе нравится.
— Нет. Я никак не хочу.
Джессика наблюдала, как Купер достал палочками еще одно ракообразное, не смея поднять на него глаза. Она уже не краснела, как раньше, но когда он нагнулся и начал шептать ей на ухо, ее лицо тут же порозовело.
— Ты неприличен и… и… — не найдя подходящих слов, Джессика начала рассеянно ковырять вилкой в тарелке.
Ленч был превосходным, но его трудно было сравнить с тем, что она только что испытала. Если бы Купер сам не остановился, приключение на шелке и драконе закончилось наверняка успешно. И оба они это знали.
Поцелуй поразил ее, как удар молнии. Джессика до сих пор не могла прийти в себя, потому что Купер продолжал свою возмутительную беседу. Он превратил физическую игру в словесную, и она это с трудом переносила.
— Желание раздеться вряд ли можно назвать позорным, Джесси. Ты сводишь меня с ума с тех пор, как впервые вошла в эту дверь, — сказал Купер, похоже, не очень радуясь этому факту.
Джессика редко встречала людей, говоривших так серьезно и открыто о сексе. Он не дразнил ее и, черт возьми, не заигрывал, а отвечал за каждое произносимое слово. Но неважно, что он говорил, стыдно представить, к чему могло привести ее раздевание.
— Когда я вошла в эту дверь, ты рассердился, — поправила она.
— Я был обнажен.
Джессика покраснела еще гуще. Она вконец запуталась. Он превосходил ее и физически, и эмоционально, и интеллектуально.
— Я в этом не виновата.
— Я был просто счастлив, если бы моя нагота была «делом твоих рук», — Купер проглотил лапшу и усмехнулся быстро и нагловато.
Джессика сделала вид, что не заметила этого.
— Всякий раз, когда ты целуешь меня, я ловлю себя на мысли, что тебе известно, как получить от этого удовольствие. Я также знаю сотни путей, как тебе его доставить.
Покраснеть еще сильнее было практически невозможно, такая она была пунцовая. Она гордилась тем, что родила и вскормила двоих детей, но раздеться перед Купером Дэниэлсом, не раня свое самолюбие, было бы сложным делом.
— Мы в действительности… э, не подходим друг другу, — ей не хотелось говорить вслух об очевидном, но кто-то должен был это сделать первым.
— Я знаю, — сказал он, поднимая голову и криво усмехаясь. — Но это не значит, что можно наплевать на все мои чувства к тебе.
— Через два дня я уйду, — напомнила Джессика, понимая, какую опасность таит его откровенность.
— Если бы я думал, что это изменит твое отношение к тому, чем мы занимались, то соблазнил тебя сразу после ленча. Но мне кажется, что наши деловые отношения — это не единственный барьер между мной, тобой и парой влажных простыней.
— Ты груб.
— Я честен и хочу тебя.
Никто и никогда не говорил ей такого. Подобная прямота пьянит и глубоко волнует.
— Я не очень сведуща, — сказала Джессика, стараясь вновь обрести уверенность. — Но разве большинство мужчин не пользуются более искусными предлогами?
Купер рассмеялся и вернулся к своей тарелке.
— Я не уверен, что у меня будет для этого время.
Встревоженная, она подняла глаза и наткнулась на его пристальный взгляд.
— Если бы Баольян хотела твоей смерти, то не старалась бы купить тебя, — твердо сказала Джессика, самостоятельно решив эту проблему.
— Да, — совершенно спокойно согласился он. — Но я не собираюсь продаваться.
Она вернулась к ленчу, хотя уже давно не было аппетита.
— А что, мужчины к тебе не приставали? — из всех тем, которые можно было выбрать для продолжения беседы, нельзя и придумать ничего большего, что так изводило ее и отвлекало от серьезной ситуации.
— Нет, Купер. Мужчины ко мне не приставали, — она посмотрела на него, подняв челку. — Разве ты не видишь у меня на лбу слов «жена» и «мать»?
— Ты не замужем.
— Нет. Но была достаточно долго, чтобы привыкнуть к этому ярлыку, — Джессика посмотрела на него взглядом, означавшим, что беседа окончена.
Купер сделал вид, что не понял намека, и продолжал.
— Многие мужчины находят особую привлекательность в женщинах, которые замужем за кем-то еще.
— Мой опыт показывает другое: женщины находят особую привлекательность в чужих мужьях.