Любопытных, как он обнаружил, было относительно легко вернуть в основную группу. Нужно было только дать им насытиться следующим растением или насекомым, а потом их можно было вернуть в группу. Отчаянно независимые, те, которые уходили просто потому, что хотели этого, требовали более твёрдой руки или более дипломатичного подхода, если Джек не хотел получить за свои усилия щелчок — предупреждение зубастой пасти.
К счастью, никто из них его не кусал. Путём проб и ошибок он научился справляться даже с самыми упрямыми.
Джек вырос среди воров, мошенников и убийц преступного мира Рукава Ориона. Его приключения с Дрейкосом за последние три с половиной месяца добавили к этому списку знакомых солдат и рабов. Непринуждённые Эрасва и их спутники — Фуки были желанной переменой.
— Я мог бы привыкнуть к этому, — сказал он Элисон во время одного из коротких перерывов на отдых. — Может быть, когда всё это закончится, я приобрету стаю или отару и займусь собственным бизнесом.
Она фыркнула. — Ты продержишься две недели, — сказала она. — После этого ты сойдёшь с ума. Ты не похож на пастуха.
— Ты, пожалуй, удивишься, — сказал Джек, невольно раздражённый тем, что она так быстро отвергла эту идею.
— О, я всё время удивляюсь, — спокойно возразила она. — Но только не такому. Поверь мне.
День прошёл без происшествий, и когда в лесу стало темнеть, Элисон нашла для них скрытую ложбину, в которой они расположились на ночлег. Джек снова вызвался проверить периметр, а пока он это делал, пересказал Дрейкосу свой предыдущий разговор с Элисон.
— Она права, — сказал Дрейкос, когда он закончил. — Есть люди, у которых хватает умения и терпения всю жизнь заботиться о животных. Но ты к ним не относишься.
— Да, но у меня это хорошо получается, — настаивал Джек. — Ты видели меня. Я могу это сделать.
К’да слегка приподнял голову с плеча Джека. — Я не понимаю твоего отношения, — сказал он. — Ты хочешь сказать, что хотел бы получить такую работу?
Джек заколебался. — Ну… нет, наверное, нет, — вынужден был признать он. — Просто мне не нравится, когда все считают само собой разумеющимся, что я не справлюсь.
— Конечно, ты мог бы справляться с этой работой, по крайней мере некоторое время, — сказал Дрейкос. — Как ты только что отметил, да, ты это делаешь. Среднестатистическое разумное существо может выполнять удивительно широкий спектр действий, когда это необходимо. Я имел в виду — и предполагаю, что Элисон тоже — то, что быть пастырем — это не для тебя.
— Нет, мне больше подходит быть вором и мошенником, — буркнул Джек. — Во всяком случае, так мне всегда говорил дядя Вирджил.
— У дяди Вирджила были свои причины так говорить, — сказал Дрейкос. — У тебя много талантов, Джек. Когда придёт время, ты найдёшь подходящую для себя работу.
Джек вздохнул. — Может быть.
— Без всяких “может быть”, — твёрдо сказал Дрейкос. — Почему ты сомневаешься?
— Потому что мне уже четырнадцать лет, а я до сих пор в этом не разбираюсь, — сказал Джек. — Держу пари, ты знал, что ты поэт задолго до…
— Да, были некоторые признаки, — согласился Дрейкос. — Ещё до того, как я научился сочинять собственные стихи, я очень любил поэзию.
— Видишь ли, в чём дело, — сказал Джек. — Я тоже люблю поэзию, особенно такую, как твоя, живая рифма. Но я всё ещё не способен написать стихотворение, даже ради спасения своей жизни.
— А ты когда-нибудь пытался?
— Один раз, когда мне было десять лет, — сказал Джек. — Это было жалко. Ничего похожего на твои, или на те песни, которые пела мне мама.
Дрейкос поднял голову с плеча Джека. — Твоя мама сочиняла песни?
— Я не знаю, сочиняла она их или просто исполняла, — сказал Джек. — А я и петь не умею.
— Я бы хотел послушать одну из них, — сказал Дрейкос. — Ты помнишь какую-нибудь?
Джек поджал губы. Он не ожидал, что ему придётся давать сольный концерт. — Одну я помню довольно хорошо, — сказал он. — Я не уверен на сто процентов в мелодии, но вот слова:
“— We stand before; we stand behind;
We seek the “drue” with heart and mind.
From sun to sun the dross refined,
Lest any soul be cast adrift.
— We are the few who stand between
The darkness and the noontime sheen.
Our eyes and vision clear and keen:
To find the drue, we seek and sift.
— We toil alone, we bear the cost,
To soothe all those in turmoil tossed,
And give back hope, where hope was lost:
Our lives, for them, shall be our gift.”
” — Мы в первых рядах и мы ряды замыкаем;
Нас в поисках “истины” сердце и разум ведут.
От звезды к звезде, отделяем зёрна от плевел.
Чтобы ни одна душа не была брошена на произвол судьбы.
— Мы те немногие, кто стоит меж Тьмой и Светом.
Наши взгляд остр и ясен:
Чтобы отыскать истину, мы ищем и просеиваем.
— Мы трудимся в одиночку, это наша ноша,
Чтобы утешить всех тех, кто в смятении,
Вернуть надежду там, где она потеряна:
Наши жизни во имя их жизни, — таков наш дар”.
Джек замолчал, его глаза неожиданно наполнились слезами. — Было много других песен, — сказал он. — Только эту я хорошо помню.
— Она прекрасна, — тихо сказал Дрейкос. — Скажи мне, что такое “drue”?
— Я как-то спросил у дяди Вирджила, и он сказал, что это ценный минерал, — сказал Джек. — Но я так и не смог найти это слово ни в одном словаре. Наверное, это было местное сленговое название чего-то.
— Да, я помню, ты говорил мне, что твои родители были шахтёрами, — сказал Дрейкос. — Хотя и странно. Мотив этой песни показался мне более благородным и достойным, шахтёры превзошли мои ожидания. Это совершенно не похоже на то, что я слышал от шахтёров К’да и Шонтин.
— Возможно, это песня одной из нечеловеческих рас, — сказал Джек. — Есть и такие, которые почти всё воспринимают возвышенно… Никакого чувства юмора…
— Возможно, — сказал Дрейкос. — В любом случае, спасибо, что поделился этим со мной. Я подумаю над смыслом. Возможно, я даже попытаюсь перевести её на свой родной язык.
— Как хочешь, — сказал Джек. — А я, пожалуй, съем рацион и немного посплю.
— Конечно, — сказал Дрейкос. Его голова ненадолго поднялась с плеча Джека, а затем с резким рывком он выпрыгнул из под рубашки мальчика. — Пока ты это делаешь, я проверю периметр.
— Хорошо, — сказал Джек, полностью застёгивая рубашку. Он не хотел, чтобы Элисон заметила, что татуировка дракона на его теле внезапно исчезла. — Будь осторожен.
— Обязательно. Дрейкос бесшумно удалился в сгущающийся мрак.
Вздохнув, Джек направился обратно к тому месту, где Элисон разместила Эрасва и Фуки. Воспоминание об этом старом стихотворении пробудило в нём чувство боли, потери и одиночества, которые, как он думал, он давно похоронил.
Но, по крайней мере, он достиг цели, которую поставил перед собой сегодня вечером. Он дал Дрейкосу повод задуматься не только о том, хорошо ли он защищает своего хозяина. Опасностей и неприятностей здесь хватало, и без того чтобы дракон терзался подобными сомнениями.
Это было легко. Но, с другой стороны, отвлекать людей словами, мыслями или идеями — это то, что у Джека всегда получалось лучше всего.
В конце концов, именно в этом и заключалась суть мошенничества.
Ночью люди Фроста снова не побеспокоили, и после обычного утреннего ритуала они отправились в путь.
И снова Джек обнаружил, что легко освоился в роли пастуха. К этому времени он уже почти предугадывал, как поведёт себя каждый из Фуки, и несколько раз за утро ему почти удавалось остановить одного из них, до того, как тот начинал движение.
Фуки тоже освоились, они не только привыкли к его присутствию, но и, похоже, научились узнавать его голос. Он стал обращаться к ними во время движения отряда, и не только для того, чтобы отдать им приказ или предупредить. Хотя было ясно, что они не понимали его слов, они, казалось, улавливали его интонацию и реагировали соответствующим образом.
Это напомнило ему одно из изречений дяди Вирджила, которое он часто цитировал: “Мои овцы слышат мой голос и идут за мной”.
Что на самом деле означала эта поговорка, Джек толком не знал. Дядя Вирджил использовал это, чтобы пояснить, что если им с Джеком удавалось обмануть лидера какой-нибудь группы, остальные его люди обычно слепо следовали за ним.
Тем не менее, по какой-то причине эта фраза казалась уместной и здесь. Возможно, даже более чем уместной.
Они продолжили свой путь, уверенно продвигаясь к далёкой реке. Если Элисон была права, то к ночи они пройдут по крайней мере половину пути. Если “Эссеней” уцелел, то они ещё могут справиться с поставленной задачей.
Было уже за полдень, когда всё полетело… вверх тормашками.
— Вон там, — сказала Элисон, указывая на низкий хребет, где росло множество жёлто-оранжевых растений. — Видишь все эти оранжевые штуки?
— Я вижу, — сказал Джек. — И?
— Я думаю, нам лучше обойти их стороной, — сказала Элисон. — В последний раз, когда мы проходили мимо растений такого цвета, они были окружены очень большими и очень неприятными на вид насекомыми.
Джек поджал губы. Он не мог припомнить, чтобы раньше видел такие растения, не говоря уже о насекомых вокруг них. Но тогда он, наверное, гнался за Фуки. — Ты спрашивал Ахрена о них?
— Он считает их красивыми, — сказала она. — Насчёт насекомых он ничего не знает. Мне кажется, что его знания заканчиваются примерно в четверти мили от края леса. Но мне определённо не понравился вид их жуков.
— Тогда давай так и сделаем, — согласился Джек, небрежно расстёгивая воротник рубашки. Под одеждой он почувствовал, как Дрейкос сдвинулся с места, чтобы получше рассмотреть это. — Ты хочешь повернуть на восток или на запад?
— Я думаю, на восток, — сказала она. — Местность выглядит более проходимой в этом направлении.
— Я не против, — сказал Джек. До сих пор Элисон показала себя компетентным лидером, и он не видел причин сомневаться в её инстинктах. — Мы возьмём Зелёного…