Однако незнакомка послушалась: вытаращив испуганно глаза, сжалась на земле перед копытами роняющей пену лошади.
– Отпустите меня, я ничего плохого не сделала, – пролепетала тихо и принялась затравленно озираться по сторонам, так и не оставив, похоже, мыслей о побеге.
– Молчи, дура, – грубо оборвала ее Бернадет. – Предупреждаю: еще раз рыпнешься – прибью, – потом замолчала, раздумывая, как поступить со случайной добычей. – Ты тут давно ошиваешься? – поинтересовалась наконец.
– Нет, – девушка отчаянно замотала головой, – я на реку ходила, искупаться, жарко ведь.
Она боязливо улыбнулась, показав ровный ряд белых зубов с черной дыркой отсутствующего верхнего резца.
– Ты дракона не видала ли случаем поблизости? – напрямую поинтересовалась Бернадет, сверля девушку требовательным взглядом.
– О, госпожа! – всплеснула руками та и затараторила тут же оживленно и как-то нервно. – На рынке в Пане говорили, будто какой-то дракон приходил сюда, а потом ушел в Апар.
– Когда это говорили? Давно? – насторожилась мечница.
– Несколько дней, а может неделю назад…
– Понятно, – разочарованно протянула Бернадет; добыча ушла и искать ее возле реки больше не было резона. – А теперь пошла к демонам отсюда! – замахнулась на притихшую девицу.
Та обрадовано припустила прочь. Незнакомке повезло – суровая спутница Клодии была слишком озабочена насущными делами, чтобы тратить время на ненужные расправы. Когда беззубая девчонка скрылась с глаз, Бернадет снова задумчиво пожевала кожу на перчатке. «Клодия будет злится, – думала она, – будет орать и психовать, но в Апар не пошлет – это точно». Свою телохранительницу Клодия не отпускала от себя далеко, а значит, для погони за драконом наймет кого-нибудь со стороны. Тонкие губы мечницы растянулись в довольной улыбке: «Хорошо. Можно будет отдыхать в Пане и не рыскать по окрестностям. Одно плохо – проклятый пес и его хозяин вот так же в Апар не уйдут. Ну, да и демон с ними, и на этих управа найдется…»
Решив пока довольствоваться тем, что есть, Бернадет собралась было двинуться восвояси, но ее острый взгляд упал на землю, где не так давно валялась сбитая с ног девчонка. Внимание мечницы привлек небольшой прямоугольный предмет – похоже, беззубая его и обронила. Не сказать, чтобы Бернадет была такой уж любопытной, но гладкая поверхность и совершенная форма находки заинтересовали ее. Не выбираясь из седла, мечница ловко нагнулась, подцепила плоский прямоугольник пальцами и запихала его в кожаную поясную сумку, где носила обычно зачарованный точильный камень, пару колб с ядом и россыпь несущественных бытовых артефактов.
Похоже, бесконечный «рабочий» день наконец-то закончился, а значит, можно было с чистой совестью возвращаться домой под долгожданный зонт над неизменным лежаком на любимой террасе. Скривив рот в очередном зевке, Бернадет от души пришпорила лошадь и поскакала в Пану.
Он привык к предательствам и битвам, но такого с ним не случалось раньше никогда. Еще никогда его не предавало собственное тело. Но таковой стала реальность – долгожданная жизнь, вырвавшая Фиро из вечной беспробудной ночи, принесла не только радость бытия, но и слабость, усталость, уязвимость. С каждой новой битвой он осознавал это все яснее. «Будет трудно» – шипел в памяти старый Кагира и скалил белые зубы в беззвучной насмешке. Да уж, трудно…
Фиро так и не привык спать лежа и почти каждую ночь просыпался оттого, что инстинктивно, по старой привычке пытался подняться на ноги. Он просыпался по многу раз за ночь, от этого в теле постоянно копилась усталость – выспаться толком никак не выходило. Кроме беспокойного сна нашлись и другие трудности – сражаться теперь приходилось по-другому. После нескольких стычек с воинами Клодии Фиро понял, что иногда не стоит переть напролом и подставляться под удары, которые раньше, будучи мертвым, он привык не замечать. Во время одного из нападений он чуть не «поймал» в грудь стрелу, вовремя сообразив, что с живым телом подобная беспечность может выйти боком.
Трудно – надо дышать. Трудно – надо спать. Надо замечать раны и терпеть боль. А ведь сила нужна, как никогда – ведь врагов много. И выносливость необходима, потому что враги быстры, ловки и коварны. И рука должна быть тверже стали, которую она сжимает, чтобы рубить, кромсать и крушить…
Однако происходило и то, что не могло ни радовать. Последняя стычка с рабским конвоем окрылила Фиро. Наконец-то он смог скрестить оружие не с пешками, а с самим врагом, и – самое приятное – заставить этого врага сбежать. Наверное тогда он мог бы одним махом разделаться с Бернадет, наверное, упустил удачный шанс убить, но выбор его был сделан в пользу жизни – жизни незнакомых людей, которыми решила прикрыться растерявшая мастерство подельница колдуньи. Жизнь важнее всего, а шанс убить еще будет – и он доберется еще и до черной мечницы и до ее кровожадной соратницы…
Фиро откинул голову на шершавые доски стены симова дома. Прикрыв глаза, позволил себе провалиться на несколько минут в забытье – жалкое подобие настоящего сна, полноценного отдыха. Где-то вдали, за пыльным, занавешенным плотной серой тканью окном высоким чистым голосом выл Трава. Фиро не приводил его в убежище, оставлял в лесу за Паной, чтобы не выследили. Песий голос баюкал, успокаивал, уносил на волнах памяти в далекое прошлое. Так в детстве он слушал, как воет у ворот псарни Мори – огромный старый араги с бельмом на глазу. В замке Араганы Мори называли Царем Леса, за то что он мог с первого укуса усадить на охоте медведя, одним ударом могучего корпуса повалить наземь матерого кабана-секача. Фиро не раз видел, как Мори грудь в грудь сходился с волками, а те, визжа, падали навзничь и, кувыркаясь, катились по земле. Мори – бесстрашный, несокрушимой, неутомимый зверь-воин – таким Фиро виделся таинственный брат-собака из старинной детской песни…
Сонные картины воспоминаний пошли рябью, нарушенные тихим скрипом входной двери. Фиро открыл глаза, не меняя позы, взглянул на Сима, зашедшего в дом с большой вязанкой хвороста. Сбросив ношу в угол, юноша сел за стол напротив друга. В ясных глазах его блеснули хитрые огни.
– Чего? – поинтересовался Фиро.
– Лицо у тебя уж больно довольное, – дружелюбно улыбнулся Сим, – а насколько я тебя знаю, такое выражение бывает у тебя всегда после хорошей драки.
– Было дело, – согласился Фиро, не желая вдаваться в подробности последних событий. – Ты забыл, о чем договаривались? У меня здесь свои дела, у тебя свои.
– Так-то оно так, – стерев с лица улыбку, Сим сложил руки на груди и откинулся на деревянную спинку грубо слаженного стула, – только по Фирапонте ползут слухи, будто наследник Араганы вернулся с того света, чтобы наказать проклятую колдунью.
– Так и есть.
– Очнись! Вся Пана о тебе болтает. О тебе и о каком-то драконе, которого как оголтелая ищет Клодия, – поделился последними новостями Сим и тут же сделал неутешительный вывод, – я все понимаю, но на твоем месте был бы осторожнее.
– Я осторожен, – Фиро бросил на друга хмурый взгляд, потом упер локти в стол, задумчиво глядя в мутное окно, за которым закатное солнце уже оторочило алой каймой траву и деревья.
Несмотря на грозный вид друга, Сим не унимался, продолжил нравоучения, многозначительно качая головой:
– Если люди Клодии отыщут твой след – жди беды.
– Эти крысы уже не те, что раньше. Их армия запугана и запущена. Да и сами они порядком сдали: я сражался с Бернадет и будто не узнал ее. Раньше она была стремительной, неутомимой, а теперь после пары минут боя вываливает язык, как загнанная борзая.
– Бернадет и Шайя – одно, а Клодия – совсем другое. Если ее приспешники разленились, поглупели и растеряли силу с мастерством, то Клодия – наоборот, с каждым днем становится все хитрее и опаснее, поверь мне, Фиро. Ты и сам должен понимать это лучше меня.
Взглянув в полное тревоги и верных опасений лицо друга, Фиро кивнул:
– Я знаю, Сим. Знаю. Но чтобы выманить Клодию из логова нужно вести себя нагло и дерзко, иначе ее не достать…
Мильфорд попался по-дурацки, по-глупому до обидного. Ранним утром, когда он уже собирался покинуть теплую постель очередной мимолетной подружки, в дверь дешевой съемной комнаты на принийской границе ворвалась пара крепких ребят.
Первый, высокий и седой, тут же принялся принюхиваться и присматриваться к полуодетому Мильфорду и его пышнотелой красотке. Второй, молодой и мускулистый, как темноморская собака, настойчиво поинтересовался:
– Как зовут?
– М-м-мила, – дрожащим голосом ответила девчонка.
– Его как зовут, – понизив голос до рыка, рявкнул молодой и прожег сладкую парочку нелюдским опасным взглядом.
– М-м-мильфорд, – растерявшись, пролепетала от страха девица, после чего головорезы согласно переглянулись и, ухватив бедного вора за ноги-руки, выволокли его, как барана, из комнаты, стащили по лестнице в холл, где на удивление не оказалось никого из народа, там сунули в мешок, а потом…
Потом Мильфорд понял, что попал он по-крупному, и чтобы выпутаться из возникшей передряги не хватит ему ни силы, ни хитрости, ни даже назначенного на черный день золотишка. Сидя в мешке, Мильфорд корил себя за то, что, будучи хвастливым дураком, назвал пустоголовой трактирной девке свое истинное имя. Надо же было так оплошать? Назвался бы Фимом, Симом или Зимом, каковых тут, на принийской границе бродило в изобилии, да и не знал бы горя.
Пока он думал, бедолагу тащили по земле, а потом вдруг оторвали от нее и подняли в воздух. Сперва Мильфорд не сообразил, что произошло, а потом обомлел от страха – тонкое воровское чутье подсказало, что рядом дракон, и дракон этот несет его сейчас над землей, куда – неизвестно.
Весь полет Мильфорд вспоминал, чем мог понадобиться драконам. Поворошив прошлое, припомнил, что было дело – крал он как-то у одной холеной драконьей барышни амулетик, браслетик, да бусики из брильянтов. Велика ли потеря, чтобы вот так, среди бела дня хватать человека и волочь по воздуху без объяснений, следствий и суда. «Ладно, – определив суть проблемы, успокоился Мильфорд, – верну на ту же сумму – авось отстанут, а не отстанут – накину сверху из личных запасов».