— Тогда повторите для нас стихотворение, которое он рассказал одному из наших — Ною. — попросил Джантри.
— Вы, наверное, шутите, — запротестовала Элисон. У этого дракона в голове крутятся сотни стихов. Я понятия не имею, какое из них он извлёк для Ноя.
— Тогда, возможно, ты его всё-таки не знаешь, — прорычал Джантри.
— Стихотворение начинается так, — услужливо предложил стоящий рядом с ней компфрин.
— The night was calm, the battle near,
The enemy was set with fear.
Their eyes had hearkened,
The sky had darkened
Memories we held so dear.
— Тихая ночь и близкая битва.
Трепещущий враг.
Под взглядом суровым.
Темнеющие небеса.
Память которой мы так дорожим.
— Нет, — раздался тихий голос позади них.
Вся группа обернулась, и рефлекторно вскинула оружие. И тут они замерли, по их рядам пронёсся приглушенный вздох.
Таним сидела над ними на ветке большого дерева, её серебряные глаза сияли в темноте, как крошечные луны. — Это было неправильно, — сказала она в наступившей тишине:
— The night was calm, the battle near,
The enemy was wet with fear.
Their ears were hearkened;
They had darkened
Memories we held so dear
— Ночь была тиха, битва близка,
Враг взмок от страха.
Заслышав шорох — трепетал.
И пал он духом.
Воспоминания которыми мы так дорожим.
Она дёрнула хвостом, её взгляд переместился на джантри. — Я не чёрный дракон, — сказала она. Но, возможно, я справлюсь.
— Непременно, — сказал Стронло, и Элисон услышала, как в его голосе промелькнула дрожь возбуждения. Он снова повернулся к Элисон. — Дракон вернулся. Время пришло.
— Время для чего? — спросила Элисон.
— Для надежды, — ответил Стронло. Для свободы. Он оглянулся на Таним. — Для восстания.
Элисон почувствовала, как по спине пробежал холодок. — Восстание? — повторила она осторожно.
— Всё спланировано, — сказал Стронло. Нас много, и мы готовы.
— А семья Чукук во всеоружии, — возразила Элисон.
Стронло улыбнулся широкой улыбкой эйтра. — У нас есть вы и дракон.
Элисон выпустила воздух сквозь стиснутые зубы. Два месяца назад Дрейкос в одиночку уничтожил всю многоуровневую оборону бруммганов на этих землях. Очевидно, Стронло и его товарищи-повстанцы надеялись на повторение той победы.
Но Дрейкос был подготовленным войном-поэтом. Таним была ребёнком во взрослом теле.
Хуже того, элемент неожиданности был утрачен. Бруммги уже однажды видели Дрейкоса в действии. На этот раз они будут готовы к его тактическим приёмам.
Но Элисон видела, что всё это не имеет значения. Стронло и его товарищи так жаждали свободы, которую они упустили однажды, что готовы были отбросить любой риск, лишь бы не упустить её снова. Даже если бы это означало их смерть.
— Хорошо, — сказала она со вздохом. Но не сейчас. Прибудут те кто сможет нам помочь.
— Другие друзья драконов? — с надеждой спросил один из эйтра.
— Не совсем, — уклончиво ответила Элисон, — но они всё равно будут хорошими союзниками. Они должны быть здесь через два-три дня.
— Это слишком долго, чтобы её прятать, — неуверенно сказал один из парприн.
— Мы можем это сделать, — твёрдо сказал Стронло. И мы сделаем это.
— Отлично, — сказала Элисон. Тогда мы останемся здесь прятаться, а вы займитесь подготовкой.
— Как мы узнаем, когда эти союзники прибудут? — спросил один из компфринов.
— Не волнуйтесь, — мрачно ответила Элисон. Если всё получится так, как я рассчитываю, все в радиусе десяти миль будут знать, что они здесь.
Они проговорили ещё полчаса, в основном о посёлке рабов и патрулях бруммган. К тому времени, когда они закончили, Элисон уже довольно хорошо представляла, с чем ей предстоит столкнуться.
После этого рабы попрощались и скрылись в ночи, оставив после себя новые запасы еды и воды.
— Восстание, — мрачно прокомментировала Элисон, когда они с Таним вернулись в хижину. Палки и кухонные ножи против лазеров, парализаторов и пулемётов. Во что мы ввязались на этот раз?
— Ты не одобряешь, — спросила Таним, её голос был странно холоден.
— Я не одобряю, когда люди бессмысленно гибнут. — возразила Элисон, садясь на кровать. Потому что именно это и произойдёт.
— Ты сказала, что “Malison Ring” поможет им.
Элисон фыркнула. — Я сказала это, чтобы отсрочить выступление Стронло на пару дней, — сказала она. Ударной группе будет всё равно, будет ли эта группа рабов убита.
— “Malison Ring одобряет рабство? — спросила Таним, подёргивая хвостом.
— У “Malison Ring есть свои планы, и они не включают в себя игру в светлого рыцаря ради каждой угнетённой группы лиц, с которыми они сталкиваются, — сказала Элисон. Это больше в стиле Джека и Дрейкоса.
Хвост задёргался чуть сильнее. — Но не твой?
Элисон посмотрела в эти серебристые глаза, её желудок сжался. Что она должна была сказать? — Мы не можем исправить всю вселенную, Таним, — сказала она. Никто не может. Сейчас мы вляпались по самые уши. Нам повезёт, если мы выберемся отсюда с целыми шкурами.
— Я понимаю, — сказала Таним. Как и у “Malison Ring, у нас есть свои планы.
Элисон поморщилась от тона К’да. — Если тебе станет легче, помни, что часть этой программы включает защиту Дрейкоса и его народа.
Глаза Таним сверкнули. — Дрейкоса и моего народа, — поправила она.
— Верно, — сказала Элисон, ища способ уйти от этой темы. — Кстати, откуда ты знаешь стихотворение Дрейкоса? Это ведь не то, что пели Фуки?
— Конечно, нет, — сказала Таним, в её голосе прозвучала странная смесь жалости и отвращения. … то есть мы не могли сочинять такие песни. Дрейкос научил меня этому позже.
— И случайно упомянул, что именно её он пел Ною?
Таним отвернулась. — Я попросила его спеть мне именно эту песню, — сказала она. Он сказал, что это песня ободрения, а я… — Она запнулась.
Вздохнув, Элисон протянула руку и погладила серую — чешуйчатою шею. На мгновение Таним, казалось, воспротивилась прикосновению, а затем расслабилась. — Мы все иногда впадаем в уныние, — сказала Элисон.
Таним вильнула хвостом. — Дрейкос не унывает.
— Готова поспорить на мою левую руку, — возразила Элисон. Фокус в том, чтобы выбраться из этой жалости как можно быстрее.
Она устало выдохнула. — А что касается выхода, то у нас есть не более трёх дней, прежде чем Стронло и его люди начнут полномасштабную атаку и пойдут на верную смерть, — сказала она. — Давай слегка перекусим, может быть, поспим, а потом соберёмся с мыслями и придумаем, как не допустить этого.
ГЛАВА 29
Поиски людей продолжались большую часть ночи, Голвины и огни беспорядочно перемещались по дну каньона. К утру, однако, поисковики, похоже, сдались и вернулись к своей обычной повседневной жизни.
Но это не означало, что опасности не было. В течение часа после восхода солнца в то первое утро Джек вместе с Лэнгстоном прятался в глубине помещения, едва осмеливаясь дышать, пока Голвины из соседних апартаментов спускались по увитой плющом колонне, направляясь на свои поля и другие работы.
К счастью, Лэнгстон прожил здесь достаточно долго, чтобы оставить после себя много остаточных запахов. Очевидно, этого было достаточно, чтобы замаскировать более свежие запахи беглецов.
Поздно вечером, в то же самое время, Джеку и Лэнгстону снова пришлось отступить в дальнюю часть помещения, когда Голвины в обратном направлении двинулись домой.
Следующие три дня тянулись медленно. Хотя утренние и вечерние часы пик были самыми опасными, в другое время в течение дня Голвины двигались вверх или вниз, тогда было опасно разговаривать: их могли услышать в любой момент.
Кроме того, после первого дня ограниченного рациона, который разработал Лэнгстон, желудок Джека урчал так громко и постоянно, что удивительно, что никто из проходящих мимо Голвинов его не услышал.
Но больше, чем за свой желудок, или даже больше, чем за свою безопасность, Джек беспокоился за Дрейкоса.
В ту долгую первую ночь он больше всего боялся, что К’да находясь без сознания не сможет вернуться на кожу Джека, когда это будет необходимо. Джек и Лэнгстон решили эту проблему, Джек раздевался и нехотя ложился на холодный каменный пол, тут же растянувшись во весь рост лежал Дрейкос. По мере приближения срока К’да просто растекался по коже Джека.
Но, как и предсказывал Лэнгстон, повязка слетала, когда Дрейкос становился двухмерным. Каждый раз после этого, когда он отделялся от кожи Джека, они обнаруживали, что рана всё ещё чуть кровоточит.
И хотя К’да вскоре вернулся в своеобразное полусонное сознание, он оставался слабым и не мог делать ничего, кроме как есть и спать.
— Надеюсь, что он не получил повреждений, которые не смог бы залечить сам, — прокомментировал Лэнгстон в середине утра третьего дня, тщательно вытирая очередные капли крови. Если ваши подсчёты верны, то его народ прибудет не раньше чем через месяц.
— Он поправится, — огрызнулся Джек. Поправится.
— Я знаю, знаю, — быстро сказал Лэнгстон. Я просто сказал, только и всего.
Но он прав, понял Джек, глядя на своего спящего друга. Дрейкос выздоравливал, но медленно. Гораздо медленнее, чем он восстанавливался после предыдущих ранений. Ему нужна была медицинская помощь и лечение.
Но он не мог получить ни того, ни другого, застряв в каньоне Голвинов, который стал для него ловушкой. — Вы правы, — со вздохом сказал Джек. Нам нужно вытащить его отсюда. Он посмотрел на Лэнгстона.
— Если у него есть внутренние повреждения или кровотечение, может оказаться опаснее переместить его, чем позволить ему просто спокойно лежать здесь и выздоравливать.
— И умереть от голода? — возразил Джек.
Лэнгстон поморщился, — он уступил. — Так и быть: компромисс. При нынешнем рационе у нас осталось около трёх дней. Давай дадим ему ещё один день на отдых и выздоровление. Завтра ночью, в случае победы, поражения или ничьей, мы с тобой проберёмся в ангар и попробуем захватить аэрокар.