А я же могу его поцеловать, и мне никто не запретит. Я могу его обнять, и он обнимет крепче, доказывая, что имеет на это право.
Мы поменялись ролями. Он был трогательным и растерянным, а я почувствовала над ним власть с того момента, как взорвалась от ревности и, казалось, могла вертеть этим мужчиной, как хотела.
Например, я могла поднять руку и провести ногтем по его шее. Я точно знала: мышцы окаменеют, кожа покроется мурашками.
И это впечатляло, завораживало, как ничто другое.
А я могу его поцеловать, и мне никто не запретит...
Могу его обнять, и он обнимет крепче.
— Ну же… ты что, не скажешь, что через два дня мы будем навсегда счастливы? — в груди завибрировала тревога, защекотала горло.
Он умрёт. Или он — или моя прежняя жизнь. Зачем так жестоко? Разве это не самое худшее, что сотворила природа?
— Турсуаза, — он не часто называл меня по имени, или я не обращала на это внимание? Скорее второе, чем первое. — Зачем тебе это?
— Что?
— Это такие глупости, — он покачал головой, будто не понимал к чему я веду. Опять! В который раз он уходил от ответа?
— Я должна знать последствия моего выбора… услышать их от тебя. Ты же знал, что я всё узнаю, верно?
— Это было неизбежно, — кивнул он, следя за моими пальцами. Теперь я гладила линию его челюсти. — Ты очаровала меня. Мою прислугу… Скоро очаруешь Дорн, и мы переименуем его в твою честь, — рассмеялся он. — Конечно они бы всё тебе рассказали, но я не понимаю, что ужасного в этом пророчестве. Оно неприятное, но не настолько ужасное, чтобы о нём говорить! Ну что тебя так волнует?
Я в ужасе округлила глаза.
— Что будет через два дня? — снова воскликнула я, уже теряя терпение. — Пожалуйста...
— Ты же сама всё поняла, — улыбнулся он, глядя на меня из-под опущенных ресниц.
— Да, — я очень медленно кивнула и затаила дыхание. — Ты умрёшь?
Повисла тишина.
Горькая и напряжённая. А потом воздух задрожал от смеха Габриэля.
— Это было бы слишком жестоко. Я подозревал, что ты всё поняла неправильно, но не настолько, — улыбнулся он. — Всё ждал, когда наберёшься храбрости и спросишь прямо! Дождался, знаешь ли…
— Что?..
— Милая, кошечка, неужели всё должно быть непременно настолько трагично? Нужно запретить чёртовы любовные романы!
— Но… драконова жизнь…
— Да. Жизнь дракона и правда в твоих руках, — он пожал плечами. — Ему незачем жить без… пары.
— Значит ты умрёшь, — я развела руками, будто доказывая глупцу простую истину.
— Нет. Дракон умрёт. Не я. Я останусь князем Дорна, и буду жить дальше. Может даже однажды женюсь на какой-нибудь женщине. Даже допускаю, что это будет не так плохо и вполне естественно. Не могу себе это пока представить, особенно, когда ты рядом, — он взял мою руку и поцеловал каждый палец.
— Значит… между нами только магия? — мой голос от обиды дрогнул, а Габриэль нахмурился.
— Что?
— Ну… наши чувства, — я села и теперь мои колени касались бока Габриэля. — Наши чувства, мои чувства — магия? Я уйду и буду счастлива где-то без тебя. Дракон умрёт и твоя влюблённость умрёт вместе с ним. Мы просто станем людьми и больше никогда друг друга не вспомним?
Габриэль сел, опустил голову, глядя на затейливый узор пледа.
— Как отличить настоящую любовь от… магии? Разве в обычной жизни мы бы друг друга любили? Нет! Ты бы выбрал яркую, красивую девушку. Такую, как Бе. Или темпераментную, сильную духом женщину вроде Эм, — я говорила тихо, спокойно, без нервов. — Кто бы стал смотреть на бесприданницу фрейлину? Да мы бы даже не пересеклись!
Во мне было очень много неизвестной силы, позволявшей держать себя в руках.
Я столько дней слушала Габриэля, впитывала его слова, будто губка, видела, что мужчины могут быть другими, не такими как те, что окружали меня в Аркаиме. Они могут не смотреть снисходительно, не ранить благородной лестью, не извиняться за нечаянное прикосновение, будто ты прокажённая или слишком хрупкая.
Конечно, с такими как Эм, Бе или Альба всё было иначе. Они были богаты, уважаемы и сильны. Но я никогда не ставила себя с ними в один ряд до этого момента.
Я столько всего пережила за пять дней, что мне стало не страшно повысить голос и всё сказать прямо.
Не страшно, глядя мужчине в глаза, спросить: нужна я ему или не нужна.
Так глупо жить слепым котёнком, который только тычет макушкой в стены вокруг себя и боится любого дурного слова. Верить, что ты непременно будешь с человеком, который тебе ничего не обещал и бояться спросить прямо — больно.
Моё помешательство слишком мне понравилось. Я рвала, метала, была готова снимать головы с плеч. Будто значу очень много!
— Ты бы выбрал меня?
— Зачем тебе это знать? — он поднял голову и сощурился. — Разве история любит сослагательное наклонение?
— Ты любишь меня? — я испуганно сглотнула, понимая, какой же это глупый и наивный вопрос.
Но за спиной будто выросли крылья.
Могу! Я и правда могу такое спросить!
Он же спрашивал меня столько раз о совершенно откровенных вещах? Он же говорил прямо, что я буду принадлежать ему? Он же говорил, что сам полностью мне принадлежит! А я уходила от ответа и кричала, что это всё глупости.
Так вот я тоже готова быть смелой.
— Да, — сухо ответил он, ни на секунду не задумавшись, и крылья за спиной расправились, а на душе невозможно потеплело.
— Потому что магия так велела? — голос звенел, но я не боялась и не терялась.
Во мне всё переменилось после магического истощения, дня наедине с собой, ночи без Габриэля рядом и ночей с ним. После наших бесед, после того, как впервые во мне появилось жгучее желание… человека. Я захотела кого-то в самом кошмарном смысле этого слова. Я подумала так о мужчине! А он подумал так же обо мне, и мир не рухнул в одночасье. И это было потрясающе ново, настолько, что в голове разорвалась тонкая плёнка-оболочка.
В Дорне все свободны.
Я поняла, как это.
— Ты сказал, что такая женщина по тебе… а если я не такая? — самый страшный миг, будто последняя запертая дверь, которую пришло время открыть.
И в то же время никогда я не чувствовала себя лучше.
Он внимательно на меня смотрел, будто искал ответы в складке между моих бровей, в напряжённо сжатых губах.
Потом медленно протянул руку и провёл по моему лбу:
— Перестань, милая. Не хмурься, — и улыбнулся. Очень мягко, как обычно. Он будто совсем не умел на меня злиться. — Такая… не такая. Разве это так важно?, — он пожал плечами. — Хочешь идти? Иди. И ты даже не будешь виновата в смерти дракона, если тебя держит чувство вины, потому что он существует только по твоей воле. Не будь тебя, не было бы и его. Ты дала мне эту мою часть — ты в праве её забрать. Не думай, что это жертва, — снова пожал плечами. — Но если останешься, конечно прежней ты не будешь. Потому что прежде ты никогда не была счастлива. И никогда не была любима. Это меняет людей, как ничто другое.
Его тихий, уверенный голос давал будто бы ещё больше силы, а я никак не могла усмирить своё бушующее нутро. Свернуть бы сейчас горы, отрастить чёртовы крылья.
Целовать Габриэля без спросу.
Обнимать так, чтобы кости трещали.
— Да... такая женщина по мне... Но это не значит, что милой, доброй, кроткой Турсуазы больше нет… кажется, с самой первой минуты ты боролась за свои права, как дикая, и я тут ни при чём. Я может подстёгивал тебя своими словами, но уж прости, — он рассмеялся. — И да, я был уверен, что ты станешь моей, и хотел, чтобы ты это знала! Истинная сходит с ума от ревности без пары, а дракон… он в эйфории, совершенной. Он пьян. Он ликует, что нашёл свою единственную. Это моя природа. Да плевать мне на красоток и огненных женщин! Ты — моя огненная прекрасная женщина! Я ни секунды не думал, что кто-то может быть лучше. Магия уйдёт. Ты продолжишь жить дальше, но я не думаю, что не вспомнишь меня, — он покачал головой, глядя мне в глаза так, что всё сладко заныло в груди. — Я не верю в это… сейчас ты спокойна. Ты не одержима. Не взволнованна. Моя магия тебя не трогает. Ты любишь меня?
Он так просто это спросил? Так по-детски откровенно?..
— Я… я не знаю… — я сжала губы. — Я… не знаю как… А что если это всё не я…
— Хочешь проверить? — он сглотнул.
— Как?
— Прежде чем ты сделаешь выбор мы пойдём туда, где раскололся хребет. Гора Авар хранит магию, и она же очищает от любого наваждения. Там мы будем простыми людьми. Ты не будешь тигрицей, я — драконом. Хочешь сделать это?
— Но у нас же ещё завтра, — жалобно пропищала я. Габриэль пожал плечами.
— Тебя мучает это. Я прав? Ты боишься, что это не я тебя люблю, а дракон. Думаешь, что, заполучив желаемое, я уйду? Или боишься, что будешь со мной несчастлива? Давай освободим твою голову от лишнего мусора. Первое: ты ничего мне не должна! Ни мою жизнь, ни моего дракона. Он по праву твой! Природа так распорядилась, а я просто… пользовался привилегией, сколько было отмерено. И если хочешь знать, дракон не тебя любит, а эту твою тигрицу, — он усмехнулся и покачал головой. — Второе: я-Габриэль — не желаю видеть никого рядом с собой больше, чем тебя. Мне нужна ты! Ты знаешь, как идеально мне подходишь?
— Как? — одними губами переспросила я.
Неужели он найдёт слова после стольких дней моего безумия. Это же настоящая агония бороться с самой собой и проклятыми вопросами: “Почему я? Зачем я ему?”
— Я ненавижу шумных женщин, — он сказал самое неочевидное. — Я сам слишком шумный и они меня раздражают. Ты — сама нежность, то что нужно, когда приходишь домой и хочешь, чтобы кто-то был теплее и сильнее тебя. А за пределами дома я уж буду рвать всех ради нашего счастья. Ты просто гладь меня по голове. И я это буквально! — он строго посмотрел на меня, я рассмеялась и протянув руку, коснулась его золотых волос. — Я люблю кофе. Люблю пить его с тобой. В тишине, за разговором, как угодно. Просто это мне чертовски необходимо. Люблю природу: море, дождь, лес, горы. Всё то, чем дышит Дорн — это я и подобные мне. И я вижу, как ты расцветаешь и как горят твои глаза. Я вижу нас вдвоём в горах, на балконе в дождливые ночи, бегающими по снегу ранним утром. На палубе яхты. Я верю, что ты любишь это не меньше меня и станешь идеальной напарницей. Даже сейчас ты затаила дыхание, только представив себе это.