Закончив разговор с Ксантом, Чем подошла к своим спутникам.
– Ксант говорит, что между нами и горой пролегают довольно опасные места, – сообщила кентаврица. – Перелететь легко, но чтобы перейти, надо сначала разведать. А еще Ксант говорит, что здесь совсем близко есть какой-то холм, с которого можно увидеть Парнас. Взобравшись на холм, мы увидим всю территорию, вплоть до горы, как на ладони. Если отправимся немедленно, то доберемся прежде, чем совсем стемнеет.
– Ты предлагаешь нам всем отправиться в путь? – недовольным тоном спросила Айрин. – Но в полной тьме я не смогу вырастить укрытие. Придется ночевать под открытым небом.
– Нет, оставайтесь. Одна я быстрее доберусь, – решила Чем.
– Но тебе тоже надо отдохнуть. Ты устала.
– А, пустяки.
– И я не поеду, – пискнул Гранди. – Я устал.
– Да, Гранди, я вижу, ты просто валишься с ног, – усмехнулась Чем. – Отдыхай. Переводчик мне не понадобится.
Гранди радостно спрыгнул на землю.
– А тебе не страшно будет одной с таким существом? – спросила Айрин. Она уже поняла, кого Чем выбрала себе в попутчики – гиппогрифа!
– Мне не будет страшно, – ответила Чем и снова улыбнулась той же загадочной улыбкой.
Мощный красавец конь скромно стоял неподалеку. Айрин глянула на него и вдруг поняла: Чем хочет остаться с ним наедине! Влюбилась! Возможно ли такое? А почему бы и нет? Смешалась в давние времена кровь человека и лошади – и явился в мир первый кентавр. Смешалась кровь лошади и птицы – и явился в мир гиппогриф. Значит, у Чем и Ксанта общие предки. К тому же Чем никак не может найти жениха, а Ксант – невесту. И родится у Чем крылатый жеребенок...
Айрин отбросила праздные размышления. Какое ей дело, кого полюбит Чем.
– Думаю, мы продержимся до твоего возвращения, – сказала Айрин. – Непременно нужно отыскать путь к Парнасу.
Чем радостно подбежала к гиппогрифу, и вскоре обоих и след простыл.
– Я их понимаю, – тихо сказала Айрин. – Что может быть лучше.
Ведьма задумала свадьбу, и одна, кажется, и в самом деле состоится.
– Черт возьми! – рванулся вслед Ксантье. – С ней он разучится летать! Вот уж не думал, что Ксант увлечется земной кобылой.
– Любовь не спрашивает, – пробормотала Айрин. А может, и нет никакой любви, успокаивала она себя, может, мне просто почудилось. И вообще, сейчас не до Чем. Не лучше ли подумать о себе? Ведь она осталась наедине с мужчиной, обладающим чудовищной силой. Конечно, есть растения, которые в случае чего защитят, но их нужно оставить на крайний случай. Тут она вспомнила, как мальчишка уничтожил змеевика, – тоже ведь растение! – и ощутила себя почти безоружной. Ни Гранди, ни зомби не защитят ее. Только Чем. Но у Чем роман...
Гнездо почти выросло. С Айви дело шло бы, конечно, куда быстрее. Без дочери королева с каждым днем слабела.
Наконец гнездо было готово. Осталось одно – забраться внутрь и заснуть. Но как? Как они все там уместятся? Женщина, деревянный человечек, зомби и полузнакомый юноша – не слишком ли пестрая компания для одного небольшого гнезда?
Придумай что-нибудь, велела себе Айрин, или придется провести бессонную ночь.
И тут раздался ужасный шум. Не шум даже, а визг, похожий на крик раненой гидры. Айрин насторожилась. Ксантье подошел поближе и тоже прислушался.
– Не нравится мне все это, – проговорил он. – Похоже на гарпий. Если приблизятся, буду дырявить.
Теперь, когда страшный вой шевелил волосы на затылке, Айрин оценила талант Ксантье.
– Приближаются! – крикнул Гранди. – Айрин, вырасти что-нибудь побыстрее.
Но в темноте Айрин была бессильна. И как можно выбрать оружие, если не знаешь наверняка, от кого или от чего придется защищаться?
– Думаю, на Ксантье можно положиться, – огорченно произнесла королева. Нет, она не сомневалась ни в его способностях, ни в его отваге. Просто затосковала, что ее муж Дор так далеко. Кому и защищать жену, как не мужу.
Ужасный звук приближался. Это не гарпии, поняла Айрин, но какие-то их родственники.
Из мрака показались три тени – три старухи в плащах с капюшонами. Они перекрикивались на лету – сиплыми, воющими, сварливыми голосами.
– Их трое, а то бы я сказал, что моя матушка Ксантиппа пожаловала, – мрачно заметил Ксантье.
И тут стали видны лица.
– Да это не старушки, а настоящие собаки, – прошептал Гранди.
И голем не ошибся. У старух были собачьи морды – вытянутые, с поросшими шерстью ушами, с налитыми кровью хищными глазками. В перерывах между воплями чудовища облизывали зубы длинными красными языками, а потом снова принимались хрипеть и визжать.
Но не только морды старух внушали ужас. Волосы на их головах свивались змеями, руки и ноги были так черны, что терялись во мраке, а плащи развевались, как крылья громадных летучих мышей. Каждая несла в руке нечто вроде плети.
– Вот вы где, неблагодарные дети своих отцов! – крикнула одна из ведьм, заметив путешественников. – Мы накажем вас за ваши грехи! Вам суждено умереть в муках!
– Эй, погодите! – крикнула Айрин. Сейчас, в темноте, не имея возможности ничего вырастить, она с болью осознала, что значит быть беззащитной. – Кто вы такие и по какому праву беспокоите честных странников?
– Честные странники! – зловеще проскрежетала ведьма. – Ты, неблагодарная дочь, почти тридцать лет доставляла одни неприятности своей одинокой матери-волшебнице, а теперь бросила ее на произвол судьбы! Какой покров иллюзий скроет от взора несчастной матери змеиное жало дочерней неблагодарности? Какое успокоение в смерти найдет она, одинокая и покинутая, зная, что именно холодность той, которую она вскормила, укоротила ей век?
Айрин схватилась за сердце. Такой атаки она не ожидала! Ведь она и в самом деле порой напрочь забывала о своей матери, о своей старенькой маме! Но каким образом чудовище с собачьими ушами узнало об этом?
– Брось свои дерзкие речи, ты, жалкая куча тряпья и гнили! – гневно крикнул Ксантье. – Знатная дама задала вопрос! Кто вы такие? Кто выпустил вас из подземного царства?
Ксантье наставил палец, готовясь уничтожить страшилище.
– А ты, жалкая пародия на сына! – вступила вторая ведьма. – Только под угрозой наказания ты покоряешься своей матери, под угрозой, которую, как тебе известно, твоя бедная мать никогда не исполнит, ибо любит тебя! С каким трудом она растила тебя, ночей недосыпала, и как ты отблагодарил ее, ты, легкомысленный и жестокосердный негодяй? Жертвуя всем, жертвуя своим достоинством, она пытается найти женщину, способную внести смысл и порядок в твою никчемную жизнь, и чем ты отвечаешь ей? Как, вероятно, скорбит она, сознавая, что ты способен пожертвовать всем ради жалкого развлечения – летать в небесах!
Ксантье поник, как раньше Айрин. Чувство вины охватило его и отняло магическую силу. Ведьмы били прямо в цель. Но как им удалось столько узнать об Айрин, о нем?
Неожиданно слово взял Гранди:
– Все шумите, старые мочалки, все шумите! А я знаю, кто вы такие. Вы фурии. Гоняетесь за людьми и обвиняете всех и каждого в особом грехе – смертельном непочтении к родителям. Но со мной вам, как говорится, не обломится. Я даже знаю, как вас зовут, – Тизифона, Алекто и Мегера! Вы дочки матери Земли и стары как мир. Может, вы считаете себя добродетельными особами? Так я вас разочарую – вы злобны и порочны! Вы обвиняете всех, но со мной у вас ничего не выйдет. У меня нет матери, поэтому меня не в чем упрекнуть. Меня сотворили из деревяшек, глины и тряпочек, оживили при помощи магии и очеловечили при помощи еще большей магии. Ну, что скажете, псинки?
Так вот кто перед ними – легендарные сестры фурии! Айрин думала, что только Ксантье может их защитить, но это сделал крохотный Гранди. Он раскрыл тайну грозных старух и тем обезоружил их!
Но тут третья фурия выступила вперед, грозя плеткой.
– Голем! – взвыла она. – Ты, порождение магической силы, все ли ты сделал, чтобы отблагодарить волшебника, воззвавшего тебя к жизни? Он тебе и отец, и мать! Кем ты был, прежде чем руки доброго волшебника прикоснулись к тебе? Кучкой деревяшек, лоскутков и веревочек! Как отблагодарил ты своего творца Хамфри за бесценный дар – видеть, слышать и понимать? О, я знаю, как только рука доброго волшебника дала силу твоим хилым ногам, ты сбежал, позабыв цель, ради которой тебя оживили! А ты ведь помнишь, негодный, что добрый волшебник как раз тогда нуждался в тебе, нуждался в твоем умении разговаривать с животными и растениями. Без переводчика он не мог завершить важнейший труд, который уже близился к концу. Ты вернулся, но только после того, как убедился, что Хамфри не сможет найти тебе замену. У тебя на руках был козырь, и услугу свою ты предложил в обмен на услугу Хамфри. Ты потребовал, чтобы он сделал из тебя, жалкого голема, реальное существо. Загляни в свою душу, нечестивец, и ты обнаружишь в ней неисчерпаемые залежи злобы и эгоизма! Сколько раз ты оскорблял волшебника, именуя его гномом! Сколько раз прочие невинные души терпели твои оскорбления, ты, жалкая помесь нитки со щепкой! Сколько раз твой злонамеренно неверный перевод сбивал с толку честных людей! Где ты был, когда волшебник встретился с драконом у Родника молодости? Тебя и близко не было, а добрый Хамфри как раз в этот трагический момент нуждался в твоей помощи! Когда ты делал первые шаги по земле, он, добрый Хамфри, опекал тебя. Теперь он сам лишился сил и разума, но ты, кого он воззвал из ничтожества, ничем не хочешь его поддержать! Что ему остается – проклясть день, в который он создал тебя? Проклясть день, в который он подарил тебе разум и волю? Трепещи, негодник, ибо меч карающий падет сейчас на твою голову!
Гранди и в самом деле затрепетал. Речь фурии проняла его. Он вспомнил все свои прегрешения. Фурии умели произносить обвинительные речи, находя слова острые и разящие, как самые острые и разящие мечи. Айрин поняла: никакое растение их не защитит, и Ксантье тоже бессилен – голоса оскорбленных родителей сильнее любой магии.
Айрин, Ксантье и Гранди отступали, а ведьмы надвигались на них, грозя ужасными плетками. Удары будут смертельными, потому что плети, Айрин знала, пропитаны ядом. От простого прикосновения ужасных плеток тело начинает кровоточить и корчиться в страшных муках; раны гноятся и не заживают, так что несчастный сам начинает молить о смерти. Теперь Айрин припомнила рассказы о фуриях, наказывающих неблагодарных детей. Тизифона, Алекто, Мегера. Считалось дурным знаком даже упоминать их имена. Тизифона, Алекто, Мегера – вина, раскаяние, страдание. Айрин раньше и не подозревала, что ее тоже можно обвинить в бездушии и черствости. Фурии застали ее врасплох, и мучительные сомнения поднялись в душе королевы.