мала Беатрис. Но вне зависимости от моих собственных любовных предпочтений Алисия точно не заслуживала того, чтобы так пострадать. В этом я уж точно не сомневался.
И теперь, бледная, едва живая, лежала на земле, пережив отравление опасным, вероятнее всего, очень смертоносным ядом.
А я даже не мог побыть с ней лишнюю минуту.
Потому что должен был сделать нечто противоестественное и для дракона, и для кузена земнолесского короля.
Исцелить орков.
Я чувствовал на себе не просто тяжелые – убийственные взгляды сдерживаемых главой делегации орков. Видел, что они не опустили свои кинжалы, и то, что до сих пор не бросились на драконьих дворян – это только временная задержка.
Кровь всё ещё текла из моей раны, но, чтобы удержать на месте орка, мне пришлось упереться коленом в его грудь. Они массивны, тяжелы, и полуформа рвалась на свободу, чтобы подарить мне чуть больше силы. Я знал, что смогу выпустить когти, впиться в крепкую орочью кожу, приковать орка к месту, и он не сможет даже сдвинуться с места.
Полуформе хватит сил на многое.
Но кровь тогда может вновь стать ядовитой… Для орка так точно. И Беатрис, помнится, пугалась чешуи и когтей, а Альдо раз за разом повторял, что мне не стоит позволять себе заходить слишком далеко.
Мне пришлось приложить невероятное усилие, чтобы прислушаться к их словам, повторявшимся сейчас у меня в голове, и не выпустить силу на свободу. Держать вырывающегося орка моими слабыми в сравнении с его мощью человеческими руками и ждать, пока кровь капля за каплей стекала в его рот.
У меня не было времени и сил смотреть, что делали остальные, но я ощутил это удивительное облегчение, этот удивленный вздох, когда орки наконец-то поняли, что я делаю с тремя их павшими собратьями. Краем глаза я заметил, как кто-то даже вернул кинжал в ножны.
Я же, пошатываясь, перешел ко второму орку. Этот пострадал меньше своего собрата и уж точно меньше Алисии, ему понадобилось не так много крови, чтобы вернуться в нормальное состояние. Меня уже пошатывало от усталости, от вложенных в исцеление сил, от потраченной крови, но он не бился в судорогах слишком сильно и не так ждал свободы.
Оставался третий. Тот, на кого яд, кажется, подействовал сильнее всего.
Он был громаден. Больше обычных орков, больше даже знакомых мне крупных представителей его расы. Такому не хватило бы одной дозы огня, если б мы сражались с ним лицом к лицу. Настоящий богатырь, такой себе аналог Альдо Велле среди орков. Его физическая мощь невероятна, удержать его будет трудно… Труднее, чем я даже могу себе представить.
И крови понадобится больше.
Рана затянулась, пока я раздумывал, и мне пришлось резнуть кинжалом по руке ещё раз. В этот раз кровь бежала не так быстро, но я всё равно наклонился к орку и поднес истерзанное запястье к его губам. Почувствовал, как едва ощутимо коснулись кожи острые клыки, как капли потекли в рот орку…
Он взревел и выгнулся так, что едва не сломал позвоночник. Шея застыла под причудливым углом. Меня же едва не отбросило на несколько шагов.
Здоровую руку я опустил ему на лоб, коленом уперся в грудь, рану поднес к орочьим губам, надеясь, что кровь побежит быстрее, даруя ему исцеление, но удержать великана было практически невозможно. Он шарил пальцами в воздухе – и вцепился в моё горло.
Я не чувствовал духоты. Только ощущал полуформу, что остро пробивалась на свободу, пыталась найти выход. Вот уже на здоровой руке появилась чешуя. Секунда – и я вновь окажусь в этом промежуточном состоянии, и моя кровь станет огнем, ядом для орка.
А вместе с его смертью полетят в бездну и все дипломатические старания.
Не знаю, в какой момент я поднял взгляд на главу делегации. Не знаю, что орк увидел там.
Отчаянье?
Угрозу?
Видел ли он человека, который борется с драконом и пытается даровать орку жизнь? Или опасную тварь с вертикальными зрачками, огненное существо?
Это не имело значения.
Он меня понял.
Мельгрочет с тяжелым стуком опустился на колени и запел. Отрывистый, гортанный орочий язык в песнях звучал странно и напоминал в самом деле шелест песков. Он не ласкал уши, а вбивался в сознание, как будто его изрезали ножами. Но орк, которого я так отчаянно пытался удержать на месте, поначалу напрягся, вслушиваясь краем отравленного сознания в слова…
А потом внезапно расслабился.
Кровь потекла по жилам спокойнее. Мельгрочет пел, алые капли падали в рот его отравленного собрата, а я творил противоядие из собственного тела, пока наконец не увидел, как последнее облачко яда покидает тело несчастного орка.
Рана на моём запястье затянулась, когда я позволил регенерации сработать, но это ещё был не конец. Мне предстояло найти источник отравы.
Магическая преграда, не позволявшая никому постороннему приблизиться к пострадавшим, замерцала. Кто-то из моих советников попытался пробиться, очевидно, объясняя это желанием мне помочь, но я только вскинул руку в предупредительном жесте и прохрипел:
– Не приближаться!
Голос звучал каркающе, словно я сто лет не пил воды. К человеческим ноткам пока не примешались змеиные, шипящие, но я был на грани. Хотелось расслабиться, выпустить полуформу и позволить собственной магической мощи просто решить все проблемы.
Но Альдо же говорил: не решу. Скорее всего, только наделаю новых. И, проклятье, я был склонен с ним согласиться!
Я внимательно осмотрел пострадавших. Кто из них мог принести на себе яд?
В том, что дело не в еде, сомнений не было. Я вдыхал отраву, она витала в воздухе. Получается, дело в этом месте?
Нет, тоже вряд ли. Последний орк вдохнул отраву раньше других, вероятно, он принес её на себе. Значит, дело в чем-то, что он мог принести на себе.
Кожаные полудоспехи облегали тело достаточно плотно, чтобы под ними ничего нельзя было спрятать. Одеяние орка вообще будто было его частью, может, вообще слилось бы с ним самим воедино, если б не тканевые вставки.
Именно на эти вставки я и обратил внимание. Там ткань топорщилась, растягивалась, сминалась, причудливо обхватывая орочье тело, и можно было уже что-то спрятать. Вряд ли кто-то допрыгнул бы до его воротника – слишком заметно, слишком легко подставиться, – но где ещё здесь можно спрятать какой-нибудь ядовитый артефакт так, чтобы он соприкоснулся с кожей?
Ведь орки – пепел и песок. Прикосновение орка совсем не то, что человека или дракона в своей двуногой ипостаси. Значит, артефакт можно настроить так, чтобы он отреагировал именно на конкретное прикосновение…
Но яд внутри универсальный.
Я дернул за завязки широкого парадного пояса, обхватывающего массивную талию орка. Под тканью оказалось голое, не прикрытое доспехом тело – вероятно, слишком громаден был он даже для своей расы, чтобы носить что-либо впору. Личные заказы у орков не предусмотрены, они часто донашивают за отцами и дедами одежду, покрытую молитвенными письменами и пропитанную цветным орочьим потом. Вместо всяких красок!
Догадка оказалась верной. К плоскому животу орка поясом было примотано нечто небольшое и на первый взгляд неопасное. Оно так впечаталось в орочье тело, что оставило несколько глубоких рытвин, и мне пришлось постараться, чтобы ухватиться за край и вытащить предмет. Можно было выжечь его за несколько секунд, но я представлял себе, какой ущерб орку может причинить всего одна огненная искра. Я ведь не знаю, пьет ли он достаточно воды, чтобы сопротивляться пламени хоть немножко.
К счастью, мне удалось. Рана, оставленная предметом, была небольшая – всего лишь царапины от вмятых в тело драгоценных камней. Но сами камни…
Украшение лежало на моей раскрытой ладони, на вид почти безобидное, и стремительно распадалось на сотни осколков. Железная пыль поднималась в воздух и оседала на пол.
Это не просто яд. Это мучительная, долгая смерть от иголок, искалывающих тело изнутри. Жуткая боль, терзающая человеческое, орочье или драконье тело…
И сейчас этот предмет у меня в руках, а я даже не могу его проверить.
– Не молчи, драконий король! – воззвал Мельгрочет. – Расскажи нам, что лежит на твоей ладони и что будет с орками, которых я привел сюда.
Я выпрямился. Посмотрел в лицо орку и, стараясь сохранить спокойствие, проронил:
– Как король Драконьей Гряды, я должен принести свои извинения за всё, что случилось. За то, что на моей территории жизни послов были подвергнуты опасности. Но все пострадавшие вовремя получили лекарство. Все они будут жить и вскоре забудут о последствиях произошедшего. Я сделал всё, что было в моих силах, чтобы ускорить их выздоровление.
Украшение на моей ладони медленно превращалось в металлическую стружку. Я взглянул на неё, вздохнул и продолжил:
– В моей руке сейчас то, что отравило трех наших гостей и одну из моих невест. Увы, но я никому не могу показать этот предмет и не могу использовать его как улику в расследовании – а расследование, разумеется, будет проведено. Но этот предмет ядовит, и всё, что я могу сделать – это уничтожить его. Надеюсь, гости мои, вы понимаете и принимаете это моё решение?
Орки синхронно опустили ладони на рукояти собственных кинжалов, но Мельгрочет поднял руку в предупредительном, вполне человеческом жесте.
– Делай, как знаешь, драконий король. Мы всё равно найдем убийцу, даже если ты уничтожишь улику, но если ты считаешь, что это спасет кому-то жизнь, то делай.
Я посмотрел прямо в глаза главе орочьей делегации и промолвил:
– Мне придется сжечь эту вещь.
Орк обнажил свои длинные желтоватые клыки и выплюнул:
– Жги.
Не было сомнений: это решение далось ему с трудом. Сжечь улику… Жечь что-либо рядом с орками!
Безопасности ради я даже отошел на несколько шагов от лежавших на полу пострадавших и только тогда крепко сжал пальцы в кулак.
Тепло магии, вложенной в драгоценность, ударило меня в ладонь. Сотни иголок впились в кожу. Пламя объяло кулак, заплясало на костяшках пальцев…
В этот раз оно жгло так, как тогда, когда я был человеком. Обжигало отчетливо, сильно, заставляя крепко сжимать зубы в попытке удержать полный боли крик.