Федериго сделал выразительно непристойный жест.
– Отчего вы думаете, будто они ограничатся Флоренцией, безмозглый молокосос? Зачем им делить Италию с вами?
Сфорца немного удивился.
– Они… разделили Францию с англичанами…
Федериго подошел к столу, сдернул карту, выхватил из-под нее документ.
– Я, может быть, и не интриган, но византийцев знаю очень хорошо. Иногда они не спешат что-то сразу подгрести под себя, но они никогда и ни с кем не делятся. – Федериго затряс кондоттой перед лицом Галеаццо. – Слово глупца ничего не стоит! – И он бросил документ в пламя фонаря.
– О, нет, – тихо проговорил Сфорца.
С поразительной быстротой он метнулся к Федериго и как будто обнял его; Цинтия едва успела различить блеск кинжальной рукояти меж тонкими пальцами Галеаццо. Герцог Миланский выпустил герцога Урбинского, и тот рухнул на пол. Сверкнув черными глазами, Сфорца вытащил из рукава стилет.
– Слепой на один глаз старый боевой конь, верно.
Федериго заворочался; Галеаццо пнул его в копчик.
– Не люблю лошадиную кровь. Но давай-ка узнаем, какая на вкус твоя.
Он встал на колени рядом с лежащим и взял того за горло.
Цинтия пригнула голову Сфорцы вперед, вогнала скальпель ему в загривок и перерезала спинной мозг. Руки Галеаццо обвисли, он забулькал и заверещал. Цинтия выдернула скальпель и, потянув герцога за волосы, бросила его на спину. Разрезала дублет. Как и в прошлый раз, кольчуги под дублетом не было. Цинтия пожалела, что миланские убийцы так плохо знали анатомию.
Она вернулась к Федериго. Длинный кинжал вошел ему в подмышку по рукоять. Это значило, что острие сейчас до опасного близко к сердцу. А может, и в сердце. Цинтия слышала про такие случаи: мышцы стискивают клинок, и человек живет, пока сталь не извлекут.
– Дотторина Риччи?
– Пожалуйста, молчите, герцог Федериго.
– Позовите… Эрколе да Сиена. Моего лазутчика.
– Герцог Федериго…
– Хотите спасти хоть кого-нибудь? Позовите Эрколе.
Вошел да Сиена – маленький, жилистый, в бригандном доспехе под синим бархатом – осколок ночи, выступивший из ночи. Он приложил ухо почти к губам Федериго, выслушал того и сказал:
– Конечно, господин.
Затем встал и обратился к Цинтии:
– Я велю оседлать нам лошадей. Через три минуты они будут готовы. Остальные воины займутся людьми Сфорцы.
Не дожидаясь ответа, он бесшумно вышел.
– Герцог Федериго, – в третий раз начала Цинтия, зная, что это бесполезно.
– Поезжайте с Эрколе, – сказал он. – У меня есть сын… который не подписывал контрактов.
Эрколе да Сиена положил ей руку на плечо. Цинтия на ватных ногах вышла следом за ним.
Да Сиена провез ее через горы, через высокие каменные поля и скалистые перевалы, такие узкие, что их лошади с трудом проходили бок о бок, по тропам, о которых ведают лишь орлы. Обратный путь занял в два раза меньше времени, чем дорога в Урбино, и к вечеру второго дня они были у ворот Флоренции.
За все время да Сиена не сказал и двадцати слов, сейчас он добавил лишь одно – «синьорина» – поворотил коня и ускакал назад, к своему государю и его сыну.
Улицы были странно пусты. Двери Палаццо Медичи стояли на запоре; Цинтии пришлось долго молотить кулаками, прежде чем ее впустили. Она протолкнулась мимо слуги, ничего не видя по сторонам, и быстро прошла в главный зал – чуть не налетев на копья, преградившие ей путь.
– Дайте ей пройти, – раздался голос Лоренцо.
Копья отодвинулись; Цинтия ввалилась в дверь.
Лоренцо сидел в кресле-каталке Пьеро. Лукреция стояла у сына за спиной; она повернулась и вышла. Лоренцо был в красном дублете с шарами-palle на груди.
На ложах посреди зала лежали Джулиано де Медичи и Марсилио Фичино; Цинтия поняла, что они мертвы, еще до того как увидела раны. Лоренцо барабанил пальцами по коленям.
– Что произошло? – спросила Цинтия.
Лоренцо резко поднял голову, и она поняла, что ее голос сорвался на крик.
– Ваш отец…
«О, нет, нет, нет», – подумала она.
– Полагаю, он решил, что вас тоже взяли в заложники. Впрочем, не знаю. Джулиано только что вернулся из Пизы, и они столкнулись в прихожей. Фичино был в соседней комнате и прибежал на крик Джулиано. – Лоренцо стиснул руками колени. Лоб у него был в поту. – Бедный мой хромой поэт.
– А мой отец?
– Фичино вернулся с людьми гонфалоньера, – продолжал Лоренцо, будто не слышал вопроса. – Они нашли дом, куда увезли похищенных. Нашли подвал с негашеной известью… Не было никаких заложников, Цинтия.
– А мой отец?!
– Быстрый яд. Голубая соль. Все, я закончил вас мучить.
В голове у Цинтии была полная пустота: не о чем думать, нечего говорить, нечего чувствовать. Вселенная превратилась в темную бездонную воронку в никуда, и конца ужасу не было.
В неподвижном холодном воздухе прокатился грохот, подобный удару грома.
Вошел стражник.
– Господин, вас требуют в Совет Десяти. Это артиллерия, легкие византийские пушки. Они обстреливают стены.
– Пожалуйста, попросите Совет прийти сюда. Так будет быстрее.
Стражник поклонился и вышел.
– Луна, спасет ли нас герцог Урбинский?
Цинтия рассказала, что произошло в шатре.
Лоренцо сложил руки перед грудью – то ли от боли, то ли молясь.
– Извлечь один камень из арки, и арка обрушится, затем упадут колонны, задрожат стены и все здание осядет… Архимедовец… как его имя?
– Леонардо.
– Леонардо как-то сказал мне, что может разрушить Пантеон Брунеллески одним ударом кирки. Его угнетала мысль, что нечто столь величественное и прекрасное так хрупко. Куда вы убежите, Луна?
– Я жительница Флоренции, мессер Лоренцо.
– Нет. Больше нет. Поезжайте на север через Милан. Милан скоро ждут беды – замковый камень его свода уже расшатан, – но сейчас это самое безопасное. Если вам что-нибудь нужно – деньги, карета…
– Лоренцо, я предпочла бы остаться.
– Bella Luna, помните историю Англии, историю Артура? Когда в конце отряжают одного, чтобы он все рассказал? – Лоренцо остановил взгляд на резном потолке. Цинтия надеялась, что он не плачет. Он продолжал: – Мадонна Лукреция рассказывала, что суккубом, сгубившим Артура, была Феодора Византийская, которая стала вампиром, дабы избежать смерти. Хотя, конечно, это неправда… странно, если бы они, сумев уничтожить короля, не сумели бы захватить страну.
Лоренцо подъехал к столу и взял два кубка. Для тех, кто придет проститься с убитыми, откупорили бочонок красного вина. Лоренцо зачерпнул кубками вино и протянул один Цинтии. Кубки были из красного кварца с надписью золотом LAUR. MED.
– Вам не следует пить треббиано, – сказала она. – Оно вредно для вашей подагры.
Лоренцо улыбнулся, уперся рукой в подлокотник и медленно встал, держа в руках кубок.
– За virtú, – сказал он. – Как бы ни мало она вознаграждалась.
Цинтия глянула на palle, украшавшие его дублет, красные на красном, на кубки с вином, и подумала, что одним и тем же словом называют и геральдические шары, и мужские ятра.
– За palle, – сказала она и в последний раз услышала смех Великолепного.
Снова громыхнула пушка, уже ближе. Цинтия ощущала пьянящее вино и губы Лоренцо на своей руке и гадала, каково будет, когда она наконец почувствует боль.
Часть втораяСпутники бури
Убийца здесь?
Глава 4Встречи
Наемник поставил серебряную монету на ребро, закрутил ее волчком и постучал по стойке костяшками пальцев. Через мгновение появился трактирщик, очень солидный, в темно-зеленой куртке и белом накрахмаленном фартуке.
– Еще гипокраса[29], – громко и хрипло потребовал наемник по-французски.
Монетка, закончив вращаться, упала со звоном. Трактирщик взял ее, подошел к гревшемуся на слабом огне котелку и наполнил деревянный жбанчик тягучим густым пуншем.
Два других посетителя в питейном зале не шевельнулись и не произнесли ни звука. Они сидели за столом в дальнем конце комнаты, в очаге потрескивал огонь, снег стучал в окна.
– Отвратительная ночка, – сказал наемник в воздух. – Как вы думаете, придет ли карета?
– Случалось, – без всякого выражения ответил трактирщик, – что в буран кареты застревали на перевалах.
– Не завидую пассажирам.
– Обычно они не выживают.
– И они едят друг друга? Я про такое слышал.
Трактирщик вытер со стойки пролитое вино.
Наемник сказал:
– Вы хорошо говорите по-французски. Вы итальянец?
– Меня зовут Йохен Крониг. Я швейцарец.
– А, швейцарец. Значит, вам не так далеко бежать, когда этот треклятый Милан развалится на куски. – Наемник выпил и утер черную бороду кожаным рукавом. – Так вы отправитесь на север? Обратно в Швейцарию?
– Моя гостиница без постояльцев не останется.
Наемник рассмеялся.
– Тоже верно! Я так говорю: человек всегда сможет заработать, если не привередничает, кому служить. Византийские безанты не хуже миланских лир. Вот и ваши соотечественники так считают, верно? Швейцарские воины всегда нарасхват, и они не забивают себе башку, а набивают брюхо. – Он снова рассмеялся и опрокинул жбанчик. – Выпейте со мной, я плачу. Давайте-давайте, для согрева. Не отказывайся от выпивки, кто бы ни угощал, так я всегда говорю.
Трактирщик глянул на двух других гостей, которые по-прежнему сидели молча. Затем посмотрел в лицо наемнику, наполнил плоскую серебряную чашечку для снятия пробы и отпил глоток.
– Спасибо, сударь. Вы очень щедры.
Наемник расхохотался. Затем взял свой кубок и жбанчик и пошел через комнату к двум другим гостям.
– Вы говорить французски? – спросил он на чудовищном итальянском.
Один из сидящих был молод, черноволос, в кавалерийских сапогах и дублете темно-золотистого бархата с наклепанными под тканью металлическими пластинами. На руке у него красовалась повязка с миланскими лилиями. Он смотрел на свои мускулистые руки.