Подбежал мажордом и встал подле короля.
– Убедитесь, что в моих личных покоях есть дипломатическое вино. И позаботьтесь о желаниях шевалье.
– Я останусь с доктором, – сказал Димитрий, и Цинтия не наступила ему на ногу.
– Ах, любезный, – сказал Людовик, привставая с кресла. – Я пятидесятичетырехлетний король и уже очень давно не брал женщину силой. – Он издал полувздох, полустон. – Впрочем, в отличие от Эдуарда, я не сдавался слишком рано себе во вред. Хорошо, идемте ко мне, вы оба.
Большие темные глаза смотрели на Хивела, свеча подрагивала у самого его лица.
– Что, во имя богини, – сказала Маргарита Анжуйская, – вы делаете здесь сейчас?
Она стояла на пороге своей комнаты, одетая в белое платье простого греческого покроя, волосы были подвязаны алым шнуром. Несмотря на округлость лица и правильность черт, под глазами лежали глубокие тени, а кожа на шее висела дряблыми складками.
– Мадам? – сказал Хивел. – Можно нам войти?
Маргарита перевела взгляд с Хивела на Грегора и обратно.
– Если вы проделали такой путь, то один порог уже ничего не изменит. Входите. – Она повернулась к камеристке, которая держала что-то шелковое. – Ступай.
– Да, сударыня. – Камеристка ошарашенно глянула на гостей и ушла, по-прежнему сжимая в руках хозяйкино белье.
Дверь за ней затворилась.
– Итак, – сказала Маргарита, – к чему это все и зачем вы здесь?
– Документ, – ответил Хивел, – передающий корону герцогу Кларенсу. Мы должны немедленно отвезти его в Англию.
– Вы должны получить его этой ночью. В Англии.
Хивел осторожно спросил:
– Документ… отослан?
Она указала на окно:
– Разве сегодня не полнолуние?
– Полнолуние, мадам.
– Что ж. Мои мудрые советники объяснили мне, что полнолуние будет способствовать передаче… тут есть некая аналогия с зеркалами. – Она помолчала и продолжила ледяным тоном: – Вы хотите сказать, что меня ввели в заблуждение?
Хивел не нашелся с ответом. Тогда Грегор на хорошем английском, хоть и с заметным акцентом, сказал:
– Мадам, вас предупредили, что для передачи потребуется наше присутствие?
Хивел подмигнул ему и кивнул.
– Мне казалось, именно поэтому он настоял на таком способе вместо более простого земного путешествия. – Она глянула на Грегора. – Но и вы здесь… теперь вы сделались ему необходимы? – Она наставила на Хивела указательный палец. – Значит, так? Вам мало было избежать политической смерти, постигшей всех, кто вас окружал… вы намерены избежать и смерти физической?
Грегор молчал, лицо его ничего не выражало.
Хивел сказал:
– Полагаю, недоучка, чей дар пробужден лишь отчасти, ухитрился все объяснить неверно. Понимаете, сударыня, луна и впрямь действует как зеркало – отражает пересылаемое. Безусловно, так он и объяснил… что луна остановит нас, потому я должен приехать сюда за документом.
– Нет. Он говорил иначе: что он перешлет документ, а вы отдадите его узурпатору… – Она глянула в окно. – Я поглядела на луну и подумала о вас, как раз перед тем, как вы вошли.
– Нас ждет корабль, мадам. Где документ?
Маргарита села, по-прежнему глядя на полную белую луну, расплывчатую за оконными стеклышками.
– И еще я думала о Суффолке… наверное, мне вспомнилась луна над Ла-Маншем. – Она вновь повернулась к Хивелу: – В дверях я приняла вас за Уильяма. У вас было его лицо…
– Милорд Суффолк умер, сударыня.
– Да, конечно, – твердо сказала Маргарита. – Обезглавлен на английском берегу. За это мы отрубили голову Йорку и одному из его четырех гнусных сыновей… Когда убили Йорка, я была в Шотландии, однако известие доставили молниеносно. И я возрадовалась. Двенадцать лет я была королевой Англии и видела смерть бесчисленных англичан, но лишь тогда я поняла, как радует меня убийство врагов.
Она посмотрела на Хивела в упор:
– Заботит ли вас это? Смущает ли ваш мозг интригана, что я числю вас всех своими врагами и моя последняя радость на этом свете – смерть нескольких из вас?
– Сейчас меня занимает лишь смерть Джорджа Плантагенета, мадам.
– Вы идеальный лжец. Вас занимает все, что способствует вашим интересам. И в чем сейчас ваш интерес? Ждете ли вы, что Византия в награду дарует жалкий скверноречивый Уэльс?
– Уэльс, мадам? – переспросил Хивел.
Она продолжала, как будто не слышала:
– Любопытно, примут ли Уэльс или Шотландия Эдуарда, когда тот падет, как мой отец принимает Людовика. Я жила в Шотландии и знаю, что шотландцы не позволят Эдуарду стать их королем, как позволил Людовику отец. Мы с Генрихом имели законные права на богатство Англии, так что перед нами распахнули двери, однако у Эдуарда Марча такого не будет… трон узурпатора узурпировали… он будет спать на камнях и колючках и утолять похоть с овцами.
Она рассмеялась, мелодично и даже весело.
В покоях Людовика были высокие стрельчатые окна со свинцовыми переплетами и чуть меньше мебели, чем в остальном дворце. Цинтия и Димитрий сидели в креслах с низкими спинками лицом к камину и Людовику. Лицо короля было в тени, и они не могли различить его выражения.
Людовик сказал:
– Так какое банкирам дело до никчемного Кларенсова документа?
– Эдуард Английский должен банку значительные суммы. – Цинтия говорила нараспев, как гонец, заучивший послание наизусть, но понимающий его смысл. – Некоторые его долги затруднительно взыскать.
– Это обычное затруднение тех, кто ссужает деньги монархам.
Цинтия продолжила:
– Часть этих долгов взята на имя герцога Кларенса. Юристы банка полагают, что если Эдуард докажет участие Кларенса в измене, то объявит, что деньги взяты без его ведома, и откажется платить.
Людовик разглядывал свое отражение в кубке.
– Даже если допустить, что этот документ… более чем слух… зачем мне спасать герцога Кларенса от праведного братнего гнева?
– Как вы знаете, банк в политику не вмешивается.
Людовик рассмеялся:
– Конечно. Извините меня, доктор. Продолжайте.
– Вы владеете документом, который не представляет никакой ценности для вас, но представляет некоторую ценность для банка. Банк желает его купить.
– И во сколько банк его оценивает?
Цинтия отпила маленький глоток вина и ничего не ответила. Она думала о Фальконе, гонце, которого помогла убить. Гадала, куда он ехал и с каким посланием. Она видела обгорелые листы, когда Хивел коснулся ее своим сознанием. Быть может, здесь ждали гонца. Быть может, она исполняет последнюю волю Лоренцо.
Она задавила в себе эти мысли.
Людовик снова хохотнул.
– Мои долги – тоже монаршие. – Он склонил голову набок, глянул на Димитрия и забарабанил пальцами по подлокотнику. – Гектор. Грек? Византиец?
– Я советник этой дамы по техническим вопросам, – ответил Димитрий на безупречном французском.
– В таком случае вы тоже должны меня извинить. Не следует в своих допущениях заходить чересчур далеко или недостаточно далеко. – Людовик помолчал, потом заговорил быстро: – Документ, разумеется, пустышка… идиотская сделка между двумя изгнанниками по поводу того, что ни одному из них не принадлежит. Он не стоит и одного золотого… безанта.
Цинтия сказала:
– В таком случае любая цена будет прибылью.
– Он принадлежит королеве Англии.
– Дочери герцога Анжуйского, – тихо сказал Димитрий. – А вы король Франции.
Людовик откинулся в кресле, повернулся к ним в профиль, погладил длинный нос. Пламя камина осветило его улыбку.
В дверь быстро постучали.
Людовик перестал барабанить пальцами.
– Войдите, – раздраженно сказал он.
Вошел Рейнар и поклонился.
– Прошу прощения, государь, но в замке действующий колдун. Я почувствовал его несколько минут назад. Это не Фламбо и не Виртц.
– Где он?
– Точно не знаю, государь; я старался избежать прямого столкновения.
Людовик повернулся к Димитрию и Цинтии.
– Рейнар…
– Да, ваше величество?
– Подожди здесь. Проследи, чтобы никто не побеспокоил наших гостей. А особенно чужие колдуны.
– Да, ваше величество.
Людовик встал и прошел мимо Рейнара. Тот затворил дверь и опустил щеколду, затем прислонился к двери. Поза выражала растерянность и напряжение, но лицо, как всегда, было непроницаемым.
Цинтия сидела молча и неподвижно. Димитрий наполнил три кубка вином.
– Мы отправимся немедленно, – сказал Хивел. – И я думаю, что дам Monsieur le Magicien[44] некоторые практические советы. Ваша милость позволит?
– Не сейчас, – тихо ответила Маргарита. – Я не помню вас таким нетерпеливым… Вы говорили, это противоречит законам магии. До Кале далеко, вы можете подождать чуть дольше. – И добавила сурово: – В шато есть комнаты. Вас больше не интересуют за́мки?
– Ваша милость оказывает нам дурную услугу.
– Да неужели?! Королева Англии оказывает дурную услугу двум змеям в докторских мантиях? – Она встала с кресла, подошла к Хивелу и посмотрела на него почти в упор. – У вас редкий и неестественный талант к выживанию, что делает вас ценным орудием, однако не забывайте, что вы всего лишь орудие.
– Да, мадам.
– «Да, мадам». – Маргарита глянула на Грегора. – А вы здесь зачем, лицемер? Думаете, оттого что вы моложе, вы лучше этого ходячего трупа? Ваш талант к выживанию так же противоестествен, как его. – Она вытащила из-за пазухи медальон на цепочке – восьмиконечную звезду с кровавым гелиотропом посередине. – Знаете, что это?
Она покачала звездой перед лицом Грегора; тот торопливо попятился и отвернулся.
Маргарита замерла, как будто не ждала такого; медальон качался на цепочке.
Она стояла к Хивелу спиной. Он резко повернул голову и тронул свой висок.
– Мы понимаем, мадам, – сказал Хивел.
В тот миг, когда Маргарита обернулась к нему, он незаметно для нее указал Грегору на дверь. Тот кивнул.
Она сказала:
– Вы понимаете, что я глупая женщина, которая лежала бы сейчас нагой в английском подземелье, не сочти Людовик, которого никто глупым не назовет, что надежда заполучить земли моего отца стоит нескольких золотых безантов. Я хочу, чтобы вы поняли нечто большее.