– Конечно, доктор Риччи. Прислать ли вам в комнату чаю с медом?
– Буду очень признательна. – Цинтия встала, поклонилась и вышла.
Минуту-две все молчали. Собака, лежавшая перед очагом, подошла взять у герцогини кость. Та вытерла пальцы и сказала:
– Кто из вас знает ее лучше всех?
Хивел ответил:
– Она потеряла всю семью, в одночасье и при печальных обстоятельствах. Затем, перед самой нашей встречей, ее обманул один из… их людей.
Сесилия поджала губы. Хивел сказал:
– Нет… другое. Она предала на смерть соратника, не зная, что он соратник.
– Это все?
– Это все, что я могу вам сказать. – Хивел умолк, однако герцогиня по-прежнему смотрела ему в лицо. – Причина в том, как я это узнал, Сесилия.
Когда Хивел назвал герцогиню по имени, Димитрий вскинул голову. Она кивнула и произнесла резко:
– Мне не следует забывать, кто вы. Ладно. Хью сказал, у вас хорошие известия.
– Вряд ли такие хорошие, как я надеялся. Мы заезжали в Анжер к Маргарите по поводу слухов о Кларенсовом документе.
– Ясно. Полагаю, мне не следует спрашивать, как вам удалось с ней договориться. И этот документ не выдумка?
– Такого документа не существует, миледи.
– Что ж, это хорошая новость… знать, что у Джорджа есть хоть капля здравого смысла. – Она вздохнула. – Впрочем, я не думаю, что теперь его это спасет. Эдуард стал таким… – Пес лизнул ей руку, и герцогиня бросила ему еще кость. – Эдуард стал королем, и больше добавить нечего.
Из коридора донесся шум, топот, собачий лай, крики; дверь открылась, и решительно вошел человек в дорожном платье, явно проделавший долгий путь верхом; кожаная куртка была в пыли, сапоги и золотые шпоры заляпаны грязью. Он был невысок ростом, но крепко сложен, с широкими плечами воина. Длинные темные волосы доходили до воротника, ровные черты лица были не лишены приятности. Он унизанной перстнями рукой сорвал шляпу, закричал:
– Добрый вечер, матушка! Возрадуйтесь! Вопреки дорогам и Лондону, ваш младший сын… – Тут он огляделся и увидел собравшихся за столом. – Тьфу, пропасть.
Герцогиня сказала спокойно:
– Добро пожаловать домой, Ричард. Хью не сказал тебе, что у нас гости?
– Что-то сказал. Было… э… шумно.
Один из псов Ричарда с лаем вбежал за ним.
– Тихо! – рявкнул Ричард и пинком отшвырнул пса.
Сесилия покачала головой, начала что-то говорить, но только рассмеялась.
– Иди сюда, осенний сын.
Они обнялись.
– Все, довольно, – сказала она. – Осталась ли еще в Ноттингемпшире грязь, или ты всю ее привез на себе? А теперь поздоровайся с гостями.
Ричард повернулся, отвесил официальный поклон и внезапно вздрогнул.
– Передир! – Он взял руки Хивела в свои. – Вот уж кого я здесь не ждал!
– Все повернулось неожиданным образом. Впрочем, я рад вас видеть. Этих джентльменов я привез к вам. Димитрий Дука, полководец, и Грегор, фахриттер фон Байерн, артиллерист. Господа, Ричард Плантагенет, герцог Глостерский, коннетабль Англии и страж северных границ.
– Передир хочет сказать, – ответил Ричард, – что я гоняю шотландцев в трех робингудовых соснах.
– Я им в общих чертах все объяснил, – сказал Хивел, – и они готовы служить под вашим началом. Конечно, если вы захотите их взять.
– Конечно, – небрежно ответил Ричард, затем уже серьезнее спросил Хивела: – Что еще у вас в рукаве?
– Олбани в Дании.
– Что он делает в Дании?
– Мучается сомнениями, полагаю.
– Но вы думаете, он их преодолеет?
– Желание стать королем, пусть даже вместо вашего брата, очень сильный магнит. Но чтобы двинуться за магнитом, надо иметь в себе хоть немного металла.
– Так он разговаривал со мной в моем детстве, – сказал Ричард в ответ на недоуменные взгляды Дими и Грегора. – С тех пор я лучше его понимать не стал. – Он тронул Хивела за рукав. – Однако я ему доверяю. И мне надежные люди нужны, а сейчас особенно. Плата тоже неплоха; я знаю, поскольку я и плачу. – Он взял со стола нетронутый кубок Цинтии и выпил со словами: – Боги не осудят.
Затем поставил кубок на стол.
– День был долгий, для середины зимы. – Ричард похлопал Хивела по плечу, поцеловал мать. – Пойду смою с себя ноттингемскую грязь. Матушка, скажите кухарке, что воришка, который будет ночью орудовать на кухне, всего лишь голодный герцог. Доброй всем ночи.
И он вышел, звеня шпорами, пес с лаем бежал за ним по пятам.
Грегор спросил:
– Знает ли он, что его брат в темнице?
– Знает. Оттого-то и приехал в Лондон без жены и сына. Хотела бы я только… – Герцогиня умолкла, огляделась, вроде бы собралась махнуть рукой и отослать всех без дальнейших слов, но потом все-таки сказала ровным голосом: – Хотела бы я знать, что у него на уме.
Утреннее небо было темным, набрякшим и зловещим, с улицы не доносилось ни звука. Хивел отошел от узкого окна. За столом герцогиня Сесилия ела яйца всмятку и читала лежащую на подставке книгу, недавно отпечатанную Кекстоном «Артуриаду» Мэлори; горничная переворачивала страницы, чтобы они не запачкались. Ричард и Димитрий ели хлеб с селедкой, разговаривали с набитым ртом и не обращали внимания, сколько жира и пива попадет на расстеленную между ними карту Нортумбрии. Грегор стоял у дальнего окна, глядя через темные очки на серый туманный город и без аппетита жуя ломоть белого хлеба с медом.
Вошла Цинтия. Волосы ее были туго стянуты на затылке и завязаны черной лентой; лицо осунулось, под глазами темнели синяки. Она шла неестественно твердой походкой, как будто на каждом шагу боялась упасть.
Ричард и Дими не сразу подняли взгляд, а когда подняли, Ричард вскочил:
– Миледи! Передир мне не сказал…
– Доктор медицины Цинтия Риччи из Флоренции, – представил Хивел. – Цинтия, это герцог Ричард, брат короля.
Цинтия мгновение стояла с непонимающим выражением, затем сказала:
– Очень приятно, ваша светлость. Извините, что рано ушла вчера вечером. Вероятно, это было неучтиво…
– Никакой неучтивости в этом не было, – твердо сказала герцогиня, глядя через очки для чтения, – как я вам и сказала. В моем дому мое слово – закон, миледи.
– Да, ваша светлость. Я… извините, я забыла.
Сесилия улыбнулась, кивнула, вернулась к чтению. Ричард сказал:
– Если кто и повел себя неучтиво, так это я, когда выпил ваше вино. Впрочем… вы врач? Врач мне очень нужен. Хивел, вы волше… – вы великолепны.
– В мои намерения не входит отправлять доктора Риччи с вами, – сказал Хивел. – Я собираюсь взять ее с собой в Уэльс.
Ричард склонил голову набок.
– Это уже не столь великолепно, Передир. Такого я от вас не ждал, – с вежливой ухмылкой заметил он.
– Естественно, – быстро ответил Хивел, – Цинтия вольна ехать, куда пожелает.
Он глянул на нее. Она была бледна и вроде бы жмурилась от слабого света из окна. Хивел посмотрел на Грегора. Тот бесстрастно встретил его взгляд.
Цинтия сказала:
– Я не ожидала, что мы расстанемся. Мне надо будет подумать… Боюсь, что сейчас мне трудно думать. Есть ли у нас время?
– Разумеется, время есть, – ответил Хивел. – Спешка очень редко бывает оправданна.
Ричард сказал:
– Я приехал на парламентский суд и не уеду до его конца… по меньшей мере месяц.
– Ты приехал не только для этого, – зловещим тоном произнесла герцогиня, и все повернулись в ее сторону. – Сегодня из Виндзора доставили письмо. Твой старший брат собрался женить сына, и раз уже все равно созвал всех в Лондон, решил не откладывать дело.
– Какого сына? – спросил Ричард.
– Ричарда Солсбери. Герцога… – она на мгновение замялась, – Йоркского.
– Ему три года, матушка, – весело напомнил Ричард Глостер.
– Четыре, если это имеет какое-то значение. Невесте только что исполнилось пять.
Цинтия спросила:
– Сколько воинов за ней дают?
Сесилия удивленно подняла взгляд.
– Воинов как таковых за ней не дают, однако дают почти все герцогство Норфолк. Вижу, дорогая, вы понимаете, как устраиваются такие дела.
– Только выше баронского титула, – сказала Цинтия. – Милорд Ричард, я была бы рада вернуться к врачебной практике, которой не занималась уже очень давно.
Она поклонилась и вышла.
– Учтива донельзя, – выговорил Ричард почти благоговейно. – Передир, она мне нравится. Понимает, что такое глупость.
Герцогиня отпустила служанку, которая переворачивала страницы, и спросила резко:
– А ты на чем женился, Ричард, младший сын?
При последний словах Ричард скривился.
– На Анни Невилл, матушка, как вы знаете.
– Не на ком, а на чем. Ты женился на половине Невилльских земель, которые Перси и Невиллы собрали, женясь на землях Бошемов и Деспенсеров. Если тебе это не разъяснили, некоторых поверенных надо будет выпороть. Ты это понимаешь, младший сын?
– Да, – хрипло ответил Ричард, – …ваша светлость.
Сесилия кивнула, затем, уже мягче, спросила:
– И за этот год полюбил ли ты свою половину Невилльских земель?
– Я… – Слова как будто застряли у него в глотке. Он посмотрел на мать, которая глядела ему прямо в лицо, потом в ту сторону, куда ушла Цинтия, полуприкрыл ладонью глаза, сглотнул, сказал наконец: «О да, чтоб меня», – и тяжело опустился на стул.
Ричард глянул на удивленного Димитрия и пояснил:
– Мы с Анни вместе росли в доме ее отца, в Миддлгеме. Последыши-недомерки, мы оба… не надо, матушка, я видел эти стихи про то, что «Ричард жив еще пока»… и мы друг друга мутузили, потому что никто другой не мог с нами справиться. А потом мы подросли и стали что-то значить в войне, и отец Анни переметнулся на другую сторону. Тогда я думал, что никогда больше ее не увижу. И мы убили ее отца.
– Уорика убили воины, – негромко сказала герцогиня.
– Их кинжалы, – ответил Ричард, не совсем срываясь на крик, – но наша война. А потом Генрих Безмозглый и его сука-богиня окрутили Анни со своим сынком, который по малолетству не знал, что надо засунуть, а уж тем более куда. И туда-то я и посылаю браки детей ради улучшения королевской породы!