Димитрий не помнил, правда ли ей это сказал. Наверное, правда. Он на миг сбился с шага, поняв, что, возможно, говорил со всей искренностью.
В доме стояла непривычная тишина. Тяжелые занавеси на окнах были задернуты, в каминах жарко пылал огонь, в лампах горело ароматическое масло, добавляя воздуху если не свежести, то по крайней мере приятности. Повара ставили на столы подогретое вино и роскошные яства – мясо, запеченное в форме павлинов и слонов, чтобы скрыть тот факт, что это опять солонина. В замке и впрямь было очень уютно. Однако здесь не устраивали псовой охоты.
У Димитрия было чувство, будто дым и напряжение скопились в его голове, и она вот-вот взорвется. Он видел суровые зимы в Альпах, хуже этой, но там было куда поехать, чем себя занять. Ему еще не случалось провести целую холодную зиму в доме, и он ощущал растущую ненависть.
Однако вассал не вправе ненавидеть дом своего сеньора.
– Димитрий. – То был Ричард, с Грегором и двумя приближенными. Тирелла с ними не было. – Идемте. Из Эдинбурга прибыл человек. Он проделал весь путь пешком, и нам стоит выслушать его новости, пока он не замерз до смерти.
Они прошли в помещение поменьше. Тирелл наливал бренди щуплому человечку, который сидел у камина, одетый в бедное платье, почти лохмотья. Шпион, конечно, подумал Дими. Никто не проделает такой путь из сердца Шотландии в мороз и снег с обычными известиями.
– Оттаяли, Колин? – спросил Ричард.
– Более или менее, спасибо, ваша светлость. – Он говорил с сильным шотландским акцентом, но быстро и четко. – Герцог Олбани в Эдинбургском замке, заточен по приказу короля.
– Хеймдалль не устережет этого человека, – сказал Ричард и добавил: – Зачем Олбани вернулся?
– Привез предложение датского короля, ваша светлость. Король Яков женится на сестре датского короля, а в приданое за ней дадут Оркнейские острова. Олбани станет губернатором Островов и, возможно, адмиралом Северного моря.
– А возможно, и больше, английских же кораблей станет меньше. Однако вы сказали, он в темнице. Якову не понравилось предложение брата?
Колин ответил без улыбки:
– Скорее ему не понравилась миледи Дания. Но безопасности ради он посадил обоих братьев под замок. Олбани по-прежнему в Эдинбурге, а Джон Мар умер.
Ричард повертел на пальце кольцо, сказал тихо:
– Как?
– У него была лихорадка, ему отворили кровь и выпустили слишком много. Так говорят, и я в это верю. Яков не склонен к тайным убийствам.
Колин говорил ровным тоном, однако Дими заметил, как напряглись плечи Ричарда. Глостер сказал:
– А в Шотландии еще есть бароны, которые хотели бы видеть Олбани королем вместо Якова?
– Я бы сказал, больше прежнего, сэр, поскольку Яков пренебрегает ими и окружил себя новыми людьми. Однако они тихи, как никогда, разумеется.
– Как в могиле, немудрено. – Ричард взял кубок с бренди. – Насколько стары ваши новости, Колин?
– Судно герцога бросило якорь двадцать дней назад, пятнадцать дней он в каземате. Мара нет уже двенадцать дней. Будь я вороном, прилетел бы скорее.
– Вы и так принеслись как на крыльях. Я забираю назад слово «стары», Колин.
Шпион чуть заметно улыбнулся, и Димитрий узнал нечто давно забытое – острую гордость, которая скрывалась за этой улыбкой.
Прежде чем заговорить, Дими сосчитал до пяти, чтобы не брякнуть необдуманно и не запнуться. Потом сказал спокойно:
– Я его для вас вызволю, ваша светлость.
Ричард обернулся:
– Один отряд Эдинбургский замок не возьмет, а войну мы ради Александра Стюарта затевать не будем.
– Не отряд. Я один. И Колин, если он покажет мне дорогу. – Говоря, Дими уже выстраивал в голове план действий.
– Вы такое делали? – с жаром спросил Ричард, гладя рукоять кинжала.
– Да, – сказал Дими, а про себя подумал: «С детства». – Не только шотландцы совершают набеги.
Приближенные одобрительно засмеялись, Ричард кивнул. Шпион Колин криво улыбнулся и сказал весело:
– А что, если вас схватят, а я не припомню, что с вами знаком?
Дими понимал, что сейчас пришел его час. Знал ли старый валлийский колдун, что так все и будет?
– Откуда вам меня знать? – спросил он на чудовищном английском с акцентом греческого рыбака. – Я из Восточной Империи, и все, что я говорю, еще бо́льшая ложь.
Колин расхохотался. Ричард очень тихо проговорил:
– Отлично сказано, брат, отлично.
Первым делом Димитрий увидел гору – мрачную громаду, увенчанную снежной шапкой, от которой по склонам сбегала белая бахрома. Сбоку от вершины вздымался каменный бугор, словно голова припавшего к земле зверя.
День клонился к вечеру. Солнце затянули стально-серые клочковатые облака. Снег не слепил белизной, голые камни не чернели. Они были лишь темными и светлыми пятнами на сером.
– Некоторые называют ее Львом, – заметил Колин, проследив взгляд Димитрия, – и у митраистов где-то в ней пещера. А вершина – Трон Артура.
– Король Артур разве правил здесь?
– А вы не знаете? Артур был шотландцем. – Колин вроде не имел обыкновения лгать, но, с другой стороны, он был профессиональным шпионом. – А это дорога к Замковой скале.
Эдинбургский замок являл собой россыпь безыскусных каменных коробок с единственной высокой башней; склоны обрывались почти отвесно, единственный доступный подъем защищали утыканные зубцами стены, одна из которых щетинилась рядом бронзовых пушек. Выстрел любой из этих кулеврин разорвет человека на куски; Дими видел такое с близкого расстояния.
Взглядом осаждающего он отметил участки льда и рыхлого снега, присмотрелся к тому, как совершают обход дозорные. Даже сейчас, в дневной тишине, они были начеку, что ввиду намеченной цели не сулило ничего доброго. Зато их тяжелая одежда и латы – мех, кожа, металл – могли стать помехой в случае погони, хотя Дими и надеялся, что до погони не дойдет.
Колин сказал:
– Да, неприступный оплот. Все менее неприступное бароны давно сожгли. – Ну что, войдем как коварные гости?
Стражник спросил: «Кто идет?» Они с товарищем скрестили копья, преграждая путь. На обоих были латные куртки из наклепанных на кожу стальных пластин (Дими подумал, что такой доспех может отразить пулю, летящую по касательной) и большие шлемы с прорезью для глаз. У первого стражника на шее висел серебряный амулет, который Дими поначалу принял за перевернутый латинский крест иешитов, потом узнал молот Тора.
– Это Инвер Драм[54], вот кто! – крикнул Колин. – И давай, отпирай скорее, а то он замерз и надо плеснуть в него виски.
– А ты кто? – бесцеремонно спросил стражник у Дими.
– Меня зовут Гектор. Я капитан…
Оба стражника вытаращились на него.
– Он не англичанин, – перебил Колин. – Вы что, болваны, по его речи не слышите? Капитан – итальянец, недавно с тамошних денежных войн, а больше вам, дуракам, знать не положено. Впустите нас.
Стражников ответ, по всей видимости, устроил, и они посторонились. Колин и Димитрий поставили лошадей в конюшню у основания склона. Дими приехал на гнедом мерине. Олвен он оставил в Миддлгеме. Белые лошади слишком хорошо запоминаются, к тому же был риск, что из Эдинбургского замка надо будет выбираться как-то иначе.
На холм вела крутая лестница; ширина – по ней могли свободно идти двое – позволяла без труда оборонять ее от любого числа напирающих снизу. Окованную железом дверь украшало рельефное изображение льва.
Внутри было темно, дымно и шумно, много знамен, оружия и темного железа, но никакой позолоты и очень мало стекла. Отсутствовали и обычные усадебные приятности вроде часов, зеркал и карликов. Мебель была тяжелая, угловатая.
В большом зале, куда они вошли, царило веселье: здесь ели, пили, разговаривали и покушались на чужое целомудрие. Из-за крохотных окон было очень душно, тьма в верхних углах словно притаилась, дожидаясь случая напрыгнуть и поглотить. Собаки – маленькие жилистые терьеры – выпрашивали еду, два сокола встряхивались, недовольные путами и клобучками.
– Инвер Дра-ам!
К ним протискивался рыжебородый верзила на полторы головы выше Колина и в два раза его толще. На поясе у него опасно раскачивался широкий меч с корзинчатой гардой. Он заговорил с Колином на шотландском, в котором Дими не разбирал ни единого слова.
Внезапно ему сделалось не по себе. Он стоял в золотом итальянском бархате, с тонким дамасским клинком среди этих людей в шерстяном платье, вооруженных шотландскими палашами, и выдавал себя за… за кого-то другого. Ему вспомнился Колин в Миддлгеме – шпион так же естественно смотрелся тогда крестьянином, как теперь – бароном.
Вернулся Колин:
– Нам отчасти повезло. Все хотят говорить про Олбани, а поскольку короля нет, никто не сдерживает язык. И это даст нам предлог уйти, когда пожелаем. Сможете еще чуть-чуть сами о себе позаботиться?
– Да, – спокойно ответил Дими, гадая, должен ли почувствовать досаду.
– Хорошо. – Колин отвел его в уголок и растворился среди мужчин и женщин, которые все были выше его ростом.
Дими остался подпирать стену. За месяцы на границе он выучил несколько шотландских слов, к тому же тут многие знали английский. Кто-то сунул ему в руки оловянную кружку, что избавило от необходимости поддерживать разговор. Кружка была доверху полна ядреным виски; Дими отхлебывал помаленьку, радуясь, что заранее свел знакомство с этим пойлом – дня на похмелье их план не предполагал.
Он был здесь не такой, как все, и не мог затеряться в толпе, а Колин мог. Фокус, разумеется, в том, чтобы не привлекать к себе внимания. Дими вспомнил недавних знакомцев, владеющих искусством притворства: фон Байерн скрывал свою болезнь, Передир – фальшивый глаз и магию; даже доктор Риччи обладала этим талантом. А Димитрий Дука, которому грозила вся мощь Византийской империи, просто подался в солдаты и пропал из виду. И внезапно пришла уверенность. Он отхлебнул виски, почувствовал вкус дыма и огня.
– Гектор!