Димитрий передал Олбани остальной моток веревки и попытался жестами объяснить, что делать дальше, но Александр просто кивнул и обвязался веревкой вокруг пояса. Дими тоже кивнул и пролез в комнату.
Он быстро огляделся, отметив про себя, что видал тюрьмы и похуже. Олбани залез на подоконник и спиной вперед протиснулся в окно. Димитрий смотрел, как он спускается, раскачиваясь на весу, но ловко и, что важнее, довольно быстро. Герцог коснулся ногами земли и отвязал от себя веревку.
Димитрий обернулся ею и вылез в окно. Оттолкнулся от стены, почувствовал жар веревки руками и торсом. Одним махом он пролетел мимо окон, вдоль которых полз раньше: темное, темное, темное, темное…
Светлое и в нем стоящий человек.
Дими упал на землю плашмя, продолжая смотреть вверх на окно. В сапоге у него был нож, утяжеленный для метания, но попасть надо было с одного броска, при том что кидаешь снизу и на противнике латы. Лучше выждать, надеясь, что их не заметили.
Тень двинулась прочь от окна. Занавеска закрыла свет. Дими встал, вытащил из сапога нож и перерезал веревку. Можно было не бояться, что их видели; человек, который намерен позвать стражу, не задергивает занавеску.
Олбани стоял в тени у стены. Дими на миг задумался о шотландцах, строивших замок, – играли ли их сыновья в рыцарей-и-колдунов среди этих стен? Он подобрал с земли черный плащ, встряхнул от снега и с легким придворным поклоном вручил герцогу. Они вместе двинулись к конюшне.
Мальчишка-конюх играл в головоломку из скрученных гвоздей для подков. Он поднял взгляд и тут же опустил. Потом вновь уставился на вошедших.
– Милорд…
Покуда Дими тянулся к седельной суме, Олбани отбросил капюшон и глянул мальчику в лицо.
– Да, малый, это везенье, – сказал он и что-то быстро добавил по-шотландски.
Мальчик очень серьезно кивнул, опустил голову и сложил руки.
Дими ударил его за ухом рукоятью кинжала, ненавидя себя, молясь Ворону, чтобы удар не оказался чересчур сильным.
– Нельзя было без этого? – сердито спросил Олбани.
Дими, не обращая на него внимания, развязал холщовый мешок, который достал из седельной сумы. Герцог повторил вопрос по-латыни. Дими вытащил из мешка деревянный ящичек. Все бока ящичка были иссверлены дырками. С одной стороны был маленький бронзовый механизм с колесиком и пружиной: оружейный замок без спускового крючка, но с привязанной бечевкой.
– Machina infernalis[57], – просто сказал он.
Олбани оглядел конюшню, спокойных лошадей в денниках, бесчувственного мальчика на усыпанном соломой полу. Лицо у него омрачилось, но он кивнул.
Они вынесли мальчика на крытую лестницу, как раз когда по ней спускался Колин. Олбани вздрогнул, но Дими тронул его за плечо. Тут Димитрий увидел кровь у Колина на манжете.
– Это другого человека; он за нами не последует, – небрежно заметил Колин, проследив его взгляд. – Добрый вечер, ваша светлость.
Они вернулись в конюшню. Дими поставил ящичек на пол и навалил вокруг соломы. Бечевку от замка он протянул к двери и взвел пружину.
Олбани сел на буланого. Тот забил копытом и закусил удила, но герцог погладил его и успокоил. Потом завернулся в черный плащ и опустил капюшон. Все трое выехали из конюшни.
– Что-то вы сегодня рано домой собрались! – проорал стражник, перекрикивая ветер.
Привратников, по всему, больше занимал начавшийся снег, чем трое всадников.
– Сегодня у нас другие дела, – сказал Колин и добавил несколько слов по-шотландски. Их Дими знал, да и в любом случае всякий солдат понял бы, о чем речь.
Они миновали ворота, оставили позади сверкающие жерла пушек и легким галопом понеслись вниз по склону. Ветер ревел, как морской прибой, осыпая их ледяными брызгами.
Оранжевая вспышка полыхнула неожиданно ярко; Дими чудилось, что он за три сотни ярдов ощутил ее жар. Грегор сказал, что применил для машины греческий состав, однако Тертуллиан никогда не показывал Дими ничего столь мощного и компактного.
И вновь в его мыслях Тертуллиан ушел, предоставив ему исполнять долг. Теперь надо было скакать прочь, пока не вернулись другие призраки прошлого.
Взметнулись пламя и дым, падающий снег заискрился оранжевым.
– А теперь, ваша светлость, – говорил Колин, – в Берик, будто за нами гонится Хель, ибо так оно и есть.
Они покрыли половину из шестидесяти миль, отделяющих их от Берика и Англии, и провели ночь в сарае; крестьянин знал Колина, хотя называл шпиона мистером Блэром и не спросил имена его спутников или по какому делу они едут. Он угостил их виски, ключевой водой и холодным пирогом с зайчатиной, и все это было восхитительно.
В углу сеновала, на котором они ночевали, была дверца, которая вроде бы вела в никуда; когда герцог уснул, Дими, взяв фонарь, открыл дверцу и тут же захлопнул при виде блеснувшего в лунном свете алтарного креста.
– Удивлены, капитан? – Колин отхлебнул виски, отломил еще кусок пирога. – Как Инвер Драм может быть шотландским бароном, хотя у него донельзя мало овец, так мистер Блэр может быть маккавеем.
Димитрий кивнул и сел на сено.
Колин глянул на спящего герцога и подлил себе еще немного виски.
– И все это будет без малейшей пользы, как только мы пересечем границу. Случалось вам сжигать за собой мосты, капитан?
Дими кивнул.
– Что ж, лучше сжечь их самому, чем это сделают другие.
Дими снова кивнул и почти сразу провалился в сон.
Когда трое всадников въезжали в Берик, над дорогой висел морской туман. Окна замка ярко светились, бросая во все стороны столбы желтого света, знамя герцога Глостерского колыхалось в сыром воздухе. Оно неприятно напомнило Дими огненную машину фон Байерна.
– Рад вновь приветствовать тебя в Англии, Александр. Ты извинишь мне упорство, с которым я называю Берик Англией?
– Ричард… Я так и подумал, что за этим стоишь ты. Нет, я не могу оспаривать твое право быть здесь… сегодня так точно не мог бы, даже если бы хотел. – Он улыбнулся. – А Берик – дорогостоящая любовница, не правда ли?
Ричард с внезапным недовольством буркнул: «Да уж». Потом глянул Олбани в глаза:
– Это то, что нам предстоит обсудить.
– Между тобой и мной… и Эдуардом?
– И Эдуардом, – спокойно ответил Ричард. – Однако прежде всего тебя ждет чистая одежда и горячая еда.
Олбани вздохнул.
– Но еще прежде, Ричард… – Он кивнул в сторону Димитрия. – Кто этот брат, который со мной не разговаривает?
Ричард на миг удивился, потом ухмыльнулся и ответил:
– Это, брат leo, miles Димитрий, мой вассал. Если он не говорит, значит, долг велит ему молчать. Тут у меня сомнений нет.
Дими сказал: «Спасибо, милорд», благодаря не только за похвалу, хотя она как солнцем озарила его душу. И это солнце прогнало наконец алезийских призраков.
Олбани провели в замок. Ричард спросил:
– Как там бароны, Колин? Если Олбани вернется с армией, чью сторону они примут?
Димитрий удивился, но для Колина, по всему, вопрос неожиданностью не стал.
– Король Яков возвысил слишком много купцов в ущерб баронам. Они уже высматривают место повыше, где вздернуть королевских советников. Мышам осталось лишь решить, кто из них привесит колокольчик на шею кошке. И кого посадить на трон.
– Даже если его посадят туда англичане?
– Для тех, кто сажает на трон и свергает королей, все армии на одно лицо.
Ричард сухо рассмеялся.
– Что ж, полагаю, я это заслужил. А теперь идите переоденьтесь, мы не конину будем есть.
Колин поклонился и ушел.
Ричард сказал Димитрию:
– Эту фразу он получил от моего тестя. Как я получил самого Колина. Насколько я понимаю, он был шпионом всю жизнь.
– Что он будет делать теперь, милорд?
– А? Фу ты, пропасть, вы правы. – Ричард поглядел в ту сторону, куда ушел Колин. – Наверное, он понимает, что когда-нибудь это кончится. И лучше английский пенсион, чем шотландская дыба, не правда ли? Что ж, чего вы ждете? Вы такой же потный, как Колин, а это и ваш праздник.
Димитрий первым сменил платье и спустился в пиршественный зал. Вместе со всеми остальными он ждал Олбани и Колина; суп остыл. Наконец Дими встал и сказал: «Милорд…» Ричард кивнул. Дими взбежал по лестнице, прыгая через три ступеньки.
Он постучал к Олбани. Дверь распахнулась. Герцог сидел перед камином, одетый в чистое. Глаза его были открыты и не моргали.
Дими подошел, коснулся его плеча. Олбани жалобно вскрикнул и рухнул с кресла, прижимая руку к животу. Кровь, хлынувшая на пол, в свете камина казалась черной. Губы герцога беззвучно шевелились.
– Зови врачей! – крикнул Дими изумленному слуге, пробежал по коридору и пинком распахнул дверь.
Колин, или Инвер Драм, или Блэр, или кто он там был, сидел почти в точности как перед тем герцог, и на мгновение Дими подумал, что ошибся и где-то в доме бродит неведомый убийца… но тут шпион повернул голову, мрачно глянул на Димитрия и повертел в руках окровавленный кинжал.
– Почему? – спросил Дими. – Почему сейчас?
– Потому что теперь мы в Англии, – ответил Колин. – Шотландцы решат, что их отважный Олбани сбежал к вам, а вы его убили, желая угодить Якову. Войну с Шотландией вы еще можете получить, а можете не получить, но союза точно не получите. Фу ты, до чего ж приятно хоть раз сказать чистую правду. – Он вновь посмотрел на кинжал. – Жаль, ваш французский друг не пожелал сказать о вас правды. – Он тронул манжету. – Остался бы жив.
Димитрий метнулся вперед, отбил кинжал. Колин подставил ему ногу; оба упали. Призраки вернулись: Лукиан, наставляющий Дими, как его убить. Вытаскивая собственный кинжал, Дими понял: Колин ждет, что его убьют. И не нанес удар.
– Кому вы служите? – заорал Дими.
Шпион торжествующе улыбнулся:
– Этого вы не узнаете никогда.
Он взмахнул пальцами раз, а затем второй, поперек: иешитский знак. Дими повернул голову. Колин сомкнул пальцы на рукояти кинжала.