Дими подумал, что если такой человек – друг его сеньора, то в мире есть какой-никакой порядок.
– У тебя войско вдвое больше моего, Дикон, и я думал, ты вдвое лучше моего знаешь, что это означает. Вполне может быть, что мы совершаем этот моцион ради нашего здоровья. Разве Гастингс тебе не писал?
– Писал. Но был очень осторожен.
– Осторожен! – Гарри хлопнул себя по колену. – Что ж, не могу его винить. Он в Лондоне, среди Вудвиллов… в лесу Вудвиллов, а, Ричард? В самой их чаще. – Он расхохотался. – А теперь Антони везет августейшего козленочка. Антони – великий воин…
– Хватит, Гарри, – с внезапной резкостью оборвал его Ричард и добавил тихо: – Нам надо поговорить, но не сейчас, когда мы истекаем кровью на холоду. Дик, Дими, идемте.
По пути через двор пантеона Гарри сказал:
– Я не знаком с твоим новым человеком, Дикон. Он чужеземец? Со Средиземного моря?
– Это Димитрий Дука, капитан кавалерии. Скажи, что он не добрый англичанин, и будешь отвечать передо мной. Дими, это сэр Генри Стаффорд, герцог Бекингем, из Брекона в Уэльсе.
Ричард, герцог Глостерский, сидел под портретом своего отца, Ричарда, герцога Йоркского. У отца черты были крупнее, чем у сына, да и сам был шире в плечах, однако Йорка написали спокойным, а Ричард горел нетерпением.
Бекингем сидел напротив Ричарда, Рэтклиф и Димитрий – по обе стороны от камина. Тирелл прислонился к стене в тени; Дими гадал, где он был сегодня утром. Они собрались в небольшом доме, который Ричард Йоркский выстроил у городской стены. Здание было в новом стиле, с большими окнами и тонкими стенами, рассчитанное на удобство, а не на оборону – признание того факта, что пушки отныне и вовеки провели черту между домами и фортами.
Бекингем налил себе еще кубок арманьяка.
– Эдуард хотел, чтобы лордом-протектором был ты. Это знают в палате лордов, знают в палате общин. Да что там, старухи в Уэльсе это знают. Для чего ты, Дикон, притворяешься, будто не знаешь?
– Потому что Эдуард вряд ли всерьез думал о протекторате, – ответил Ричард. – И уж точно он не собирался умирать до сорока.
Бекингем сказал:
– Все планы составляются в неведении. Не могу сказать, что Эдуард был мудрейшим из людей, но о своих сыновьях он заботился. И об Англии.
– Да-да, об Англии, – передразнил Ричард.
– Гастингс наверняка писал, что партия королевы предлагает создать регентский совет?
– Если бы он написал в том тоне, в каком говоришь ты, бумага бы сгорела.
– Ты знаешь, что будешь делать в совете, Ричард: считать голоса Вудвиллов против себя. – Бекингем отпил арманьяка, подался вперед. – Есть другая возможность. Говорили – не в открытую, но когда о таком говорят в открытую? – что у принца уже есть протектор, и король Эдуард был им точно доволен, иначе бы с чего рыцарское воспитание его сына…
Ричард встал.
– Либо перестань втягивать в это Антони, либо обвини его. Гастингс намекает, ты предполагаешь – скажет кто-нибудь прямо?
– Очень хорошо, Дикон, факты. Следующий король Англии принадлежит Антони Вудвиллу телом и, очень возможно, душой. Риверс едет в Лондон с вооруженными людьми, чтобы вручить короля сестре. Сейчас, если письма милорда Гастингса возымели действие, у нас больше людей, чем у Риверса. – Бекингем тоже встал и, глядя Ричарду в лицо, заговорил торопливо: – Если ты не завладеешь королем до того, как он вступит в Лондон, ты не завладеешь им никогда.
– Мы говорим о сыне моего брата. – Ричард крепко стиснул рукоять кинжала, потом повернул ее. – Впрочем, нет. Он уже не просто мальчик.
– Но еще и не король, – тихо вставил Рэтклиф.
Ричард посмотрел на него с удивлением.
Бекингем продолжал:
– Как марионетка в руках Вудвилла, он может сгубить многих достойных людей.
Он скрестил руки и уставился в пол. Пламя в камине пыхнуло и рассыпалось искрами.
Ричард налил себе арманьяка, выпил.
– Где были Риверс и король, когда получили известие?
– В Ладлоу, – ответил Бекингем. – По каким-то причинам они выехали только через десять дней.
– Тирелл? – спросил Ричард.
Немного помолчав, сэр Джеймс ответил:
– Быстрыми переходами мы можем быть в Нортгемптоне раньше их.
– Мне это не по душе, – нервно проговорил Бекингем.
– Что, Гарри, храбрости сразу поубавилось? – с решительным видом осведомился Ричард.
– В Нортгемптоне умер мой отец.
– Знаю. И знаю, что он там пытался сделать. – Ричард посмотрел Бекингему в глаза. – Он пытался не допустить, чтобы короля захватили в плен. Проклятье, Стаффорд, мой отец погиб меньше года спустя, пытаясь стать королем. И когда твоего родителя убили, его голову не насадили на пику – в бумажной короне, чтобы потешить богиню-суку. А рядом не насадили на пику голову твоего брата, так что не рассказывай мне, какие места сулят беду. Тирелл.
– Милорд?
– Мы едем в Нортгемптон. Но мы не устроим там засаду на законного короля Англии. Мы выслушаем, что Антони Вудвилл скажет нам сам. По крайней мере, речь его будет изящна, возможно, даже поэтична. – Ричард умолк, а когда заговорил снова, гнев его уже стих. – Есть какие-нибудь возражения, милорд Бекингем?
– Никаких, милорд Глостер, – с облегчением проговорил Бекингем.
Герцоги ушли, оставив трех капитанов наедине с арманьяком. После того как каждый налил себе по большому кубку, Димитрий сказал:
– Я слышал об этом Антони Вудвилле в Европе как об ученом и славном рыцаре.
– Лучшем рыцаре Англии? – уточнил Тирелл.
– Да, – с легким смущением ответил Дими. – Так говорили. Но ведь это же не может быть правдой? Если он… в ссоре…
Тирелл сказал:
– Это, вероятно, правда. В том-то и загвоздка. – Он допил кубок, постучал по бочонку. – Если прикончите его вдвоем, будете завтра блевать где-нибудь подальше от меня? – Он ухмыльнулся. – Не люблю быть единственным разумным в толпе. – И вышел.
Рэтклиф налил доверху оба кубка, свой и Дими.
– Мне этого хватит, а вы как знаете.
– Насчет сэра Антони Вудвилла…
– Вы хотите сказать, что два года служите Ричарду, и никто не рассказал вам про Фрэнсиса Ловелла?
Дими мотнул головой.
– Он был воспитанником графа Уорика в то же время, когда Ричард жил в доме Уорика. Чуть моложе Ричарда, но самую малость.
– Герцог сказал мне, что он и герцогиня Анна были самые младшие.
Рэтклиф начал вставать.
– Полагаю, я слишком много выпил и слишком много наговорил…
Димитрий поймал его за рукав.
– Я поверю, что он не сказал мне по какой-то причине, если вы поможете мне эту причину разгадать.
Рэтклиф снова сел.
– Поймите, меня там не было, когда это случилось. Ну да ладно, слово не воробей. Ричард и Ловелл были очень, очень близки, как бывает с мальчиками, которые мужают вместе… видели такое? Я видел, хотя со мной такого не было.
– Видел, – сказал Дими, стараясь не думать ни о чем, кроме слов Рэтклифа.
– Они даже вместе приняли его… вашу религию. Подробностей я, разумеется, не знаю. Однако примерно через год был турнир, такой, на который каждый является сказочным героем. Ричард и Ловелл были Балин и Балан, братья. Антони Вудвилл был Рыцарь с золоченым копьем – слышали про такого?
– Нет, – ответил Дими, но вроде бы начал понимать.
– Он был одним из сыновей волшебницы Морганы, а мать Антони, Жакетта, была ворожеей – то есть на самом деле, и все это знали. Так что шутка была довольно странная, но на турнирах любят такие шутки.
– Кажется, я понимаю, – сказал Дими. – Вудвилл убил Ловелла.
– Конный поединок с копьями. Все до единого сказали, это была случайность. Ловелл так неловко наклонил щит и голову, что когда Вудвилл ударил копьем… отлетело и то, и другое. После этого он начал мешать военные занятия с книгами. Разумеется, пошли разговоры про черную магию, нарочно испорченное снаряжение и прочие глупости.
Дими кивнул:
– Но если Ричард его простил, думаю, это одно и важно, а не то, что говорят другие.
– Вы, значит, еще не все поняли. Миддлгемские мальчики были Балином и Баланом. Близнецами, с одинаковым оружием. И они решили разыграть любимую шутку близнецов. Ловелл выехал на поле со щитом Ричарда и в его шлеме. Пока его голову не выудили из шлема, все думали, что Вудвилл убил Ричарда.
– Риверс! – сказал Ричард. – Антони, добрый вечер. Заходите, холодно. Впрочем, не так холодно, как в Уэльсе… если мне позволено оскорблять Уэльс в вашем присутствии.
Вошел Бекингем, держа в одной руке стакан с вином, в другой – мясной пирог.
– Можешь оскорблять его даже в моем присутствии, Дикон. Добрый вечер, Риверс. Мучает ли вас голод?
– Должен признать, меня мучает любопытство, – медленно сказал Риверс. – Вы сказали, что хотите поговорить о короле за обедом. Я не ожидал застать ирландскую тризну.
– На этом пиру мертвого тела нет, – ответил Бекингем.
Риверс возразил:
– Есть тело Эдуарда.
– Да. Что ж. – Ричард свел ладони вместе. Голос у него был серьезный, но не злой. – Да, я в черном. Я еще не снял траур по Эдуарду. Однако если вы хотите слез, наступите мне на ногу; слезы у меня кончились раньше, чем братья.
Несколько мгновений Риверс бесстрастно молчал, затем проговорил:
– Я показал себя очень неучтивым гостем.
– Тогда объявим, что ничего не было, и начнем заново. – И Ричард с преувеличенной веселостью произнес: – Добро пожаловать, Антони Вудвилл, лорд Скейлс, граф Риверс. Скажите, вы замерзли, устали и голодны?
Теперь Риверс улыбался:
– Антони голоден, Скейлс устал, а Риверс замерз и покрылся льдом.
Ричард рассмеялся:
– Что ж, хорошо. Не дадим Гарри нас обогнать, иначе мы оба останемся голодными.
Димитрий на почтительном расстоянии двинулся за лордами в зал.
Здесь он прислонился к стене в нескольких шагах за креслом Ричарда. Отсюда ему были хорошо видны все двери и окна. Легкий дамасский меч висел у него на поясе, в тени каминной трубы прятался секач. Дими заранее обошел зал и прикинул: первого, кто ворвется в дверь, он убьет, других удержит кривым острием на длинном древке.