Он не знал, как считать расклад сил в самом зале, при том что у всех едоков были ножи, а мебель не позволяла развернуться. В таких случаях три фехтовальщика не стоят одного трактирного буяна. Ричард трактирным драчуном не был, да и Бекингем, судя по виду, тоже, а вот Риверс вполне мог им оказаться. Впрочем, если поднять тревогу, Рэтклиф будет здесь мгновение спустя, а Тирелл позаботится, чтобы к Риверсу не пришла подмога из его лагеря.
И если дойдет до поножовщины, Дими полагал, что один удар со спины, даже против лучшего рыцаря Англии, не будет подлостью.
Ричард говорил:
– Антони, если вы думаете, что я недоволен воспитанием принца, то вы ошибаетесь. Вы дали ему куда больше, чем целый колледж пыльных ученых, в жизни не нюхавших лошади. Только в один миг ученик оказался вне классной комнаты.
Риверс ответил:
– В классной комнате нет стен, и ученик всегда в ней.
– Что это значит, Вудвилл? – вмешался Бекингем. – Вы намерены держать…
– Помолчи, Генри, – беззлобно сказал Ричард. – Антони, я всего лишь хочу сказать: король не может жить ни в библиотеке, ни в храме. Генрих Безмозглый более чем убедительно это доказал. Однако теперь Эдуард на троне, со всей властью, со всеми обязанностями, армиями и чеканкой монеты, и что Англии делать, пока он научится с этим управляться? – Он подался к Риверсу. – Он в тех летах, когда сила и долг никак в голове не соотносятся. Мы ведь все помним себя в таком возрасте?
Дими внимательно наблюдал за Риверсом. Граф постукивал пальцами по столу без всякого ритма. Люди снаружи не могли увидеть и уж точно услышать это как сигнал – если только кольца графа не заколдованы особым образом. Дими служил австрийскому князю, у которого было именно такое кольцо.
– Чего вы хотите, Ричард? – спросил Риверс. – Любезно назовите что-нибудь в моей власти; мертвых я воскрешать не умею.
Димитрий вздрогнул – голос графа был почти криком боли.
После долгого, долгого молчания Ричард сказал:
– Я хочу… опеки над сыном моего брата для поездки в Лондон.
– Хорошо, – ответил Риверс, снова успокаиваясь. – Ваши притязания так же сильны, как и мои, и равным образом основаны на том, что, как мы полагаем, хотел Эдуард.
Ричард кивнул, взял кубок.
– Тогда я хотел бы выпить… за здоровье короля и Галаха-а-ада Англии…
– Подождите, Ричард, – сказал Риверс. – Теперь я должен сообщить вам остальное. Здоровье мальчика…
Бекингем торопливо перебил:
– Что с его здоровьем? Он болен?
Риверс не подал виду, что слышал Бекингема.
– У нас есть заключение врача, что он… умирает, Ричард.
– Что у вас есть? Заключение одного врача? Какого? И от чего умирает?
– Болезнь крови, редкая. Никто из домашних врачей про нее не знал; впрочем, вам известно, какие у Елизаветы лекари. Итальянский врач, знаменитость. Она ехала через Уэльс со знакомым вам колдуном, Передиром.
– Женщина-врач? Беловолосая красавица?
– Да.
Ричард сказал: «Димитрий», и Дими встал от него по левую руку.
– Мой человек знает их обоих. Итак, что они сказали?
– Чародей ничего не говорил. Доктор сказала, что Эдуард может прожить несколько месяцев или несколько лет, но…
– Хватит о том, что сказал доктор, – снова перебил Бекингем. – Что он сделал?
– Она, – раздраженно поправил Риверс. – И сделать она ничего не могла. Был осмотр и операция…
– Операция?! – ошеломленно переспросил Бекингем.
Риверс повернулся к Бекингему, открыл было рот, затем лишь тряхнул головой и вновь обратился к Ричарду:
– Елизавета так и не сказала вашему брату. А принц не знает – нам не хватило духу сказать ему до смерти отца, и теперь у нас храбрости не прибавилось. Елизавета настояла, чтобы вызвали другого врача, тоже итальянца, и он уже должен был добраться до Лондона. Надеюсь, он сумеет облегчить страдания принца.
Риверс помолчал и добавил глухо:
– Как видите, господа, все эти контрмарши были бессмысленны. Когда станет известно, что Эдуард не доживет до совершеннолетия, во что обратится его протекторат?
Ричард сказал:
– С ней был Передир. Что он сделал?
– Как я уже говорил, почти ничего. Он присутствовал и при осмотре, и при операции.
– И ничего не сделал?!
– Он светил доктору, когда та оперировала, – устало произнес Риверс.
– И потом оба просто ушли.
– Уехали. Я подарил даме белую лошадь.
Ричард как будто пересиливал некую мысль. У самого Дими голова была как в тумане. Конечно, есть болезни, против которых врачи бессильны – он знал это лучше других. Однако по словам Риверса вроде бы выходило, что Хивел и Цинтия даже не пытались помочь.
Хуже того, он сказал, что она разрезала ребенка без всякой цели. Дими знал, что Цинтия измучена, страдает, но Хивел обещал, что в Уэльсе ей помогут, и еще обещал, что до некоторых поступков ее не допустит.
И Дими не мог поверить, что она настолько сошла с ума. Если есть во вселенной боги, такого просто не может быть. И даже в историю про белую лошадь ему не верилось. Риверс не походил на человека, которому влепили пощечину.
Ричард спросил:
– Антони, почему вы так долго молчали?
– Я уже говорил, что Елизавета не сказала самому королю…
– Мне безразлично, о чем молчала ваша сестра. Почему вы не сказали Эдуарду?
– Это могло бы убить его раньше, – неуверенно ответил Риверс.
– Или сохранило бы ему жизнь, – вставил Бекингем. – Эдуард заботился о своих детях. И об Англии.
Риверс ответил:
– Плевать на Англию. Мальчик был на моем попечении.
– Поздно, Антони. – Гнев Ричарда наконец прорвался наружу. – На сегодня вы все свои козыри выложили. Ричард будет добиваться протектората? Отлично, пусть будет протектором праха. Это не просто измена, Антони, это омерзительно. Даже шотландцы, когда мы отбиваем у них угнанных коров, не режут их из мести.
– Пламенеющий бог, Ричард! – Риверс даже привстал. – Вы хотите знать, почему я сегодня не сказал вам сразу? Я ждал, что скажете вы. Три тысячи вооруженных людей в городе, а вы приглашаете меня на ужин.
– Мы дали бы вам бой, Антони, – отчетливо произнес Бекингем, – но подумали, что вы предпочитаете турнирное поле.
Риверс оттолкнул стул так, что от грохота всколыхнулись занавески, и шагнул к двери.
Ричард сказал:
– Капитан.
Дими поймал графа за руку. Риверс обернулся. Дими завернул ему руку за спину. Он тянул, и давил, и заставил Риверса встать на колени. Рот графа был открыт и кривился. Дими это удивило: хватка не могла быть настолько болезненной. Он немного ослабил ее.
– Не дайте ему позвать на помощь! – Бекингем, обежав стол, хватил Риверса бутылью по голове, так что бренди и глиняные черепки разлетелись во все стороны, наполнив воздух тяжелыми винными парами.
Риверс был в сознании, но оглушен. Дими снял с его рук кольца и отбросил в сторону, затолкал в рот графу льняную салфетку, а другой салфеткой связал ему руки. Убедившись, что Риверс не задохнется от кляпа, Дими сказал:
– Ричард, он сильный. Долго его это не удержит.
– Нам есть куда его запереть. Ты отлично справился, брат.
Дими заметил, как обернулся Бекингем.
– Спасибо, милорд, – сказал он, по-прежнему недоумевая. Риверс почти не сопротивлялся во время схватки и сейчас не пытался сбросить путы. Неужели он просто трус, несмотря на свою славу? А кто еще станет угрожать ребенку ради своих целей?
Появился Рэтклиф с отрядом воинов.
– Дик, – приказал Глостер, – отведи Вудвилла в комнату без окон и запри его. Возьми с собой весь отряд. Если он покинет этот дом или хотя бы подаст из него сигнал, короля могут убить.
Когда шатающегося графа увели, Ричард сказал:
– Димитрий, останьтесь.
– Сэр?
– Король в Стони-Стратфорде. Мы поскачем туда, забрать его, пока с ним ничего не сделали. Полагаю, у них там какой-то черный чародей… надо надеяться, ему не поручили убить мальчика, если мы вернемся без Риверса.
Внезапно несколько событий связались у Дими в голове.
– Ваша светлость, когда мы проезжали через Францию… Хивел говорил с вдовой вашего короля Генриха. Упоминался чародей и дети королевы Елизаветы…
– За этим стоит Маргарита?!
– Я уже почти ничего не помню… это было давно. Однако с Хивелом был профессор фон Байерн, и он, возможно, помнит.
– Мы спросим его, когда король будет в безопасности. – И Ричард пошел к выходу. Не оглядываясь, он сказал: – Анжуйская богиня-сука! Я говорил Эдуарду, когда он продал ее обратно французскому пауку: некоторых людей слишком опасно оставлять в живых.
– Нет, дядя, – сказал король Англии, – я не понимаю, почему вы забрали у меня моих советников и почему я не могу получить их обратно. Их приставил ко мне отец, которого я любил и почитал, к ним хорошо относились пэры и моя мать…
– Пэры и ваша мать, – резко произнес Бекингем, – это одна большая семейка интриганов. Они желают одного, сир. Управлять вами и, через вас, Англией, а если им это не удастся, они намерены вас убить.
Король мотнул длинными золотистыми волосами. Когда приехали Ричард, Димитрий и Бекингем, он был в ночной рубахе, но настоял, чтобы они ждали, пока он не наденет белый шелковый дублет с золотым Восходящим Солнцем. На поясе у мальчика висели меч и кинжал, удобного размера для десятилетнего.
– Вы хотите меня уверить, что матушка убила бы меня, как королевы в сказках. Право, сэр Генри.
Димитрий невольно улыбнулся. Эдуард старался вести себя по-королевски, как хотел бы отец, у него это получалось. Однако, подумал Дими, отец Эдуарда умер внезапно и далеко отсюда. А брат его отца храбр и умен. И Эдуард на самом деле король.
– Мы не обвиняем королеву, – сказал Ричард, – лишь говорим, что она чересчур доверилась брату.
– Очень по-женски – цепляться за хилую опору, – добавил Бекингем.
Наступило изумленное молчание. Дими подумал, что Генри Стаффорд и впрямь – образцовый кавалерийский офицер. Только воин может быть настолько бестактным, и только дворянину это будет так часто сходить с рук.