– Некоторые зовут шотландцем вас, Ричард, – ответил Гастингс. – По правде сказать, это комплимент в сравнении со всем остальным, что говорилось в совете. Они смотрят на страну, как вороны на труп. Надо было их разоружить… так или иначе.
Ричард медленно кивнул.
– Ладно. Узнав, что было у Антони на уме, я не могу вас осуждать… Вы, конечно, не знали…
– Конечно, не знал. Антони до сих пор обижен, что губернатором Кале сделали меня, а не его, однако не любое честолюбие ведет к цареубийству. Мне не понравилось, когда в совете предложили, чтобы он собрал столько людей, сколько сможет. Это было бы шесть тысяч человек, если не десять. – Гастингс скривился. – Мне пришлось пригрозить, что я отплыву в Кале, забрав все корабли и все документы, какие найду. Не уверен, что сумел бы это сделать при том, что Эдвард Вудвилл по-прежнему адмирал; Дорсет смотрел нехорошо, и мне подумалось: он хочет, чтобы я отплыл, а он бы пустил меня ко дну. – Гастингс подошел к буфету, налил два кубка вина. – Нелегко тут все было, Ричард.
– Я и не думал, что будет легко. – Ричард взял кубок. – Уилл, как умер Эдуард?
Гастингс пожевал нижнюю губу.
– Очень быстро, Ричард. Благодарение богам, он не мучился.
– Но он умер своей смертью?
– Я уверен, что да. Врачи… просто все произошло так быстро.
– У меня не должно остаться сомнений, Уилл. Эдуард вас поднял, и поднял очень высоко. Из всех людей в Лондоне вы больше всего теряете с его смертью, оттого-то я и спрашиваю вас. Эдуарда убили?
– Нет, Ричард. Это был апоплексический удар, и я доподлинно знаю, что все произошло естественно. Однако прошу, не спрашивайте меня, откуда мне это известно.
– Разумеется, я спрошу. – Ричард говорил озадаченно и с легкой досадой. – И рассчитываю получить ответ.
– Хорошо, Ричард. – Гастингс был на десять лет старше и на ладонь выше Ричарда, и сейчас он сполна воспользовался обоими преимуществами. – Это произошло ночью, когда Эдуард и я были в спальне с Елизаветой…
– С королевой?!
– С мистрис Шор, – не смущаясь, ответил Гастингс. – «Джейн», как некоторые ее называют.
– Ясно. – Лицо Ричарда приняло странное выражение, но не изумления и не стыда. Он повернул кольцо на левой руке. – Что ж, полагаю, такая смерть тоже достойна короля, а уж естественнее и быть ничего не может… Где теперь любовница моего брата, Уилл?
– В моем доме.
Ричард кивнул:
– Что ж, полагаю, так безопаснее. И теплее. – Он допил вино. – Хорошо. Можем ли мы поговорить с королевой?
– Королева сожалеет… но если ваша светлость передаст свое послание со мной, она прочтет его как можно скорее.
Посланцем был дипломат Доменико Манчини в светло-коричневом одеянии со сдержанной золотой вышивкой. На носу у него сидели узкие очки. По-английски он говорил безупречно, держался с деланым смущением придворного.
– Где она?
– Мне поручено вам этого не сообщать.
– Почему?
– Мне поручено привести пример графа Риверса.
– Знает ли королева, что Риверс замышлял измену и убийство короля и протектора?
– Она говорит, что парламент не назначал протектора, так что измены такой быть не может, и не верит слухам об измене королю… со стороны графа Риверса.
– Вас заранее снабдили ответами на все?
– Нет, ваша светлость.
– Что ж, – с легкой улыбкой произнес Ричард. – Можете передать Елизавете все наше почтение, приличествующее ее сану, и сказать, что мы надеемся засвидетельствовать его лично после того, как она призна́ет нас протектором. Вы запомнили это слово, господин Манчини – признает?
– Я очень хорошо его приметил, ваша светлость.
– Скажите ей, что до тех пор у меня просьб нет. А есть ли у нее?
– Да, милорд Глостер. Она просит, чтобы короля осмотрел врач.
Ричард повернулся к лорду Гастингсу:
– Риверс упоминал врача. Итальянца. Кто он?
– Королева настаивала, чтобы лейб-медиком короля был итальянец, – ответил Гастингс. – Однако Риверс его не привез, и королева тоже никого не выбрала. Врача нашел я. Его зовут Аргентин, Джон Аргентин.
Ричард с облегчением повернулся к Манчини:
– Скажите королеве, что здоровье короля заботит нас не меньше, чем ее светлость. Разумеется, у короля будет врач. На сегодня все, господин Манчини.
Манчини откланялся.
Ричард спросил Гастингса:
– Почему именно эта певчая птичка?
– Почему? Как вы сами мне сказали, вопрос в том, кто что выигрывает или теряет. Манчини точно не может метить в пэры, а то и в короли, подкупить его не так легко, а спрятаться в Кенте ему будет трудновато. К тому же мы читаем все его письма в Геную.
Димитрий спросил:
– Извините, милорд, но вы сказали, он из Генуи?
– Да, из тамошнего университета. И доктор Аргентин тоже.
– Что-то не так, Димитрий? – спросил Ричард.
– Нет, сэр, наоборот. Генуя не византийская провинция.
– Что ж, одной заботой меньше, – ответил Ричард. – Но она и не очень большая?
– Вроде бы не очень, – сказал Дими.
– Совет голосует и повелевает назначить герцога Глостерского протектором королевства и поручить ему заботу о безопасности и обучении короля Эдуарда Пятого, покуда сказанный Эдуард не достигнет совершеннолетия и не станет королем в собственном праве…
Когда собрание начало расходиться, Бекингем сказал Ричарду:
– Приятно знать, что палата лордов хоть что-то может сделать быстро.
Гастингс раздраженно заметил:
– Вы думаете, это произошло само собой? Вы тут несколько дней и по большей части невидимы, а я двадцать лет оказывал людям милости, чтобы сегодня заручиться их голосами. И все же мне пришлось сделать уступку. Мы поклялись не преследовать Риверса и его свору за измену, реальную или обнаруженную до сего дня, и не пытаться актом или декретом отменить неприкосновенность убежища, в котором находится королева. Ричард – протектор в той мере, в какой он не защищает от Вудвиллов. Кстати, давно вы видели свою жену, Гарри?
– Не вам такое говорить, Гастингс, – довольно учтиво ответил Бекингем. – Семья королевы не вынуждала вас жениться на своих отбросах. Упрекните меня моей женой, и упрекну вас вашей любовницей: разве Джейн Шор не самый сладкий объедок с королевского стола?
– Прекратите, вы оба, – вмешался Ричард. – Риверс по-прежнему не обезврежен, и мы не вынудим Елизавету покинуть убежище… хотя от этого итальянского коротышки у меня уже ломит зубы. Что до ваших женщин, я не могу одобрить ваш вкус, но такие вопросы решают только кулаками.
К ним приближался бородатый человек с кустистыми черными бровями. На нем был простеганный красный дублет, расшитый золотой проволокой, и серебряное ожерелье на шее. В руках он нес запечатанный свинцовыми печатями горшок.
– Милорд колдун, – холодно приветствовал его Ричард.
– Милорд протектор. У меня подарок для короля… с вашего позволения, разумеется. – Он показал горшок. – Клубника из моего сада. Собрана сегодня утром. Лейб-медик считает, что клубника будет полезна для королевского здоровья.
Димитрий глянул в окно, на свинцовые январские тучи.
– Вы очень… добры, сэр. – Ричард жестом подозвал Димитрия, и тот взял горшок. – Так вы знакомы с доктором Аргентином?
– У нас есть общий друг. Мессер Манчини.
– Что ж, – сказал Ричард. – Спасибо вам, милорд колдун. Не сомневаюсь, что король обрадуется вашему подарку.
Колдун рассмеялся:
– Репутация моих ягод не оставляет сомнений! Лишь бы у принца не случилась от них сыпь.
– Если случится, – ехидно произнес Бекингем, – ждите ареста за черную магию.
Человек в красном с золотом снова рассмеялся:
– Ну уж нет, после стольких лет службы. – Он слегка поклонился и ушел.
– Неужели это правда клубника? В январе? – спросил Димитрий.
Гастингс ответил:
– Сады доктора Мортона весьма примечательны.
Ричард добавил:
– И сам доктор Мортон весьма примечателен. Он в совете со времен Генриха Безмозглого, а по виду не скажешь, что он на седьмом десятке, а? К слову, о клубнике в январе, для него нет холодного времени года. Какой бы ни был климат при дворе, он прет вверх, как сорняк.
– Вы не любите его, милорд, – заметил Димитрий.
– Я не люблю никого из тех, кто приближен к… ладно. – Ричард глянул на горшок. – Не удивлюсь, если он удобряет клубнику кровью. Что ж. Давайте отнесем Эдуарду его лакомство.
Древний тауэрский привратник, в дублете и табарде, которые могли быть модными три-четыре правления назад, провел Ричарда и Димитрия в Белую башню и объявил их голосом, едва различимым в нескольких шагах.
Король очень серьезно произнес:
– Спасибо, мастер Джайлс. Впустите их.
Старик остался стоять, двигая небритым подбородком. Эдуард повторил свои слова, громче и менее величаво. Джайлс повернулся и жестом пригласил Ричарда и Дими в комнату, потом закрыл за ними дверь.
– Дядя. Капитан Дука. Что это у вас?
– Сперва новости, ваша светлость. Совет исполнил желание вашего отца, чтобы я был вашим протектором и опекуном.
– Это должно быть большой честью для вас, дядя, – сказал Эдуард. Димитрий видел в его взгляде непомерную усталость, страх в глазах. – Вам приятно будет узнать, что мы не испытываем к вам ненависти.
Ричард слегка поклонился.
– А теперь, сир, подарок от доктора Мортона из Холборна.
– Обещанная клубника? – Из боковой комнатки вошел доктор Аргентин.
Он был высокий, стройный и проворный, с изящными руками и тонкими чертами лица. У Димитрия дрожь прошла по рукам, и он крепче сжал горшок. Разумеется, он думал о Цинтии, хотя сходство было лишь одним из обстоятельств.
Впрочем, было и другое необычное обстоятельство, и он уже хотел заговорить… но называть вслух очевидное было прерогативой Бекингема, поэтому он лишь поставил горшок на стол и достал кинжал, чтобы вскрыть печати.
– Я открою… – начал Аргентин, и одновременно заговорил Ричард:
– Мортон что-то говорил про сыпь.
– У меня не бывает сыпи от клубники, – возмутился Эдуард, вновь становясь десятилетним ребенком. – Я обожаю клубнику.