– Хель их побери, они… прямо на неструганых досках… – проговорил Стенли.
Его прервал звук стали, врубившейся в дерево. Стенли отвернулся. Голова у него моталась, как у тряпичной куклы.
– Мортон, – сказал Ричард, – это вы делаете.
– Я? Добрый милорд, я ухаживаю за моим садом с помощью других орудий.
– Вам следовало бы вырвать глаза и язык, – сказал Ричард, – но вы бы добрались до милостей по нюху. – Он повернулся к Бекингему: – Гарри, ты как-то сказал, что в Уэльсе легко спрятаться. Забери эту… тварь в Брекнок[67] и спрячь хорошенько.
Лорд Стенли с размаху сел на пол. Кровь текла несильно, однако он был очень бледен.
– Займись им, Роберт, – сказал Дими другому своему сержанту.
Тот подошел к Стенли, и Дими повернулся к Ричарду.
– Со мной все в порядке, брат, – тихо, сбивчиво проговорил Глостер. – Гастингс и Мортон… – Он посмотрел в окно. – Гастингс и Мортон убили Эдуарда. Я узнал этой ночью.
– Король…
– Моего брата Эдуарда. Нет, молодой король вне опасности, хотя Гарри и сказал, этой ночью кто-то покушался на доктора Аргентина.
Ричард подошел к окну.
– Гастингс был последний, кого бы я заподозрил… и, полагаю, он это знал. – Он отвел взгляд от увиденного за окном. – Я думал о титулах и собственности. Я думал, это из-за места губернатора в треклятом Кале. А еще из-за веселой шлюшки моего брата. Что ж, ее мы тоже арестуем, и если она ведьма, мы заставим ее сознаться.
Мортон сказал спокойно:
– Мистрис Шор не ведьма. Допрашивать ее бесполезно… если только вера милорда не велит мучить женщин.
– Еще одно слово, колдун, – вскипел Ричард, – и мои люди отрубят вам левую руку, чтобы у вашей магии нашлось другое применение.
Он указал на окровавленный меч Дими.
– Не трудитесь. Для нее всегда есть применение. – Мортон шагнул к Димитрию и потянулся к обагренному клинку. Никто не сделал движения его остановить.
Мортон провел рукой вдоль меча. За его ладонью тянулся искристый свет, и в следующий миг клинок был совершенно чист. Мортон встал на колени, той же рукой потер рану Стенли. Кровь исчезла, прореха, оставленная мечом на рукаве Стенли, тоже.
– Уведите их. Уведите их всех, – устало сказал Ричард.
Димитрий махнул сержанту, который ошалело таращился на руку лорда Стенли. Сержант наконец кивнул и отдал приказ стражникам; те вздрогнули, словно очнувшись от сна. Бекингем крикнул вдогонку:
– Хорошенько стерегите колдуна, ад и преисподняя!
Ричард сказал:
– Дими, останься.
Когда вышли все, кроме Глостера, Бекингема и Дими, Ричард сказал:
– Есть известия о Передире и докторе.
– Какие известия? Они живы? – Дими знал, какой милости попросит следующей, если их нет в живых.
– Мы прочли письмо Манчини. Оно разоблачает весь заговор: Гастингса, Мортона, их присных… даже королева участвовала. – Бекингем помахал листом, который держал в руке.
– А Цинтия? И Хивел?
Бекингем ответил:
– Ваш профессор расшифровал еще не все письмо. Однако они точно упоминаются в связи с Уэльсом.
Дими сказал:
– Милорд Ричард…
– Если бы ты не вызвался сам еще раньше, я бы тебе приказал. Возвращайся скорее, брат, и в добром обществе. – Ричард повернулся к Бекингему: – А к тому времени, как ты доберешься до Брекона, тебя утвердят в должности наместника Уэльса. Я добьюсь, чтобы утвердили.
– А все прочие должности Риверса? – с обычной прямотой спросил Бекингем.
– Риверсу они не понадобятся, – сказал Ричард. – Сегодня вечером к Тиреллу поскачет гонец.
Бекингем кивнул и улыбнулся широко, но без тени веселья.
– Итак, капитан Дука, идем?
– Охотно, ваша светлость.
Когда Дими и Бекингем шли к двери, оставляя Ричарда одного в зале совета, Димитрий остановился и сказал Глостеру:
– Передайте вашей матушке благодарность за тишину ее дома.
Ричард рассеянно кивнул, затем удивленно поднял взгляд. В следующий миг он тряхнул головой, помахал им на прощание и пошел к окну. С Тауэрского холма доносились крики.
Димитрий вслед за Бекингемом прошел через двор Тауэра к маленькой дверце в Белую башню.
– Манчини служил Восточной Империи, верно? – спросил Дими.
Бекингем от неожиданности чуть не выронил кольцо с ключами.
– Как вы узнали?
– Я должен был догадаться гораздо, гораздо раньше. – А может быть, и догадался, подумал Дими, но я не хотел быть шпионом. – Мы знали, что замышляется нечто против английской короны, так же давно, как… Мортон.
– Что же именно? – Бекингем открыл дверь, жестом пригласил Димитрия войти.
Внутри со скучающим видом сидели несколько людей Бекингема.
– Мортон ведь состоял при дворе, когда француженка была королевой? Он ее знал?
– Очень близко.
– Тогда, верно, его она и увидела вместо… – Димитрий попытался вспомнить слова Хивела. И Грегор там тоже был. Внезапно Дими похолодел. – Вы сказали, доктор Аргентин не из их числа, но я уверен, что он среди заговорщиков. В оставшейся части письма, возможно, говорится…
– Нужно быть очень осторожным, читая чужие письма, – изрек герцог и поднял палец.
В тот же миг четверо стражников бросились на Димитрия. Он развернулся, ударил одного локтем, другого коленом, размахнулся кулаком в перчатке и услышал, как треснула кость. К нему кинулись еще двое. Дими отбросил стонущего противника и повернулся.
Бекингем с расстояния в два ярда целил ему в голову из двуствольного пистоля. Дими уже почти бросился на него, невзирая на оружие, но узнал пистоль и понял, что на осечку рассчитывать не приходится. Он дал заломить себе руки за спину.
– Вчера, – любезно проговорил Бекингем, – я видел, что неточное попадание из этого пистоля делает с человеком, который, впрочем, на свое счастье, исцеляется очень быстро. Знаю, это вовсе не рыцарственно, но я всегда был мужланом, как сэр Кей, который управлял домом Артура, пока тот совершал рыцарские подвиги. И помните, капитан, я видел, как вы скрутили лучшего рыцаря в королевстве.
Герцог слегка кивнул, и мир Дими исчез в ослепительно-белой вспышке.
Димитрий не понимал, действительно ли он очнулся и вообще жив ли. Перед глазами было совершенно черно, и он не мог двинуться. Тут заболела голова, и он решил, что не умер: для лимба боль была чересчур сильной, для ада – маловатой.
Возможно, его искалечили и ослепили. Об этом думать было невыносимо. Тут он почувствовал на горле что-то холодное: ледяную человеческую руку. Значит, его положили в могилу, и не одного. Он открыл рот, чтобы вдохнуть, зная, что закричит, если почувствует вкус земли.
Рука трупа сместилась ему на лоб.
– Димитрий.
Голос Грегора. Значит, не могила – никто не рассчитывал бы удержать вампира под землей. И все равно тьма. Тогда, возможно, склеп. И он по-прежнему не мог двинуться.
– Грегор? Вы что-нибудь видите? Где мы?
– В каземате, где-то под лондонским Тауэром. В башне, которую, если не ошибаюсь, зовут Кровавой. Видеть я не могу. Здесь нет окна и вообще никакого света.
Кларенса положили в Кровавой башне. А потом замуровали…
– Насколько велик… каземат?
– Точно девять футов шесть дюймов на девять футов два дюйма в английских мерах.
Дими рассмеялся. Это подняло ему настроение, хотя усилило головную боль.
– Откуда вы знаете?
– Последний сустав моего мизинца имеет в длину ровно дюйм. А других занятий у меня не было.
– То есть вы можете двигаться. А я вроде нет.
– Ваши запястья прикованы к стене у вас над головой. Чувствуете стену позади себя?
– Теперь чувствую.
– А это чувствуете?
– Что?
Что-то укололо ему левую руку.
– Ой. Да.
На ногу надавила тяжесть.
– И это тоже.
– Хорошо.
– Когда вас забрали? – спросил Димитрий.
Грегор рассказал про свою встречу с доктором Аргентином.
– Не знаете ли, сильно ему повредили осколки моих пуль?
– Вряд ли.
– Schade[68]. Я надеялся, они разлетятся сильнее… Димитрий, вы же видели этого врача? Вы заметили, что он из таких же, как я?
– Да. Но я… наверное, из-за близкого знакомства с вами я подумал…
– Ясно. – Грегор что-то сказал по-немецки и через мгновение спросил: – А с вами как было?
Дими объяснил.
– Гастингс никого не убивал, – сказал Грегор, – и мистрис Шор тоже. Гастингс, не вполне доверяя Манчини, вел тайные переговоры с королевой Елизаветой. Полагаю, Манчини сделался никому не нужен; оттого-то он и писал такие длинные подробные письма.
– Из которых Бекингем взял лишь избранные места.
– Я ему в этом помог, – сказал Грегор. Наступила тишина. Потом он объяснил: – Я организовал расшифрованный текст так, что из него легко было выдернуть куски. Немецкая школа.
– Так Хивел и Цинтия…
– Про них там не было ни слова. Если в Уэльсе они случайно узнали про заговор… а не забывайте, Хивел высматривал что-то именно в таком роде… то я не могу надеяться, что они живы.
– Я могу надеяться.
– Не отрицаю, – ответил из темноты Грегор с некоторого расстояния.
– По крайней мере, если они живы, Бекингем не знает, где их искать… Погодите. Вы сказали, что не подозревали Бекингема, в точности как я. Но вы прочли письмо.
Если кто-нибудь из них предатель, то пусть это лучше будет вампир.
– В письме Манчини он не упоминался.
– Что? Как это понимать?
– Возможно, это просто была не новость. Впрочем, Манчини излагал византийскому шпиону в Генуе – его зовут Анжело Като, на случай, если нам когда-нибудь удастся воспользоваться этими сведениями, – общий план. По всему, Бекингем в этот план не входил.
– Однако мы знаем, что он с ними в сговоре.
– Возможно, они не сказали ему, что не включили его в свой план. – Голос Грегора вновь раздавался близко. Дими ощутил холодные пальцы у себя на запястьях. Грегор сказал: – I’ dacht’, i’ hö