Цинтия стояла во дворе, озираясь. Всякий раз, чувствуя тошноту и головокружение, она опиралась на трость и думала про стилет в нефритовом набалдашнике.
– Цинтия, – позвал Хивел из открытой двери дома.
Она сделала шаг, увидела его лицо.
– Вы не хотите, чтобы я входила.
– Да.
– Мэри там?
– Да.
– Тогда я войду.
– Знаю.
Она вошла и увидела Мэри. Дикий вопль вырвался из горла Цинтии. Она занесла палку над головой женщины, которая отупело сидела у камина, по-прежнему держа в ослабелой руке молоток.
Однако кто-то словно поймал и удержал ее руку. Цинтия замерла.
Наконец она выговорила:
– Это ее проклятие, Хивел? То, что с ними со всеми?
– Ее благословение, думаю. Мы забываем, что тот, кто может проклясть, может и благословить. Думаю, она пожелала им… покоя.
– Абсолютного покоя? – спросила Цинтия, глядя на застывших истуканами людей. – Пока они не умрут от голода и не рассыплются в прах?
– Возможно.
– И правильно. А теперь помогите мне найти, чем выдернуть гвозди.
Они похоронили Мэри неподалеку в лесу и забросали холодной землей. Цинтия стилетом из трости наделала в почве ямок и посеяла семена тимьяна и розмарина – отметить могилу. Она согласилась, что Мэри хотела бы оставить свой дом приютом для всех, кому нужен кров.
– А что с ними? – Хивел указал на замерших в покое людей.
Цинтия долго на них смотрела и наконец сказала:
– У меня ведь нет выбора?
– Думаю, есть. Именно поэтому вы можете их освободить.
Цинтия поежилась от несуществующего ветра, подошла к мужчине, который сидел, привалившись к поленнице. В одной руке у него был топор, в другой – медальон. Цинтия отбросила медальон прочь.
– Иди домой, – тихо сказала она. – Мы тебя прощаем.
Мужчина заморгал и уставился на Цинтию. Потом выронил топор, встал и неверным шагом побрел к Ллангорсу.
Цинтия разрезала шнурок на шее у женщины, отбросила медальон.
– Иди домой, все позади… Иди домой, отдыхай. Идите домой, вы прощены.
Король Ричард смотрел из замковой башни Ноттингема на восток. Не на юг, где щетинились копьями городские улицы и раскачивались на виселицах тела, и не на север, где над Шервудским лесом еще поднимались дымки, и уж точно не на запад.
– Так кто у него есть? – спросил Ричард, сжимая пальцы левой руки.
– Несколько изгнанников, кое-кто из родичей, – ответил Тирелл. – И все бежавшие к нему смутьяны. Это будет его гвардия, человек сто, настоящие воины. Затем бретонцы, частью наемники, частью мелкие дворяне, которые зовут Тидира «Артуром, пришедшим дать нам волю».
– В Бретани тоже в него верят? – без особого удивления спросил Дими.
– Он был спасителем Бретани еще до битвы при Бадонском холме, – рассеянно ответил Ричард. Затем вновь обратился к Тиреллу: – И?
– И византийцы.
– Точно они? – спросил Дими, опередив Ричарда.
– У них орлы и развевающиеся знамена. Целая центурия копейщиков, и все наконечники блестят.
– Каждой армии нужно что-то, чтобы затмить легенды, – сказал Ричард. – Интересно, понимает ли это Тидир? Но я уверен, он будет признателен.
– Будет. Это входит в контракт.
– Пушки? – спросил Грегор.
– Легкие, – озабоченно ответил герцог Норфолк. – Мы знаем, что у них не больше шести серпантин, и лазутчики клянутся, что на двадцать копейщиков приходится едва ли один аркебузир.
Дими сказал:
– Это не по-византийски.
– И не по-английски, – заметил Ричард. – Их корабли наверняка были перегружены; может, им недостает пороха и ядер?
Некоторое время все молчали, потом Дими осознал, что все смотрят на него.
– Такое возможно, – сказал он, – но я думаю, причина иная…
– Какая? – спросил король.
– Есть лишь одна причина не брать оружия, – ответил Дими. – Уверенность, что оно вам не понадобится. Что у вас есть нечто лучшее.
– Дракон, милорд, – сказал Тирелл.
Ричард кивнул.
– Да, – вздохнул он. – Дракон. А что насчет легкой пехоты, Тирелл?
– В каждом донесении указывается другая численность. И не оттого, что лазутчики плохи – думаю, они хороши, – а оттого, что люди и пристают к нему, и отстают по дороге.
– И отстают, – тихо повторил Ричард.
– Если и прибыль войска, и убыль останутся прежними, в Англию, где-нибудь около Шрусбери, он войдет с десятью тысячами человек. У нас примерно столько же.
– Двадцать тысяч человек, – сказал Ричард, – вдали от полей во время сева… Что ж, господа, лучше этой войне быть короткой, не то у нас будет очень длинная зима.
Что-то хрустнуло у Ричарда в кулаке. Он разжал ладонь. На пол упала раздавленная голубая скорлупка.
– Цинтия! – воскликнул Риверс. – Когда ты сюда добралась? Здравствуйте, Передир. Да вы, наверное, по воздуху летели.
Он искоса глянул на Хивела.
– Кони из мяса и костей, не из воздуха, – ответил тот.
– Вы нашли целительницу?
Цинтия ответила:
– Нет.
– Ну… после завтрашнего дня будет время поискать снова. – Риверс пожал плечами. – Или в этом не будет нужды. Анна в доме наверху.
– Здесь?!
– Они не отходят друг от друга. Стану ли я их винить? – Антони на мгновение посмотрел Цинтии в глаза. – Однако королева тяжело перенесла дорогу. Тебе надо будет на нее взглянуть.
Цинтия быстро кивнула, закинула врачебную сумку на плечо и, стуча тростью, начала подниматься по гостиничной лестнице.
Риверс спросил Хивела:
– Можете пройти еще немного?
– Сколько вам будет угодно.
Они вышли из гостиницы и пошли через деревушку Саттон-Чейни. От нее примерно на милю к западу тянулся холм шириной в несколько сотен ярдов. В дальнем его конце силуэтами на фоне закатного неба вырисовывалась группа людей, рядом с ними плескало на ветру знамя.
– Как зовется это место? – спрашивал король Ричард
– Амбиенский холм, – ответил Тирелл. – А долина внизу зовется Редмур, красная пустошь.
– Когда все закончится, она будет еще краснее. Риверс, вот и вы. И Передир. Рад вас видеть. Вы приехали из Южного Уэльса? В обход Тидира?
– В обход, иногда через.
– Видели Красного Дракона?
– Хвост ему пощекотать не успели. Но видели, что творится на его пути. – Хивел коротко рассказал, что произошло в Ллангорсе.
Все слушали молча, с помрачневшими лицами. Димитрий медленно покачал головой; Риверс повернулся обратно к Саттон-Чейни.
– И как эти люди будут сражаться? – спросил Ричард.
Хивел ответил:
– Главная нелепость магии – она способна лишь на то, что люди в силах вообразить. А все, что человек в силах вообразить, можно сделать и без магии.
Димитрий выдавил шутку:
– Даже воскрешать мертвых?
– Если бы вы хоть раз умерли, – сказал Грегор, и его очки блеснули как медные монеты, – вы бы не спрашивали.
– Передир, я сегодня не нуждаюсь в ваших загадках, – раздраженно проговорил Ричард. – Мне нужна победа. Что вы можете противопоставить их колдуну? Можете дать мне Белого Дракона, чтобы выставить его против Красного?
– Это будет ровно то, чего они хотят. Сейчас Ддраиг Гох[78] для них не более чем знамя. Но если мы выставим против него своего дракона, он станет… в некотором смысле реальным, потому что мы признаем его реальность. – Хивел указал в сторону заходящего солнца. Где-то там, за горизонтом, была армия Тидира. – Не забывайте, все, кого призвали через медальоны, знают, что Красный Дракон победит Белого.
– Так что вы будете делать завтра?
– Буду ждать шанса что-нибудь сделать, и когда это шанс представится, воспользуюсь им.
Ричард ответил с досадой, но при том и с некоторой долей мрачной веселости:
– Есть же присловье: «Не суй нос в дела чародеев»? Что ж. Здесь мы дадим им бой. Пусть приходят.
Риверс глядел на юго-запад. Ярдах в шестидесяти от основания холма тянулось полузамерзшее болотце.
– Как вы думаете, – сказал он, потирая подбородок, – не удастся ли нам какой-нибудь хитростью заманить их сюда вместо северного склона? Чтобы они оказались между холмом и болотом?
Дими спросил:
– Вы сказали, Тидир никогда не руководил сражениями?
– Насколько мы знаем. Впрочем, с ним его дядя Джаспер, старый вояка, и граф Оксфорд. – Последнее имя Риверс произнес с особой ненавистью.
– И у них изрядная доля бретонских сержантов, – сказал Дими. – Полагаю, вам известно, что они свое дело знают. И византийцы… я бы сказал, что хитростью их не заманить, а вот огнем потеснить можно. Грегор?..
Грегор осмотрел вершину холма, достал прибор наподобие морского квадранта и в слабом свете сделал какие-то замеры.
– Беглый огонь разрывными снарядами создает зону, в которой, теоретически, не уцелеет ничто живое. Однако, как вы, опытные вояки, наверняка знаете, действие этого научного закона можно приостановить, если броситься ниц и вознести молитву богине Артиллерии. – Его голос звучал совершенно ровно, выражения лица в полутьме было не разобрать. – Впрочем, богине Инженерии случалось переспорить дочь. Мне нужны несколько инженеров милорда Норфолка и люди, которые будут держать фонари.
– Вы получите лучших, – сказал Норфолк.
– Нет. Тех, что лишь немного уступают лучшим. Лучшие понадобятся завтра, выспавшиеся.
– Не пей!
Риверс поставил на стол кружку горячего вина с пряностями.
– В чем дело, Цинтия?
– Это для королевы… в нем сильное снотворное. С вином она не почувствует вкуса.
– Ой. Как-то жестоко по отношению к ней и Ричарду сегодня?
Цинтия на мгновение замерла, потом сказала:
– Да, наверное. Но ей надо поспать… ее знобит. Потовая лихорадка, наверное. Лорд Стенли тоже жаловался.
– Для тебя больной всегда на первом месте?
– Да. Вино еще есть, я принесу.
– Не надо.
– Тебе, может, и не надо.
Цинтия принесла вино и села, прислонив трость к столу. Потом ухватилась за подлокотники и сильно потянулась, чтобы расслабить плечи и руки.