– Доброе утро! – радостно сказала Эни-Каат. Капитан-лейтенант Хагет ответил точно рассчитанным кивком.
– Эра? – спросила Джо. В основном говорила она. Хагет явным образом считал даже Эру Вайду, подполковника резерва Канона и второго помощника директора СТАСИСа на П. Джексонике-ЗБ, ниже непосредственного внимания столь высокопоставленной особы, как он сам.
Иногда Джо здорово подмывало двинуть его как следует.
Эни-Каат пожала плечами:
– Влип во что-нибудь. Придет в конце концов.
Хагет нахмурился. Он был помешан на пунктуальности.
– Есть что сообщить? – спросила Джо.
Эни-Каат покачала головой. Но вдруг заворчал Дега:
– Есть тут тип по имени Ханел Шолот, у которого будут переломаны кости, если он не научится держать руки при себе!
– Не заводись, – остановила его Эни-Каат. – Я с ним справлюсь.
У Джо был собственный опыт. Она хотела спросить о подробностях, но вошел Эра Вайда. Даже не постучав. Хагет побагровел.
– Извините за опоздание. Искатель зашевелился. Я думал, что мне лучше проследить.
Настроение Хагета изменилось.
– Что случилось?
Ни один из монстров до того не передвигался. Метанодышащий, конечно, и не мог.
– Ничего особенного. Он пошел и постоял двадцать минут перед дверью Посыльного. Потом десять минут – у двери крекелена. Потом вернулся к себе.
Хагет хмыкнул.
– Детальное подтверждение гипотезы Военачальника о связи. Как нам найти, в чем здесь ложь?
– У меня такое чувство, что Искатель недружествен к метанодышащему. Но это всего лишь чувство – оно немногого стоит.
– Не меньшего, чем все остальное в этой работе.
Джо подумала, не выбрали ли ее в противовес Хагету.
Несколько раз она уже играла эту роль, имея склонность к импровизации.
Кто-то постучал в дверь. Капитан-лейтенант Хагет показал людям из СТАСИСа на дверь комнаты Джо:
– Откройте.
Сам он исчез у себя в каюте.
Оказавшись лицом к лицу с Ханелом Шолотом, Джо от изумления задохнулась. Он попытался ее обнять. Лицо его потемнело, когда она отступила.
И тут же он застыл. Краска с лица отхлынула. Джо заметила его зрачки – они не могли оторваться от Хагета.
А у того глаза были стальными.
– Ваши манеры все еще нуждаются в шлифовке, Шолот. Возможно, нам следует обратить на это больше внимания.
Вышел Дега, постукивая кулаком по ладони. На лице его было самое мрачное выражение СТАСИСа при исполнении.
– Вы забудете, что входили в этот номер, – говорил Хагет. – Вы забудете, что кого-либо здесь видели. Вы немедленно отправитесь к себе в каюту и там останетесь. Вам ясно? Или вам нужны более прямые инструкции, чем те, что были вам даны на П. Джексонике?
Джо видала перепуганных людей, но так, как Шолот, не пугался никто. И все равно она не верила в его страх. Слишком он привык считаться только с собой.
– Этот человек может стать проблемой, – заметил Эра Вайда. – Сидит и думает, как нам напакостить. И может быть, придумает.
– Может быть, – признал Хагет. – Может быть, сообразит, насколько ограниченны его возможности. Класс, не теряйте его из виду.
В дверь постучали снова. На этот раз – почтительно.
– Что теперь? – Хагет снова показал на укрытие. Шкипер Тиммербах чуть не извивался в проходе.
– Мне нужно видеть капитан-лейтенанта.
Она шагнула в сторону. Тиммербах прошел мимо, как человек, идущий на казнь. Хагет вышел навстречу:
– В чем дело?
– Проблемы на Паутине, сэр. Возможно, нам придется сменить прядь на следующем якорном пункте. Эта провисает и туманится. И еще – есть признаки распушивания.
– Сущность?
– Пока не ощущается. Но мы идем с распушиванием.
– Вы замедлили корабль?
– Еле ползем.
– Хорошо. Мне не кажется, что я мог бы здесь что-нибудь сделать.
– Здесь никто никогда ничего не может сделать. Я просто хотел, чтобы вы знали, что мы можем выпасть из расписания.
И он исчез.
– На Паутине ежегодно пропадает с десяток кораблей, – заметил Хагет.
Но не Стражи, мысленно возразила Джо. Что бы это ни было, непобедимых оно не трогало.
15
Валерена краем глаза заметила движение в дальнем конце коридора.
– Он решил прийти.
– Бесполезно, – отозвался Блаженный. – Лупо тебе не подкупить. Даже не заставить деда думать, будто ты его подкупила. Лупо – единственный человек, которому он верит. И не зря.
– Что ты можешь знать? Ты все еще ребенок.
– Я знаю, что до Симона Трегессера не добраться в обход Лупо Провика. Купить Лупо нельзя. Если так, то его надо убить. А этого он тебе не даст.
Валерена только фыркнула. Она твердо верила, что у каждого мужчины есть своя слабость. Или цена.
– Какой бы образ действий предложил ты, дитя мое возлюбленное?
– Терпение.
– Терпение? Ничего себе действие!
– Симон Трегессер стар. И болен. Пусть грязную работу сделает время.
– А в его словах больше мудрости, чем я ожидал. – Лупо Провик скосил на Валерену темный лед своих дьявольских глаз. – Ты хотела меня видеть?
Валерена поежилась. Ну и взгляд! Он преследовал ее, как призрак. Иногда казалось, что она уже раньше его видела.
– Какова твоя цена, Лупо?
– Я бесценен, Валерена.
Блаженный хихикнул. Валерена смирила ярость.
– Значит, нет надежды, что ты поможешь мне захватить власть?
– Нет.
– И окажешь мне сопротивление, если я попытаюсь?
– Разумеется. Но тебе и не нужно. Твой отец не бессмертен.
– Что будешь делать ты, если он умрет?
– То же самое. Во вторую очередь я предан Дому.
– Это будет так, даже если он умрет не естественной смертью?
– Тот, кто мертв, – мертв. Я защищаю его, а не его призрак. И я не мститель. Я тактик и стратег.
Губы его растянулись в то, что могло быть улыбкой.
– Понимаю. Возможно, ты прав. Возможно, я должна смирить нетерпение. У меня сейчас вся власть, кроме верховной, верно?
– Верно. Твой отец прощает тебе любой каприз. Иногда он об этом жалеет.
– И меня ты тоже будешь поддерживать столь же преданно, Лупо? – спросил Блаженный.
Валерена бросила на него быстрый, как укус кобры, взгляд.
– Конечно.
– Это все, Лупо, – отрезала Валерена. – Я хотела узнать то, что знаю теперь.
Провик ответил легким поклоном. И на ходу, поворачиваясь к выходу, бросил:
– Валерена, будь терпеливой. Так надежнее всего.
И ушел. Она набросилась на Блаженного:
– А ты держал бы на замке свою язвительную пасть!
– Да, матушка. А что теперь? Не могу себе представить, что ты примешь совет только потому, что он хорош.
В глазах Валерены забился огонь. Она сказала:
– Вопреки тому, во что веришь ты и все, есть все же пути к моему отцу в обход Лупо Провика.
Она уже твердо шагала к выходу и не видела, с какой улыбкой смотрит Блаженный в ее вытянутую струной спину.
16
Первые беженцы достигли развалин вскоре после начала бунта. Неприкосновенные приняли их, хотя это и грозило их запасам. Но после ухода в бункер, вызванного этим яростным звездным взрывом, Панцирь объявил:
– Больше беженцев не принимаем.
– Почему? – возразила Миднайт, у которой нашлось бы милосердие даже для гадюки.
– Потому что нас захлестнет потоп. И среди них будут участники Конкорда. Нам не надо, чтобы они здесь были, когда появится Страж. Там признают принцип коллективной ответственности, и в случае сомнений – стреляют. Мы пришли сюда, чтобы остаться в живых.
Но Миднайт продолжала спорить:
– Да это же люди, которые тебя терроризировали! Янтарная Душа, пойдем со мной.
Беженцы пришли, и Янтарная Душа их обратила в бегство. Но еще до их прибытия небеса разверзлись и осыпали искрами Мерод Скене.
В ночном небе самым ярким объектом после луны раньше была станция на стационарной экваториальной орбите южнее Мерод Скене. Но сейчас был объект и поярче.
– Корабль-Страж, – сказал Панцирь.
Он огромен.
– Он больше, чем любое человеческое сооружение, которое ты можешь вообразить.
Огненные волосы столкнулись с дождем искр. Патетическое зрелище. Почти весь арсенал гарнизона погиб при падении города.
– Ты чувствуешь город? – спросил Панцирь.
Лишь как огромный гнойник страха и боли.
Взрывы затопили горизонт и осветили подбрюшья рассеянных туч.
– Последний вздох Конкорда, – решил Панцирь. – Капкан, который наверняка сработал преждевременно. Эта раса никогда ничему не учится.
А Стражи – учатся. Верно?
– Стражи бессмертны. Им не нужно повторять одни и те же уроки каждое поколение.
Но они стали почти безумными.
– Некоторые стали странными, – согласился Панцирь. – Другие – нетерпеливыми и ужасными, как старые мстительные боги. Но в основном они делают то, для чего их создали. И делают так эффективно, что призраки их создателей должны вертеться в гробу. Эти старые пираты не знали, что им тоже пришлось бы знать свое место.
– Ты о них много знаешь? – спросила Миднайт. Она тоже вышла наружу, и Одиночка Майк держал ее, чтобы не унесло ветром.
– Знать их – работа всей моей жизни.
– Ты их уважаешь. Но если бы ты мог, ты положил бы им конец. Это так?
– Они поддерживают мир. Они расширяли его четыре тысячи лет, но за счет всего человечества и всех других рас. Колодцы знания и силы замерзли. Да, кое-чему я положил бы конец. Но не стал бы устранять невозможность Домов бесчинствовать на всей Паутине.
Одиночка Майк хмыкнул:
– Я могу придумать способ поиграть в завоевателя и не нарваться на Стражей.
– Если ты можешь, то мог бы и кто-то другой, а тогда это было сделано. Все уже было придумано и испытано. Все, что можно сделать так, чтобы не быть раздавленным Стражами и войсками Канона, для большинства Домов слишком трудно и дорого.
– А ты хочешь положить конец миру, – упрекнула Миднайт.
– Нет. Я хочу положить конец страданиям, окостенелости, застою.