– Мы разбудили тебя, государь? – прохрипело существо, роняя нити чёрной, тягучей слюны. – Прости! Пощади!
Оно улыбнулось безумно, и попыталось вонзить зубы Арнадону в запястье. Рогатый Царь силой мысли распахнул окно портала и швырнул чудовище туда. Портал закрылся.
– Цеолантис!
Высший эльф опустился на колени рядом с женой, горло той превращалось в чёрный синяк, по заплаканному лицу ручьями текли слёзы, она хрипела и харкала, не в силах произнести даже слово. Он коснулся любимой и немедля всё поправил.
– Арнадон!
Тонкие руки обвили шею короля эльфов и тот с нежностью обнял супругу, она прижалась лицом к его груди и разрыдалась, он гладил её, убаюкивал горе.
– Прости меня, любимая.
– Он обезумел! – рыдала королева. – Я думала… мы думали, что он погиб… А он…
– Узнал правду, и Тьма поглотила его, – отвечал супруг, спокойный, но искренне горюющий. – Мне так жаль, прости.
Арнадон ласково гладил Цеолантис, пока та, наконец, не отстранилась, чтобы впервые за почти двадцать лет рассмотреть любимое лицо, усталое и худое.
Над головой Рогатого Царя, по ночным небесам тянулся алый червь кометы. Бледные губы королевы задрожали, брови выгнулись, ужас вернулся во взгляд.
– Твоя миссия…
– Провалена.
– Теперь они…
– Явятся раньше.
– Что же нам…
– Время покажет.
– Но как же…
– Я не мог позволить ему убить тебя.
– О Эгорхан…
– Мы оплачем его позже. Что происходит?
Королева постаралась утереть слёзы, привести в порядок растрепавшиеся волосы, ей нужно было прийти в себя.
– Война, Арнадон, враг скоро будет под нашими стенами.
– Ещё увидим. – Рогатый Царь поднялся с женой на руках, но через несколько шагов опять опустился на колени. – Прости… кажется, мне нужно немного передохнуть… я замедлял их столько лет подряд… вымотался.
///
Портал, через который Эгорхана вышвырнули, вёл наружу дворца, в пустое пространство среди кроны. Эльф материализовался в воздухе и ринулся навстречу земле. Он рухнул на улицы нижнего города, пробив собой крышу и два яруса одного из домов. От тела осталось немногое, оно было расплёскано по чьему-то оставленному жилищу, совершенно сломанное, однако, ещё не мёртвое. Его сосуд разбился вдребезги, но разум и душа держались за осколки, не желая уходить за Кромку.
Так и лежал немёртвый мертвец, пока рядом не появилась гибкая тощая фигура, измазанная угольной пылью. Она склонилась над останками Эгорхана, приподняла воронью маску.
– Какой поразительно сильный гнев, – пробормотала безымянная. – Вижу, что привлекло Тьму… Посмотри на себя! Это ты, Эгорхан Ойнлих, разбитый и уничтоженный! Твоего дома нет, твоей семьи нет, у тебя никого не осталось в целом мире. Тебя предали, как предали Тьму, и она готова указать тебе путь отмщения. Готов ли ты пройти по нем? Защитить всё, что ты когда-либо любил?
Всем своим естеством, всем, что осталось от души, тела и разума, эльф попытался выразить согласие, ведь его гнев продолжал гореть.
– Хорошо, – тёмная оскалилась, – тогда иди!
Уничтоженное тело стало собираться воедино, каждая капля, каждый кусочек, каждый осколок, все до единой частицы стекались и объединялись, чтобы в конце он, Эгорхан Ойнлих, смог восстать.
Древний посмотрел на свои руки, тонкие, чёрные, увенчанные когтями, ощупал своё нагое тело, поглощавшее свет, хотел прикоснуться к лицу, но не стал. Вместо этого он потянулся к ушам и срезал их острые кончики. Так было надо, так было правильно.
Проводница поклонилась и протянула ему свою маску, но получила отказ. Эгорхан всю жизнь был Сорокопутом и это останется неизменным. Восставший и обновлённый он вышел из чужого дома, зашагал к великому ясеню. Тёмный эльф не прятался, и не лез на глаза, он просто шёл по улицам, чьих жителей переселили подальше от войны.
Эгорхан обнаружил новые возможности, которыми наделяла Тьма, – его руки могли обращаться длинными побегами, колючей лозой, что пробивала сталь и рвала плоть. В сердце тлел гнев, а если на глаза попадалось живое существо, тёмный огонь становился невыносимо горячим, тогда эльф нападал. Жизни соплеменников потеряли для него священность, лоза прорастала в них и разрывала. С каждой отобранной жизнью Эгорхан чувствовал себя немного лучше, двигался быстрее, легче, дышал глубже.
В корнях великого ясеня росли рощи ясеней обычных, малых, крохотных как поросль клевера у подножья взрослого дерева. В одном месте ясеневый лес обступал берега озерца. Место было охвачено паутиной сложных чар, которые сплёл сам Рогатый Царь, заклинанием лжи и обмана, скрывавшим путь к тайне. Оно опиралось на принцип общеизвестного секрета, – чем больше эльфов знали о существовании тайны, тем сложнее было найти к ней путь. Но Эгорхан уже бывал здесь, его посвятили в суть и провели по тропе, отмеченной незримыми знаками, чтобы чары не смогли заморочить голову. Вскоре он вышел ко входу в небольшую пещеру, прямо под одним из громадных корней. Дыра в земле неподалёку от берега; по бокам от неё высились каменные пьедесталы, на правом сидела статуя лисы, на левом, – барсука.
Когда Эгорхан приблизился, глаза статуй ожили потусторонним светом, из каменных оболочек вышли духи-хранители, приставленные стеречь вход тысячи лет назад. Их нематериальные тела преградили путь и нависли над нежеланным гостем, а тот пошире раскрыл рот. Наружу выплеснулась чёрная паутина, вязкой сетью она охватила стражей и стала убираться обратно. Лиса и барсук бились отчаянно, выли и рычали, но прочность паутины зависела от силы тёмных чувств, а гнев Эгорхана Ойнлиха был бесконечен. Тьма поглотила духов целиком, каменные статуи растрескались и пали с пьедесталов.
Тёмный эльф молча шагнул под землю, узкая лестницы холодила ступни, воздух пах сыростью. Эгорхан двигался под корнями великого ясеня, сквозь запутанный лабиринт, освещённый только волшебными огоньками, погибавшими, когда он приближался. Клокочущее чёрное сердце провело безошибочно, на самое дно, в небольшую круглую залу со стенами, исписанными древнейшей, примитивной живописью.
Там стоял Алтарь Алтарей, Колыбель Богов, – грубый, светло-серый камень, неровный куб, украшенный резьбой по всем бокам, треснувший, со сбитыми углами и тёмным, несмываемым пятном в самой середине верхней плоскости. Придание гласило, что здесь, на этом камне, когда ясень был ещё молод, рождались и получали имена самые первые боги Валемара, такие как Хорн или Йеггарии, почти забытые ныне.
Эгорхан Ойнлих молча приблизился, замер на несколько тягучих ударов сердца, и, наконец, коснулся холодной поверхности. С рук на алтарь потекла, жадно захватывая пространство, Тьма, и тысячи мёртвых богов кричали из неё: «Мы вернулись домой!»
///
Поддерживаемый хрупкой супругой, Арнадон вышел из королевских покоев. Высокородные эльфы кланялись владыке лесов, скрывая выражения неимоверного облегчения на лицах. Времена настали тёмные, основа эльфийского могущества – их волшебство – изменяла им, и положение Лонтиля становилось всё более тяжёлым. Великий Сорокопут сложил голову, Вечный Принц не мог остановить врага до подходов к столице и в этот час возвращение монарха из затворничества было ответом на молитвы многих.
Полководцы описали Арнадону положение дел, показали диспозицию, доклады разведки, представили свой план обороны; в это время вестовые неслись к его сыновьям, заодно разнося благую весть: Рогатый Царь вернулся!
Гильдарион Алтуан, как только получил послание, оставил полевую ставку, и провесил портал к следующему из братьев, повторяя это, он собрал всех и с ними перенёсся в Аскариат. Принцы явились на военный совет, поклонились отцу.
– Мы готовы исполнять твою волю, государь, веди нас!
Арнадон Освободитель улыбнулся. Он выглядел предельно усталым, осунувшимся, только глаза по-прежнему излучали силу.
– Мне нечего добавить либо убавить. Вы проявили себя с лучшей стороны, благородные владыки. Единственное: хочу сей же час почтить память брата моей жены. Эгорхан принёс великую жертву, он и его дом спасли армию Лонтиля, спасли всех нас. Именно таким он войдёт в историю и будет служить вечным примером для грядущих поколений. Именно таким мы его запомним. Когда враг придёт, мы сокрушим его и погоним прочь с именем Эгорхана Ойнлиха на устах! – Арнадон поднял открытую ладонь. – За Великого Сорокопута!
Князья и чародей повторили жест в едином порыве и под сводами залы разнеслось имя павшего героя. Стоило этому свершиться, как древний великий ясень, бог-древо, и душа Лонтильских лесов, качнулся. Где-то глубоко внутри, под его корнями, раздался многоголосый рёв, и все чародеи, связанные с Астралом, все друиды, способные слушать голос природы, схватились за головы. Царь-Ясень стонал!
Дрожь нарастала, голос дерева крепчал, вибрировал в астральных телах причинял мучительную боль. Тяжелее всех было друидам, лаушани и айоннам, – они кровоточили из глаз и ушей, раздирали свои лица, бились в припадках и крушили всё вокруг. Рогатый Царь застыл с выражением ужаса на лице, его глаза смотрели в одну точку, пока разум спускался в глубину подземелий, к хранилищу, о котором знали все, но которое нельзя было найти. Он заглянул в покои Алтаря Алтарей, вздрогнул и вернулся обратно.
– УСЛЫШЬТЕ МЕНЯ!!! – Голос Арнадона перекрыл творящийся хаос и оградил всех от страданий божественного древа. – У меня один приказ для всех вас: настройте портал на Вадаэнтир и выводите армию! Выводите всех! В городе не должно остаться ни единой живой души! Все из вас, способные распахивать порталы, должны немедленно помочь в эвакуации! Приступайте! Столица должна опустеть!
Никто не посмел даже задуматься, асхары бросались к своим войскам, чародеи с друидами помогали друг другу, малые божества леса, духи, представители союзников, – все начали исполнять волю Рогатого Царя неотложно. Сам он обратился к старшему из сыновей:
– Отправляйся к летучим отрядам, собери их всех, всех до последнего эльфа и не-эльфа и уводи на юг!