Каждое крупное формирование сопровождали чародеи – стояли в середине, либо парили над головами солдат, укрытые чарами незримости; друиды вырастили в тылу небольшую рощу, где обустроили лазарет; айонны пребывали рядом с единорогами; оборотни и феи находились вне обозримых позиций, они должны будут сыграть особую роль, когда и если наступит нужный момент.
Всё это воинство могло внушить истинный трепет, но с другого конца в долину изливался бесконечный поток. Люди собрались великим числом, тысячи племён, сотни кланов, десятки народов. Одни двигались колышущимися толпами, другие умели держать строй, третьи облачились в бронзовую чешую, четвёртые пришли голышом, имея при себе лишь щиты, шлемы и оружие. Человечество западного мира во всех своей пестроте и невероятном количестве.
Впереди шествовали гигантские бахомуты, – десятки боевых зверей, закованных в природную броню, а затем покрытых бронзовой. Они широко разевали пасти и ревели, неся на спинах башенки с лучниками; были и другие приручённые твари, те, что поменьше, коротконогие и зубастые. Эльфы прозвали их панцирными шипомордниками, те рвались с цепей, лаяли и хрюкали, предвкушая мясо.
Огромными красно-белыми скалами возвышались над людским морем передвижные алтари. Кровь текла по каменным ступеням ручьями, но ни одна капля не касалась земли, – камень впитывал всё. При этом статуи людских богов сияли энергией, видимой сквозь призму Астрала.
За всем этим с огромной высоты наблюдал Арнадон Освободитель. Владыка лесов поднялся на крыльях магии чтобы, как уже делал раньше, обозревать картину битвы целиком. Он не намеревался вмешиваться сегодня, как не вмешивался все прежние разы. Доселе старший сын справлялся, хотя… созерцая объединившуюся тьму человеческих сил, Рогатый Царь испытал смутные сомнения.
«Государь,» – донёсся издалека голос Гильдариона, – «дозволь начинать».
– Командуй, сын.
Далеко внизу запели боевые роги и тысячи элементалей зашагали вперёд. За ними, неспешно, поигрывая огромными дубинами, пошли эттины. Гоблинские летуны в количестве семи сотен нетопыриных всадников, устремились на север. Каждый нетопырь держал в когтях обвязанную верёвками магическую сферу. Оставив позади человеческий авангард, летуны сбросили зачарованные сферы, а когда те упали на смертных, – взорвались, освобождая призывающие чары Злобных Шершней. Рои неисчислимых магических насекомых с жужжанием набросились на людей, жаля без продыху и пощады. По замыслу Гильдариона смертные должны были преодолеть середину Нан-Маргула раньше, чем эльфы, и чтобы стало так, шершни поторопили их.
Передний край человеческой армии был неровным, рваным, она явно не умела действовать слажено, разные части придерживались родоплеменного деления, у каждой группы находился собственный командир; одни тащились, другие вырвались вперёд. На общем фоне образцово двигались те отряды, что пришли на войну из больших человеческих городов. Эльфы, однако, двигались ещё медленнее, шагали за эттинами на расстоянии шестисот пятидесяти локтей[22] в безукоризненном порядке.
Гильдарион обучал их несколько лет, он же составил набор доспехов и оружия для грядущей войны. Пехотинцы несли на себе грудные панцири тонкой стали; животы прикрывала броня из множества пропитанных клеем слоёв льна, длинные полы её опускались до середины голеней. В левой руке каждый эльф нёс лёгкий щит, прежде всего потребный от стрел и камней, в правой же было копьё длиной в семь с половиной локтей[23], – целый лес из двадцати тысяч копий.
Каждая фаланга имела глубину в двадцать шеренг и ширину в двести пятьдесят эльфийских корпусов; каждый солдат носил конический шлем с открытым лицом, чтобы хорошо всё видеть и слышать команды. Строй был не очень тесный, и всё же, эльфы двигались как единый организм, сплочённые, невозмутимые и недостижимые благодаря длине оружия.
Пока что каждая битва кампании доказывала, что принц Гильдарион изобрёл совершенно ультимативное оружие, даже без боевых чар сами фаланги обладали невероятным боевым потенциалом.
Волна людей, поторопленных шершнями, уже захлестнула реденькую рощицу посередине долины и без труда прошла её насквозь. Бессмертные же преодолели только половину расстояния до рощи.
Впереди человеческого войска двигались бахомуты, их рёв и бой барабанов были слышны даже в небесах. Столкновение наконец произошло. Бахомуты врезались в нестройные ряды элементалей и стали двигаться насквозь, вминая духов земли обратно в родную стихию. Единицы зверей оступились, были задержаны, облеплены, а потом похоронены в живых курганах вместе с погонщиками и стрелками. Большинство, подавив многих элементалей, вырвалось на эттинов.
Те заревели и бросились на громадных зверей. Бахомуты стали таранить великанов, валить их на землю своей страшной массой, давить, раскусывать, а двуглавые в ответ замахали дубинами. Тем временем чуть севернее элементали схлестнулись с авангардом человеческой армии. Духи стихии не боялись стрел, копий, дубин и топоров, убивали смертных с одного удара, не ведали усталости, однако, людей было несметное множество. Успев сокрушить по десятку, по полтора, элементали теряли стабильность под градом ударов. И всё же, они приносили великую пользу.
Эльфы ещё не вступили в бой, а враг уже потерял тысячи самых ретивых и безрассудных воинов. Счёт смертям продолжил расти, когда люди оказались среди бушующих гигантов; земля дрожала под ногами бахомутов и эттинов, они валяли друг друга, били и грызли, походя давя букашек. Тем не менее, смертные продолжали течь мимо колоссов реками и вновь обретали вид пугающей волны.
Когда между ними и фалангами оказалось меньше пятисот пятидесяти локтей[24], эльфы остановились, а чародеи завершили общее плетение Цепких Лоз. Они бросили его под ноги смертным и перекрыли долину от края до края полосой непроходимой земли в полторы сотни локтей. Вместо обычных трав появились побеги длинных, колючих лоз, покрытых тёмно-зелёной корой. Они были живыми, хватали и обвивали всё, что двигалось, давили и душили.
Яростное наступление вновь замедлилось, одни люди погибали в объятьях волшебных растений, а другие пытались идти по их телам и отбиваться от ростков. Именно тогда шесть тысяч эльфийских лучников дали залп из длинных составных луков. Они накрывали врага дождём смерти раз в два удара сердца и сосредотачивали стрельбу на разных участках, направляемые чародеями.
Люди не могли повернуть назад, а потому гибли тысячами каждое мгновение. Пересекшие поле Цепкой Лозы, нарывались на стену Лиловой Пыльцы. Там, где она попадала на кожу, взбухали и лопались язвы, исторгавшие облачка смертоносного газа. Чародеи пристально следили за тем, чтобы ветер не подул на юг.
Тем временем гоблинские летуны вернулись из тыла. Они вновь распростёрли крылья над ревущим океаном человечества, только на этот раз вместо шершней вниз упали дротики. Гоблины горстями рассыпали простые железные стержни, заострённые с одной стороны и снабжённые крылышками с другой. У каждого дротика был смещённый центр тяжести, падали они всегда остриями вниз, и успевали набрать такую скорость, что пробивали человека насквозь.
///
Принц Гильдарион, следивший за всем с возвышенной точки зрения через дальнозрящие чары, чуть склонил голову к одному из связных:
– Пора, перекрывайте поток.
Магия позволяла эльфам победить одну из самых больших бед войны, – медлительность передвигающихся армий. Благодаря астральным воротам бессмертные могли перебрасывать силы на огромные расстояния за очень малое время, так что к Нан-Мангулу прибыли задолго до людей. Им хватило времени на все приготовления, в том числе и на создание фальшивой рощицы посреди долины. Почти вся тысяча деревьев была, на самом деле, древоходами.
Приказ главнокомандующего унёсся в тыл, к друидам. Те воззвали к своим слугам протяжной песнью творения. Древоходы пробудились и начали разрастаться. Они тянулись ветвями друг к другу, наращивали прочную кору, создавали высокую стену, что перегораживала всю долину поперёк. Едва ли Гильдарион уповал, что она будет нерушимой, однако, стена даст время переварить всю ту невероятную массу врагов, что уже оказалась перед эльфами.
///
Чародеи могли сами устроить великое истребление, собраться вместе, в хоровод, зачерпнуть из Астрала огромную часть гурханы и ударить чем-нибудь массовым, смертоносным. Но пока что принц не велел. Массивные плетения создавались долго, а ещё они любили выходить из-под контроля и выжигать одарённых. После войны с Круторогими чародеев и так сохранилось чуть больше тысячи, а за стеной осталась ещё половина несметного воинства. Чтобы одолеть его, понадобится вся волшебная мощь.
А вот что чародеи всё-таки сделали, так это помогли эттинам добить гигантских бахомутов. Одиннадцать великанов погибли, ещё десяток получили раны, требовавшие немедленной помощи, и отправились в тыл сквозь астральные ворота. Оставшиеся двадцать пять эттинов оказались посреди моря букашек и с радостью начали лупить. Они были достаточно глупы и кровожадны, чтобы участвовать в войне просто ради наслаждения смертью и вот, настало их время. Эттины топтали, крушили, пожирали; дубины без устали поднимались и рушились, переломанные тела людей отправлялись в полёт. И, видя это пиршество смерти, принц Гильдарион приказал основной армии наступать.
Чародеи спешно развеяли остатки всех заклинаний, что успели применить, расчистили путь для пехоты. По флангам выдвигались крылья быстроногих сэпальсэ, конница пока что не спешила вырываться вперёд, мохобороды шагали между фалангами, а гоблины держались за ними, как и движущиеся холмы. Армия Лонтиля атаковала, первые пять шеренг опустили копья, офицеры велели держать равнение.
А впереди бушевало море человеческих тел. Сколько их оказалось по эту сторону стены? Сто тысяч? Сто пятьдесят? Двести? Ужасающее множество! Быть может, принц Гильдарион был прав, печалясь о невозможности мирного сосуществования… а быть может эту неконтролируемую угрозу надо было поскорее извести, пока она не поглотила всё вокруг?