Они шли, сопровождаемые снегопадом и растущим числом горожан. Эти стремились к Обадайе как мотыльки к горящей свече, зачарованные, трепещущие. Не пройдёт много времени прежде чем в них тоже начнёт гореть пламень «святого духа». Юноша брёл словно бы бесцельно, шагал по кривым улочкам, слушал колокола и вой. Люди сыпались из домов, рыдали, рвали волосы на головах. Северянка то и дело хваталась за клинок, но Исварох останавливал её.
– Да что же это?! – рычала она.
– Великая скорбь, – ответил Оби грустно, – Папа умер сегодня, амлотиане осиротели.
Юноша остановился, посмотрел вверх, на огромное здание, – один из тех громадных, украшенных барельефами и мозаиками кубов, что звались «палаццо». Этот был самый большой из виденных Улвой, помпезный и вычурный. А ещё самый пугающий.
– Изнутри несёт тленом, – сказал Исварох.
– Ибо все там погибли давно, – согласился Оби. – Это печальное место зовётся Палаццо Риджанни. Когда-то жизнь здесь била ключом, граф был богат и привечал талантливых людей. Он давал им кров и заказы, всячески поддерживал. На редкость праведный был человек. Но когда прискакала Пегая, его сердце поддалось ужасу, граф заперся в своём доме вместе с семьёй, армией охранников и припасами, отказался впускать или выпускать кого-либо.
– Замуровал себя? – Улва поёжилась.
– Да. Увы, это не остановило Пегую, ведь она скачет по воздуху как по земле. Весь род Риджанни закончился внутри, похороненный при жизни. Обезумевший граф ушёл последним, совершив смертный грех самоубийства, когда пятна стали появляться на его теле. Будьте здесь.
Он пошёл к запертым вратам и те осыпались ржавой пылью, пропуская Оби внутрь. Новоявленные последователи стали молиться вразнобой, некоторые пали ниц, вызвав раздражение северянки.
Исварох прислушивался, пытаясь выделись в овечьем стаде волка. Все эти случайные людишки были безвредны, однако, не так давно к ним присоединился один особенный. Он хорошо прятался от слепца, молчал, вёл себя тихо, но мечник чувствовал потаённую силу, грацию опытного воина. Этот даже дышал иначе, у него были могучие лёгкие… А, вот и он, подкрадывается неспешно, даже снег под ногами не хрустит. Прошёл мимо Улвы, девчонка вздрогнула, – чутьё у неё отменное, – но не обернулась, слишком отвлечена. Исварох приготовился выхватить клинок и рубануть, но незнакомец замер, так и не приблизившись на расстояние удара.
– Мир тебе, мастер Исварох. – Сказано было на языке хассун, чужеродном и малоизвестном в этой части мира. – Бывший ученик шлёт приветствие и зовёт на встречу. Он будет ждать тебя после заката близ фонтана Деври, только сегодня. Ты не обязан являться, мастер Исварох, это просто возможная дружеская встреча.
– Что за ученик? Когда-то у меня их было много.
– Он велел передать, – самый нерадивый…
Земля под ногами вздрогнула, люди на улице загомонили громче. А всё оттого, что Палаццо Риджанни начал оседать под своей тяжестью. Камень превращался в жирный чернозём, отваливались и рассыпались огромные комья, дворец превращался в холм. Буйная зелень прорастала среди зимы, поднимались деревья и кустарники, зрели плоды. Всё происходило прямо на глазах, будто проносились десятилетия пока, наконец, чудо не обрело окончательную форму.
Люди вошли в огромный сад где был ковёр из трав и крыша из крон, где пели птицы и воздух пах летним зноем, где из камней били ключи и где под раскидистой оливой сидел юный мессия. Он устал и задремал в корнях, такой хрупкий и умиротворённый, а обращённые рассаживались вокруг на коленях. Нищие, прачки, золотари, стражники, кожевенники, фонарщики, воры и уличные проповедники, – человеческий сор, который юноша подобрал. Что ж, тот, первый Сын Божий тоже набирал апостолов из кузнецов, рыбаков да мытарей.
Исварох и Улва встали рядом под ветвями оливы, они были здесь чтобы защищать его.
///
Их становилось всё больше. Весть о саде в тени трёх великих гор начала затмевать скорбь по ушедшему понтифику. В конце концов Пий Четвёртый был уже мёртв, а его подданные всё ещё нуждались в чуде. Они входили словно в иной мир, оставляя все беды позади, дрожащие дети в поисках убежища и защиты. Сад принимал их, кормил и поил, согревал и очищал.
Мессия рассказывал басни и притчи, его мягкий голос заставлял людей улыбаться, а время – течь иначе. Казалось, что мир вне сада жил намного быстрее и суматошнее, тогда как внутри тянулись многие спокойные часы.
Закончив проповедь Обадайя умолк, ему требовался отдых. Паства следила за ним с обожанием, но потом тоже стала укладываться среди цветов. Сонные овцы, опьянённые чувством безопасности.
Улва была рядом с мальчишкой почти всё время, пока слепой мечник обходил чудесный уголок. Исварох ожидал, что вот-вот, совсем скоро придут папские солдаты.
– Он сказал, что ты можешь идти. – Воительница подошла к нему почти неслышно. – Сегодня ничего дурного не случится.
– Вот как? Что ещё он сказал?
– Только это, – она явно была раздражена, как и всегда. – Что происходит, пожри вас Гедаш? Ты уходишь? Куда? Что мне делать со всем этим сбродом?
– Видимо я должен встретиться кое-с-кем. Скоро вернусь. Будь рядом с ним, даже если он уверен, что опасности нет.
– Эй…
– Ты взрослая девочка, бдительная, сильная, а твоё мастерство обращения с клинком постоянно растёт. Уверен, справишься, только больше прислушивайся к чутью.
На некрасивом её лице появился румянец, отчего дева-воительница разозлилась пуще прежнего.
– Проваливай уже, старик!
///
Фонтан Деври был одним из величайших шедевров зодчества, которыми Папы украшали свой город. Грандиозный ансамбль из трёх сотен статуй: ангелов, несущих Благовестие, и подвижников Церкви, творящих Деяния. Немалая часть сюжетов Слова Кузнеца воплотилась этим фонтаном и в былые времена площадь вокруг него не затихала даже зимними ночами. Теперь же был холод, была грязь, и были крысиные тела, вмёрзшие в неё до весны. Дома с заколоченными окнами тоскливо молчали, нигде не чувствовалось жизни.
Слепец неторопливо шёл вдоль бортика, прислушиваясь. Он уже знал, что на сопредельных улицах засады нет, и что среди трёх сотен фигур затесалась три сотни первая. Она дышала и обладала сердцебиением. Встав неподалёку, Исварох скрипнул ворчливо:
– Хватит притворяться.
Фигура пришла в движение и скоро оказалась напротив мечника.
– Яро приветствую, старый друг! – раздался хрипловатый, но бодрый голос. – Рад, что ты ещё не сдох!
Вместо слов слепец пустил в ход меч, – остриё блеснуло перед лицом «ожившей статуи», а воздух взвыл от соприкосновения с режущей кромкой.
– Хорошее подражание, но не идеальное. В настоящем Кельвине Сирли намного больше жизни.
– Убери это от моего лица, старый полумёртвый дегенерат! Позволь напомнить, что в отличие от тебя я старюсь как подобает простому человеку!
– Всё равно слишком стар.
– Ну прости, язви твою душу, время беспощадно!
Исварох подумал ещё немного и убрал клинок обратно.
– Где оставил глаза, Иса-джи?
– Там же где ты – свою молодость, нерадивый ученик.
– Хо! В таком случае, это было эпично!
– Зачем ты хотел меня видеть, Кельвин?
– Из чистого любопытства. Погребальщик в Астергаце, – неожиданная картина. И не любой погребальщик, а знаменитый Исварох из Панкелада. Ты явился в разгар Пегой, прошёл через ворота, которые нынче не откроют даже трубы ангелов, и люди запархали вокруг тебя как мухи вокруг огромной кучи навоза. Что происходит, Иса-джи?
– Происходит то, что ты не изменился, маленький злобный клеветник, лжёшь как дышишь, а ноздри твои шевелятся даже во сне. Праздное любопытство? Чушь. Ты в этом проклятом городе лицемеров с какой-то целью, и видеть меня хотел, чтобы убедиться, – твои планы вне опасности. Безумная Галантерея, да? Там ты предпочёл служить, вместо того, чтобы отплатить нам добром и окончить школу Дракона?
– «Отплата добром» вашему цеху длится веками, прости, но я не для того обрёл свободу, чтобы лишиться её вновь и навсегда.
– И я шёл сюда сквозь ночь, чтобы вернуться к этому древнему разговору? Избавь.
– Хорошо, Иса-джи. Тогда, может, поговорим о том, что ты устроил в Парс-де-ре-Нале годков этак десять, нет, девять назад! Великий Пожар одна тысяча шестьсот сорок первого, десятки тысяч смертей, раненным и вовсе несть числа и всё это началось… с тебя, Иса-джи.
– Ты знаешь? – как из-под могильной плиты спросил Исварох.
– Я там был, – мрачно ответил Кельвин. – Даже видел тебя незадолго до. Правда, не сразу понял. Все погребальщики на одно лицо, а ты в моей памяти ещё не был слеп. Надо было присмотреться к мечам, но… да что там, я сам собирался тебя утихомирить, когда вы с купленными стражниками ввалились в «Дух приключений». Не понадобилось. Честно говоря, до сегодняшнего дня я думал, что ты мёртв, что Ян Кат догнал тебя и порубил в крошево.
– Я смог уйти. – Объяснять что-либо Исварох не стал.
– Да… и что ты делал после того пожара, Иса-джи?
– Продолжал искать серого мага. И нашёл в скором времени. Но его у меня выкрали, – то стало последней каплей терпения нанимателя. Мне самому пришлось спасаться.
– Девять лет в бегах, – задумчиво произнёс наёмник, – без покровителя, без друзей, без… глаз. Но ты жив, и я выражаю восхищение, старик.
Погребальщик молчал.
– Твоим нанимателем был некий Белый Кит, верно? Чего он хотел от Тобиуса Моли?
– Не всё ли равно?
– Утоли моё любопытство, Иса-джи. Ты больше не обязан хранить ему верность, бывший патрон объявил награду за твою голову, ну же?
Исварох некоторое время стоял неподвижно, раздумывая над всем и ничем, холодный зловонный ветер трепал его плащ и бесцветные волосы, тонкие губы кривились.
– Ты давно здесь обосновался, Кельвин?
– А что?
– Есть надёжное пристанище для пары лишних ртов? Скоро оно может мне понадобиться.
Одноглазый помедлил, хотя должен был отказаться тот же час.