Святилище сделалось таким популярным, что войны, терзавшие темпераментную Грецию, его не трогали. Считалось жутким грехом обидеть Аполлона и его жрецов. Поэтому в Дельфах хранили свои сокровища чуть ли не все греческие города – вроде как сейчас в швейцарских банках. Каждый город строил специальную сокровищницу.
Потапов всё это послушал, полюбовался на изящную сокровищницу афинян, на то, что осталось от «сейфов» Сикиона и Сафноса, и спросил:
– А где сейчас эта дырка, через которую поступают ядовитые газы?
– Дырка закрылась во время древнего землетрясения, – сказал гид. – Больше Аполлон с людьми не разговаривает.
– А может, Пифон весь выветрился, и запаха не стало, – предположила туристка из Первоуральска.
Потапов почесал в затылке. Он сильно надеялся раскопать дырку и добраться до Пифона.
– Слышь, – прошептал Потапов Сидорову, когда гид начал рассказывать про дельфийский театр. – Значит, Пифон и вправду умер, раз запах был?
– А вот и нет, – возразил Сидоров. – Если живого дракона или человека запереть в пещере, он же мыться не будет, а от грязного тела запах неприятный. Когда у нас в общаге душ сломался, знаешь, как все пахли! Любой Пифон обзавидуется. Опять же некоторые физиологические процессы живого организма… м-м-м… тоже запах дают. А раз вонь продержалась три тысячи лет, это как раз доказывает, что Пифон жив! Если бы умер, то за столько времени стал бы скелетом, а скелеты почти не пахнут. Это я тебе как медик говорю, мы весь первый курс скелеты разбирали по анатомии.
Когда экскурсия закончилась и все пошли к автобусу, Потапов сказал гиду:
– Я дальше с вами не поеду. У меня тут родственник живёт, я бы хотел с ним повидаться. А на обратном пути вы меня подберёте, когда в Афины поедете.
Тут весь автобус Потапову жутко позавидовал, особенно те, кто из Екатеринбурга и окрестностей. Потому что иметь родственника в Греции или другой тёплой стране – мечта любого уральца.
– Как? – поразился гид. – Вы не хотите поехать с нами и увидеть гору Киферон, на которой фиванский царь Лаий велел бросить собственного сына-младенца, будущего знаменитого царя Эдипа, победителя Сфинкса? Вы не хотите лицезреть древние Фивы? Вы не желаете побывать в знаменитом Фермопильском проходе, где триста спартанцев (а также несколько тысяч феспийцев) сдерживали натиск персов?
– Хотим, – вздохнул Потапов. – Особенно феспийцы меня интересуют – я даже слова такого не слышал, а тут сразу несколько тысяч! Но родственники – это святое.
– Это да, – согласился гид-грек. – Это по-нашему.
– И я тоже останусь, – сказал Сидоров. Ему очень хотелось поглядеть Фивы, Фермопилы и прочие чудеса. Но он же обещал помогать Потапову. К тому же неизвестно, что интереснее – мёртвые спартанцы или живой Пифон.
– У вас тоже родственники в Дельфах?
– Нет, у него невеста, – быстро наврал Потапов.
Сидоров вздрогнул и нервно оглянулся.
– Мы с родственником хотим женить Сидорова на нашей двоюродной племяннице, – объяснил Потапов. – Её зовут… э-э-э…
– Лернейская гидра, – шёпотом подсказал Сидоров из подвигов Геракла. Он помнил, что Геракл убил Лернейскую гидру, так что его холостому состоянию ничего не угрожает.
– Лернейская гидра, – послушно повторил Потапов, напрочь забывший все греческие имена. – Лерочка очень милая девушка, а Сидоров у нас вообще орёл. Вот если понравятся друг другу… ну, мы вам на обратном пути всё расскажем.
– Как интересно! – всплеснула руками женщина из Первоуральска. – Прямо сериал!
И автобус с туристами уехал дальше смотреть достопримечательности. А Потапов и Сидоров остались спасать Пифона.
Глава 4. Тяжкие будни французских археологов
Когда экскурсия скрылась из виду, Потапов достал из чемодана лопату и обошёл храм Аполлона, примериваясь.
– Где-то здесь надо копать, – сказал он. – Гид говорил, что под этими колоннами было подземелье с дыркой внутрь горы.
– Тут нельзя копать, арестуют, – оглянулся Сидоров. – Это же музей.
– Кому нельзя, а кому можно, – возразил Потапов, делая первый, пробный тычок лопатой в ссохшуюся землю. – Мы с тобой – французские археологи.
– Что?!
– Ну чем ты слушаешь? Гид рассказывал, что за много сотен лет землетрясения порушили все храмы, поломали колонны и засыпали землёй со склонов Парнаса. А сверху всего этого строительного мусора поселились крестьяне, получилась деревенька Кастри. Потом приехали французские археологи и сказали: «Здесь лежит великий храм, самое знаменитое святилище древнего мира». Они переселили жителей, переставили на другое место деревню и раскопали Дельфы. Мы с тобой будем изображать французских археологов. А что такого? Ты когда-нибудь видел живого французского археолога?
– Нет, – признал Сидоров.
– Вот и я не видел. Я думаю, их никто не видел, это символ. Мифическое существо. Так что вполне возможно, что они именно так и выглядят – трёхголовые и с хвостами.
Но земляные работы шли туго. Во-первых, Потапов боялся что-нибудь повредить и ковырял лопатой медленно и аккуратно. Во-вторых, земля ссохлась и затвердела как камень. В-третьих, мешали экскурсии. Толпы народа приходили и уходили, и гиды говорили: «Вы видите колонны прославленного храма Аполлона. Внизу, в подземелье, сидела пифия на треножнике, вдыхала ядовитые газы, поступающие из горы от замурованного Пифона, и говорила невнятные пророчества. А это – символическое изображение змея Пифона, поставленное сюда современным скульптором», – и показывали на Потапова с лопатой. Потапов очень обижался – он считал, что внешне просто вылитый французский археолог, а не символическое изображение какого-то дохлого змея.
Но главное – Потапов был совершенно не уверен, что копает в нужном месте. Он прикладывал ухо левой (любимой) головы ко дну каждой выкопанной ямки и прислушивался: вдруг Пифон что-нибудь скажет или изнутри постучит, как граф Монте-Кристо в замке Иф.
– Мы так до Нового Года искать будем, – заметил Сидоров. – Надо, как в медицине – сначала диагноз, потом лечение. Я придумал: нужно взять фонендоскоп и прослушать все скалы. Пифон большой, сердце у него, наверное, с холодильник, если не больше, стучит громко. А здешние камни хорошо звук проводят. Где услышим сердцебиение, там и копать будем.
– Гениально! – восхитился Потапов. – Давай сюда фонендоскоп.
– Где ж я тебе его возьму? – развёл руками Сидоров. – Я его на курорт не беру.
– А в книжках и фильмах врачи всегда носят с собой всё необходимое, – упрекнул Потапов. – Я сколько раз видел в кино: у доктора с собой чуть ли не передвижная операционная, даже если он просто за хлебом пошёл. А уж фонендоскоп-то обязательно, во всех сериалах так: врач может выйти на улицу без трусов, но с фонендоскопом.
– Да? – искренне удивился Сидоров. – Вот какие странные представления о медиках в народе. Наверное, я ещё не настоящий врач, если фонендоскопа с собой не ношу. Значит, надо найти настоящего врача и украсть у него фонендоскоп.
– Не выйдет, – отказался Потапов. – Драконы воровать не умеют, это закон природы.
– Но я-то не дракон! К тому же мы не насовсем украдём, а временно. К вечеру вернём.
– Ну, давай попробуем, – заколебался Потапов. – Но у меня практики нету, я никогда ничего не крал.
– Я вообще-то тоже, – признался Сидоров. – Но я прочитал много детективов и теоретически знаю, как это делается.
Они спустились со склона Парнаса и пошли в деревню поискать медпункт. Им оказался милый белый домик, увитый плющом.
– Приличные грабители сначала должны вырезать алмазом стекло, – озабоченно сказал Сидоров. – Потом при помощи длинной палки с приклеенным пластилином квадратиком из картона надо отключить сигнализацию…
– Ой, как сложно, – огорчился Потапов. – Где же я тебе алмаз возьму? И палку с квадратиком? Давай просто зайдём и сделаем вид, что я болею. Пока доктор будет смотреть мне горло, ты схватишь фонендоскоп и убежишь.
– А ты?
– А я… м-м-м… я же болею, бегать не могу.
– Но ты же не взаправду болеешь?!
Потапов прислушался к своему организму. В организме всё было тихо, только есть хотелось.
– Не болею, – согласился он. – Ты меня совсем запутал, Сидоров. Ладно, пошли на дело.
Потапов греческого языка, конечно, не знал. Поэтому в кабинете доктора он ничего не сказал, а застонал и схватился за сердце. Сидоров то-же греческого языка не знал, поэтому он решил по-английски говорить:
– Хау а ю? Их бин больной. То есть не их, а вот их, Потапофф. Кардис. Биг кардис «тук-тук-тук-ой». Терибл, вери терибл.
Доктор странно посмотрел на Сидорова и сказал:
– Лучше вы по-русски говорите. А то у вас какой-то странный английский получается.
– А вы знаете русский? – обрадовался Потапов.
– Конечно, – улыбнулся доктор. – Тут очень много русских туристов. Правда, трёхголовые мне ещё не попадались. Вы работаете на атомной станции? Зачем вы пришли?
Потапов растерялся и ответил честно:
– Украсть фонендоскоп.
– Ну вот, – расстроился Сидоров. – Кто же так ворует.
– О-о, у вас клептомания? – обрадовался доктор. – Это болезнь, когда крадут всё подряд. Как интересно. А то у меня преобладают обычные случаи – травмы, гипертония, втыкание в пятки иголок морских ежей… а тут такой необычный клинический казус. Вы крадёте всё подряд или только фонендоскопы?
– Я вообще ничего не краду, – оскорбился Потапов. – Драконы не могут воровать, это закон природы. Но нам очень нужен фонендоскоп – до вечера.
– А зачем? – не отставал доктор.
Потапов вкратце объяснил про Пифона.
– Не думаю, что ваш родственник ещё жив, – заметил доктор. – Есть такая штука, СДР – синдром длительного раздавливания, это когда на человека (или дракона) рухнет дом или его в шахте засыплет. Вроде просто давит тяжесть – а живые ткани отмирают. За несколько часов, а тут тысячелетия. Ещё он мог задохнуться и умереть с голоду.
«Я тоже почти умираю с голоду», – подумал Сидоров.