– Да уж, молодая у тебя жизнь, моложе некуда, – фыркнула Афродита.
– А можно я их съем, если гражданин Пифон не хочет? – жалобно попросил голодный Сидоров.И схватил четыре помидора, а пятый оставил Потапову, потому как совесть имел. Хотя и немного.
– Теперь можно спускаться в деревню и там отпраздновать твоё освобождение, – весело сказала Афродита. – Пока Аполлона нет.
Пифон вздрогнул, оглянулся и сказал:
– Нет, не прощу никогда я людей, населявших
Эти места, где владыкою был я столетья.
Я их хранил от беды, поклонялись
они мне исправно.
Честно работал я богом, людей защищал и лелеял,
Жертвы они приносили…
но лишнего вовсе не брал я.
Что же? Мальчишка пришёл желторотый,
отродие Зевса,
Горько обидел меня, пожилого,
что вовсе мальчишке негоже,
Я ведь заслуженный змей,
уважаемый, где-то великий,
Он же меня, как ужа, запихал
глубоко в подземелье,
Царство забрал моё, храмов себе понаделал,
Это обидно. А пуще обидно другое —
Люди то кланялись мне,
а то мигом меня позабыли,
Тут же другому, сильнейшему, жертвы приносят.
Как-то никто не додумался дать мне свободу.
Ты же, о юный потомок из сказочной
Гипербореи,
Не побоялся ни дальней тяжёлой дороги,
Ни Аполлонова гнева, ни Зевсова гнева,
Раз – и приехал, и два – я уже на свободе!
Славное племя живёт в ваших северных землях!
– Да, племя ничего так, – засмущался Потапов. – Да я сразу, как про вас услышал, дедушка… и Сидоров тоже.
– Сидоров тоже герой,
несомненно, великий, —
согласился Пифон. —
Всякие эти Ясоны, Персеи, Тезеи, —
Даже Гераклы и рядом ваще не стояли.
Сидоров приосанился. Он бы и дальше слушал такую интересную речь, но Афродита перебила:
– По-по-по, разобиделся! Чем люди виноваты, им Аполлон сказал, что ты подох – они и поверили! Я же говорила вам, мальчики, что он зануда. Даже освобождения отмечать не хочет. А в деревне уже столы накрывают.
– Спасибо вам, тётя Афродита, ну что бы мы без вас делали! – прочувствованно сказал Потапов.
– Ой, да ладно! – отмахнулась та. – Сейчас пировать пойдём.
– Горек предателей хлеб, и вино их отвратно
и кисло, – гордо сказал Пифон.
Горько мне видеть их лица,
они меня кинули подло.
Можно из мести их съесть,
но серьёзно боюсь несваренья —
Из голодовки должон выходить
я весьма постепенно.
Лучше покину я эту родную мне землю,
Где все с усмешкой мирились с моим заточеньем,
Лучше уеду я в дальние, чуждые страны.
– Да мы, собственно, так и планировали, – обрадовался Потапов. – Вы поселитесь у нас в Городе Драконов, вас все уважать будут… кстати, за нами скоро приедет автобус. Вы как относитесь к автобусам?
Пифон не успел высказать своё отношение к автобусам, которых отродясь не видел, как вдали заурчало означенное транспортное средство. Вся компания бегом бросилась к трассе.
– Вот молодцы, не опоздали, – похвалил их гид, выскочивший из дверей. – Садитесь скорее, мы в Афины поедем. Ну, как свадьба? Ой, а это кто?
– Свадьба расстроилась, – грустно сказал Потапов. – Жениху не понравилась невеста. Говорит, что девять голов – это слишком много, на одной косметике и шампунях разорится. А это мой родственник. Можно он до Афин с нами в автобусе поедет?
– Нет, ни за что в это чудище я не полезу!
Чудище обло, озорно, огромно, стозевно…
и пахнет!
Лучше трусцой побегу, уверяю, от вас не отстану.
Очень полезно мне будет заняться
слегка физкультурой, —
категорически отказался Пифон, принюхиваясь к бензину.
И они поехали в Афины – спереди автобус, сзади Пифон.
Глава 9. Корова марки «пежо» и ещё один сомнительный дракон
Афины Потапову и Сидорову очень понравились. Особенно Акрополь. И храм Зевса. И Агора. А Сидорову ещё понравился шведский стол в отеле, потому что можно было есть, сколько хочешь. Это здорово наших друзей выручало, потому что Пифона ведь тоже надо было кормить.
А Пифона Афины отнюдь не восхитили. Он не одобрил запах бензина и кашлял от задымлённого городского воздуха, растворяющего лица кариатид и обгрызающего колонны Акрополя. Потоки машин на улицах он принял за нескончаемые стада коров, а что коровы разноцветные и без рогов – так это происки врага-Аполлона. Пифон даже попытался проглотить одну такую «корову» марки «пежо», но вовремя выплюнул.
– Жёсткие сильно коровы и очень уж мерзко воняют, – критиковал он современность.
– Уже скоро, – уговаривал его Потапов. – Потерпите немножко. Ещё в один музей сходим – и домой, на Урал. Там сейчас как раз дождик и заморозки на почве – вам с непривычки интересно будет.
Потапов ещё не придумал, как он будет Пифона через границу везти – у него же нет загранпаспорта и визы. Но он не сомневался, что что-нибудь сообразит – у него же три головы. А пока Потапов и Сидоров пошли в Музей Акрополя смотреть всякие древности, которые выкопали из афинской земли. А Пифон не пошёл – он таких древностей навидался, когда они ещё не древностями были, а банальнейшим новоделом.
В музее Потапов долго стоял в недоумении каменным раскрашенным изображением трёхголового дракона 570-го года рождения до нашей эры. Дракон с фронтона храма изображал трёх развесёлых и слегка нетрезвых, на взгляд высокоморального Потапова, молодцев, сросшихся в области бёдер в длинный перекрученный хвост, раскрашенный синеньким и красненьким. Один из этих чернобородых усатых удальцов держал чашу, другой – птицу, а третий почему-то траву весьма абстрактного вида.
– Один держит выпивку, другой закуску, а третий что? – спросил наивный Потапов.
– Занюхать, – подсказал Сидоров, который как студент знал тёмные стороны жизни молодёжи. – Травка – она и в Греции травка. Хоть ты студент, хоть ты дракон.
Потапов задумался: может, это тоже его родственник? Вон какой трёхголовый, аж шестирукий – до такого Потаповская анатомия не дошла. Может, его тоже надо спасать? Превратить из камня в живого дракона или убедить не нюхать вредную травку… впрочем, возможно, это скромный букет для любимой девушки, и испорченный Сидоров глубоко не прав.
– Ну, пошли дальше, – потянул его за лапу Сидоров. – Сколько можно на это чудо-юдо пялиться.
Потапов бросил последний, контрольный взгляд на дракона и немного успокоился: зверюшка выглядела жизнерадостной и срочного спасения вроде не требовала.
«Ну и хорошо, – подумал Потапов. – За один раз спасти двух драконов тяжело даже мне. Если что, я опять в Грецию приеду и вот этого тоже спасу. Мне вообще-то Греция нравится. Тут почему-то всегда погода хорошая, даже непонятно».
Уходя из зала, Потапов оглянулся. Трёхголовый дракон VI века до нашей эры подмигнул ему, но Потапов решил, что почудилось.
– А ничё так потомки получились, – сказала та голова, что с птицей, той голове, что с чашей. – Симпатичные и сердечные – ишь ты, статую каменную пожалел!
– Он почуял, что мы – не статуя, – сказал тот, что с травой. – Он заподозрил, что ночью мы оживаем и летаем над Акрополем, как три тысячи лет назад…
И понюхал свой букетик, сорванный в VI веке до нашей эры.
– Ничего он не понял, – хмыкнул тот, кто с чашей. – Мы хорошо замаскировались. Ладно, замираем, вон смотритель идёт…
– А, ерунда, это Яни, хороший мужик, он не выдаст, – отмахнулась та голова, что с птицей. – Надо его как-нибудь покатать по небу, когда он на ночное дежурство выйдет.
– Ага, Яни-то не выдаст, а за ним следом экскурсия. Быстро все замерли! – скомандовал тот, что с травкой.
И дракон о трёх головах притворился неживым, стараясь сделать как можно более тупые лица.
Глава 10. Шубка для дракона
Поездка подходила к концу, туристы покинули Афины, бегло осмотрели Македонию, про которую Пифон ворчал, что это не греческие земли, а варварские, и где-то уже совсем близко замаячило возвращение домой. Но перед самолётом их завезли в огромный шубный магазин. Надо сказать, что в Греции есть такой популярный национальный спорт – шубы продавать. Все игроки разбиваются на две команды: в одной – греки, в другой – русские туристы. Греки шубы продают, русские покупают. А какая команда выиграла – непонятно. С одной стороны, русские довольны – шубы красивые, необычные, тут тебе рюшечки, тут тебе хвостики, тут тебе оборочки из голубой норки, а тут на левом плече целый Акрополь с колоннами из лисьих лапок и фронтоном из меха нерпы. С другой стороны, греки тоже довольны – сколько денег заработали. Так что всё хорошо.
Все женщины-туристки разбежались по этажам шубного магазина – шубы мерить. Пифон, конечно, не пошёл – он лёг на первом этаже и притворился декоративной деталью. Он вообще грустный был и ничем не интересовался. Наверное, страшновато в таком возрасте уезжать в чужую страну. Опять же его мучило неприятное чувство поражения – выжил-таки его Аполлон с родной земли. Потапов и Сидоров его всяко утешали и хорошие вещи про Урал рассказывали: что скоро снег выпадет и всю грязь прикроет, и Пифону можно будет на когтях, как на коньках кататься, и что картошка – это очень вкусно, куда лучше абрикосов, арбузов и инжира, и что машины – вовсе не коровы, а что пахнут бензином – так он, Пифон, скоро привыкнет, и ему даже понравится. И море дракону вовсе не обязательно, он же не кит, можно и водопроводом обойтись (конечно, когда воду не отключают из-за опрессовок и всяких аварий). А то, что Пифон русского языка не знает, – так это ерунда, русский язык самый лёгкий в мире, и такой умный дракон, как