Понятное дело, что с такими, как граф Жермон, разговор короткий, плаха! Но с нормальными? Не всегда ведь у нас будет совпадать мнение касательно той или иной ситуации. И я чувствовала, что попросту загоню себя в тупик, если не научусь бороться со своими страхами.
Потому, сцепив зубы, я отправилась на поиски девиц.
Что ж, долго искать не пришлось. Они обнаружились у первого же зеркала, с ужасом рассматривали зеленые пятна на коже. Я остановилась в нескольких метрах от девушек, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдала за их перебранкой. В процессе разговора выяснилось, что я – мерзкая поганая ведьма, а они, Берта и Джекки, чудесные добрые девушки, совершенно не понимают, почему Его Драконейшество покрывает мои темноведьмовские дела.
Что ж, их мнение обо мне новостью не были, зато я выведала имена этой чудесной парочки. И убедилась, что они умеют очень громко визжать, когда, отвернувшись от зеркала, видят перед собой ту самую ведьму, которой только что так старательно перемывали кости.
– Не стану высказывать своё мнение касательно того, как вы хорошо ко мне относитесь, -совершенно равнодушно промолвила я, – мне кажется, и так очевидно, что я от вас двоих тоже не в восторге. Тем не менее, не могу не отметить: весь этот замечательный декор на ваших лицах будет проявляться до тех пор, пока вы не научитесь держать своё очень ценное мнение при себе. Но я могу вам помочь.
– Снять проклятье? – оживилась одна из селянок.
– Нет, – возразила я. – Снять проклятье с вас не сможет никто. А вот нивелировать его последствия могу помочь именно я. Если вы сейчас добровольно последуете за мной и будете выполнять приказы, которые я дам, я сниму зелень.
– И прыщи?
– И прыщи.
В глазах барышень засверкало что-то хищное.
– Что надо делать? – сразу поинтересовались они.
– Очень рада вашей инициативе, – я не сдержала коварную усмешку. – Для начала займитесь уборкой на кухне. После этого я дам следующее задание.
Селянки так припустили к кухне, словно от этого зависела их жизнь. Я проводила их с веселой улыбкой на губах. Зелень мне сводить не придется, спустя несколько выполненных моих приказов без дополнительных комментариев со стороны барышень она сойдет сама, но очень быстро вернется, стоит им взяться за старое.
Но знать о маленькой магической хитрости белолесской принцессы всяким девицам совершенно необязательно. Пусть считают, что мне придется приложить магические усилия, чтобы в самом деле их расколдовать.
Я направилась следом за девушками, но медленно, тихо ступая по камням. А в зале задержалась и вовсе. Вновь посмотрела на восстанвленную стену, удивилась тому, насколько могущественной может оказаться магия, а потом уже по традиции обратила внимание на гнездо.
Может, мне почудилось, но впечатление было такое, будто огонь горел значительно ярче. Может, Альдо поднял температуру? Или добавил золота? Хотя когда бы он успел, если вчера был занят тем, что внушал основы равноправия зарвавшемуся кузнецу?..
Я подошла к яйцу и осторожно коснулась его поверхности, но спешно одернула руку. Поразительно, раньше огонь не обжигал меня, но сейчас... Казалось, словно изнутри вот-вот вырвется столб пламени.
А ещё я присмотрелась и увидела тонкую, едва заметную трещину на чешуе.
Дракончик собирался вылупиться.
Глава двадцатая. Альдо
То, что дракон – это не только большие размеры, а ещё и большие неудобства, я понял, наверное, примерно через час пребывания в крылатой ипостаси. Огромный простор поляны теперь нивелировался моей собственной громадностью. Кое-как улегшись, я вынужден был поджать лапы, будто кот, и обернуть вокруг себя длинный шипастый хвост. Положение, мягко говоря, не из лучших, а чего говорить о том, насколько раздражали мельтешащие вокруг люди!
Арин сказал, что дракона наружу выпускать надо регулярно. Не то чтобы я поверил на слово, с утра даже сходил в местную библиотеку и, найдя парочку книг, удостоверился в том, что это первый шаг к единению. Я должен уверенно чувствовать себя что в драконьей, что в человеческой ипостаси, не сомневаться в том, что могу руководить телом.
«Ощутить себя от носа до кончика хвоста, каждую чешуйку, каждый коготь, свыкнуться с драконьими чувствами – это первый шаг к принятию своей драконьей ипостаси, – вещала книга. – Каждый, кто обрел возможность обращения, должен прийти к полной гармонии между двумя обликами, человеческим и крылатым, чтобы при стихийном обращении не оказаться рабом звериных инстинктов».
Вторая книга, старая и потрепанная, подтверждала:
«Дракон должен оставаться в сознании человеком, даже когда он ширяет под небом. Этого не случится, если он не попытается привыкнуть к своему крылатому телу, потому элемент привыкания является одним из важнейших. Кроме того, при тренировках необходимо постепенно подпускать к себе ближе раздражители и контролировать уровень эмоций».
В общем, учебники и мой наставник, который в общем-то и сам не так давно стал драконом, не оставили мне другого выбора.
Раздражающий фактор имелся. Рядом паслась корова, которую хотел съесть дракон, куры, которых он бы с удовольствием поджарил, а самое главное, селяне, которых поджарить и съесть хотелось уже мне.
Конфликт с кузнецом возымел определенное действие. Хлев строился достаточно споро, для курей даже появился загон, но сами птицы в него пока что не загонялись, предпочитая щипать травку прямо у меня перед носом. Дракон без моего ведома вытянул лапы, уложил на них голову и уже собирался открыть пасть, чтобы отобедать, но я вовремя вернул над собой контроль.
Когда я пребывал в крылатой ипостаси, вести внутренние диалоги не получалось. По мнению Арина и научной драконологической литературы, это было нормально, и со временем эти самые диалоги должны были пропасть и во время моего пребывания в человеческой ипостаси. Наше общение не может сводиться к словесному контакту, оно должно существовать на более высоком уровне.
Этот самый уровень я и пытался развить сейчас, гипнотизируя важного чернохвостого петуха, который уже в десятый раз прямо в морду пропел мне, что рассвет наступил и пора вставать.
Спать мне не хотелось. Уничтожить петуха – очень, но дракон должен контролировать свою агрессию и быть способным сдерживать свои внутренние порывы в любой ситуации.
Я сдерживал. Изо всех сил пытался убедить себя в том, что способен на здравое разумное поведение, и потому с завидным равнодушием взирал на осмелевших птиц и корову, которая ещё после нашего прошлого знакомства прониклась ко мне симпатией.
– Му-у-у? – вопрошала она, подойдя поближе. – Му-у-у!
– Гр-р-р, – печально подтвердил я.
Коровий язык мне, к счастью, был неведом (если он вообще существовал, этот язык), но общий тон был понятен. Корова не питала никаких теплых чувств к строителям, пытающимся превратить наполовину разваленный хлев в нечто приличное.
– Му-у-у!
Я повернул голову к мужчинам. Те как раз не могли установить какую-то доску и упорно прибивали её поперек, а не вдоль, наплевав на конструкторское решение и предоставленный им чертеж.
Ну что за дурачье!
– Гр-р-р! – напомнил я о себе и выдохнул облачко дыма из драконьих ноздрей.
Хотелось, конечно, сделать что-то страшнее. Например, взметнуться в небо, а оттуда камнем броситься на них, распугивая этих мерзких людишек... Или отправить их на сеанс психотерапии, чтобы обнаружить причину прокрастинации и глупости. Может, их мать в детстве не хвалила.
.Или драконами в детстве пугали мало.
Я вздохнул. Кустик рядом от этого вздоха опасливо заколыхался, петух наконец-то передумал нарушать мой сон, а корова на всякий случай отошла подальше.
В голове моментально взметнулись противоречащие друг другу мысли. Да и вообще, складывалось впечатление, будто теперь во мне думает два человека, а не один.
Наверное, так оно и есть. Первая стадия слияния с драконом... Противоречия ещё остались, но мы уже воссоединяемся, связывая друг друга какими-то общими обещаниями, правилами и всем прочим.
Захотелось встрепенуться, сбросить с себя драконью шкуру и уже человеком умчаться прочь, заблокировать крылатую половину и никогда даже в мыслях не вспоминать о радости полета. Страшно было потерять себя, собственную индивидуальность.
Ничего, страдающим от раздвоения личности тоже страшно. Но жить они, как несколько нормальных полноценных личностей, не могут. Я ж не хочу, чтобы, к примеру, во время поцелуя дракон наконец-то прорвал внутреннюю плотину и случайно задавил всех в радиусе десятка метров? Не хочу. Значит, буду учиться и позволю магии сделать своё дело, раз уже попал в подобные условия. А что хочется сопротивляться.
Пустое, пройдет.
Вот как откушу голову этому дураку, который опять криво доску прибил, так и пройдет.
Я сел, подмял под себя хвост, чтобы удобнее было держать равновесие, а потом решительно протянул лапу и отодвинул в сторону кузнеца, который в приступе старательности упорно прилаживал доску в самом неправильном положении из всех возможных.
Бывший глава сельсовета, точнее, староста – я уже узнал, что здесь сия должность именовалась именно так, – поспешил склониться в таком глубоком поклоне, что едва не располосовал лоб о валяющийся под ногами камень. Кузнец задрожал и осенил меня магическим знаком, а потом пробормотал что-то среднее между «изойди, нечистый» и «здравия желаю».
Старостин сын просто отскочил в сторону и, вовремя вспомнив, что людям для чего-то дан язык и умение строить предложения со смыслом, поинтересовался:
– Что-то не так, господин дракон?
Он был единственным, кто с первого раза понял, насколько мне не нравится это мерзкое «драконейшество». Я не драконий король и никогда им не стану, так что нечего бросаться подобными заявлениями.
Понадеявшись, что паренек не растеряет своё мастерство коммуникации и врожденную понятливость, я когтем подцепил кривую доску и оторвал её от стены. Потом ткнул всё тем же когтем в доску и прочертил по воздуху ровную полосу, указывая место, где она должна быть прибита.