Инспектор полностью взял на себя выбор вида отдыха. Он ни на чем не настаивал, а просто делал какое-то предложение и молчал, если Эллери не соглашался. Среду инспектор провел на рыбалке. Хотя Бенедикт и похвалялся, что ловил рыбу самодельной удочкой, в одной из кладовок обнаружился целый набор спортивных принадлежностей, в том числе и для рыбной ловли. В результате на ужин они до отвала наелись форели. Эллери весь день сидел дома. Слушал Моцарта, Баха, иногда джаз. Временами просто дремал. В следующую ночь он уже спал без снотворного и без сновидений – впервые за последние несколько недель.
В четверг Квины исследовали владения Бенедикта. Преодолели громадное расстояние и, вернувшись домой страшно голодными, съели по два огромных бифштекса, которые Эллери приготовил в жаровне на дворе, и жареный картофель со сметаной. Инспектор сделал вид, что не заметил, как Эллери дочиста вылизал свою тарелку: последние недели он только ковырял продукты вилкой.
Не успели они расправиться с ужином, как раздался телефонный звонок. Эллери снял трубку.
– Это я – Джонни, – послышался голос Бенедикта. – Как поживает наш пациент?
– Джонни? С меня как раз спадает нервное напряжение. – «Неужели он тоже сюда приехал?» – подумал Эллери, а в микрофон сказал: – О, понимаю, этот аппарат связан с главным зданием?
– Угадал, Эллери. Не беспокойся, я помню, что обещал вам не надоедать.
– Когда ты прибыл?
– Не так давно. Мне обязательно нужно с тобой поговорить. Не будешь возражать, если я заскочу на минутку?..
– О чем речь? Конечно!
Эллери повесил трубку и пошел в спальню отца. Тот как раз собирался надевать пижаму.
– Папа, Бенедикт появился. Хочет побеседовать с нами. А может, только со мной. Он в особняке, сейчас придет. Ты будешь с ним встречаться?
Они посмотрели друг на друга.
– Звучит заманчиво, – произнес, наконец, инспектор Квин.
– Господь мне свидетель, я не желаю никаких неприятностей, – заметил Эллери. – Но, похоже, здесь что-то нечисто.
– Ладно, будь по-твоему. Надеюсь только, что твой прогноз не оправдается.
Ровно через десять минут Эллери впустил в коттедж Джонни Бенедикта. У того был задумчивый и даже озабоченный вид или еще того хуже. «Что бы за этим ни скрывалось, – подумал Эллери, – я умываю руки».
– Привет, Джонни.
– Простите, что выхожу к вам в пижаме, мистер Бенедикт, – сказал инспектор. – Но я так устал сегодня: мы исследовали ваши владения, и я собирался пораньше лечь.
– Выпьешь что-нибудь, Джонни?
– Сейчас – нет. Спасибо. – Бенедикт тяжело опустился в кресло и посмотрел по сторонам. Потом автоматически улыбнулся. Что-то явно было не так. Квины переглянулись. – Вам здесь нравится?
– О, Джонни, я тебе от всего сердца благодарен. Действительно. Это именно то, что мне было нужно.
– Я бы сказал, было нужно нам обоим, – добавил инспектор.
Руки у Бенедикта дрожали. «Вот сейчас все и начнется», – подумал Эллери.
– Эллери!
– Да, Джонни?
– Я хотел бы кое-что тебе сообщить. В конце недели у меня будут гости.
– О!
– Нет, нет! Этот коттедж по-прежнему ваш. Они отлично разместятся в особняке. Там полно комнат. Эла Марша я жду завтра, его секретарша Сьюзен Смит приедет в субботу вечером. Кроме того, завтра прибудут… – Бенедикт замолчал, поморщился, пожал плечами и, наконец, произнес: – Три моих бывших жены.
– Бывших жены?!
– Ну да.
– Извини, конечно, за иронию, но что это у тебя планируется? Праздник Примирения?
Инспектор поддержал легкий тон сына:
– Мне частенько доводилось читать о вашей богатой событиями жизни, мистер Бенедикт. Но делать такие вещи – все равно что вышибать дно из бочки!
Все трое заулыбались. Бенедикт, правда, едва заметно.
– Так уж получилось. Самое главное, я не хочу мешать вашему отдыху. Эта встреча не носит ни общественного характера, ни лирического. Она чисто деловая, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Вообще-то не понимаю, но ты не обязан ничего объяснять, Джонни.
– Я боюсь, как бы ты не подумал, что я не выполняю своих обещаний. Повторяю, вас тут никто не потревожит. Слово даю.
Все это казалось настолько излишним, что Эллери поневоле проникся подозрением. Годы учебы в Гарварде остались далеко позади, и сейчас он внезапно понял, что действительно важных вещей он о Бенедикте не знает. До сих пор его приглашение выглядело искренним и бескорыстным, но теперь возникли сомнения: уж не преследовал ли Джонни определенные цели?
Бенедикт молчал, задумавшись над своими проблемами. Тишина становилась гнетущей.
– Что-нибудь не так, Джонни? – спросил Эллери, провоцируя того на продолжение разговора.
– Неужели заметно? Ох, Эллери я бы сейчас выпил… Нет, нет, я сам приготовлю коктейль. – Бенедикт встал, смешал с чем-то виски у бара, а когда вернулся обратно к креслу, внезапно произнес: – Хочу попросить вас об одном одолжении. Вообще-то любые просьбы не в моем характере… Но теперь обстоятельства вынуждают.
– Помилуйте, мистер Бенедикт, – улыбнулся инспектор. – Ведь это мы вам обязаны, а не наоборот.
– По-моему, Джонни, на свете нет ничего такого, в чем мы могли бы тебе отказать, – добавил Эллери, – Давай, говори.
Бенедикт отставил в сторону стакан, вынул из пиджака сложенный лист бумаги и развернул его.
– Здесь – моя последняя воля. – Он произнес эти слова таким своеобразным тоном, что в чутких ушах Эллери они прозвучали как смертный приговор. А Бенедикт начал рыться в карманах. – Черт возьми, никак не приучусь носить с собой авторучку! Можно воспользоваться твоей, Эллери? – Он нагнулся над кофейным столиком. – Я здесь расписываюсь и ставлю дату. А вас прошу быть моими свидетелями. Согласны?
– Конечно!
Они обратили внимание, что Бенедикт прикрывал текст рукой, а закончив, сложил бумагу так, чтобы видна осталась только нижняя часть. Квины расписались там как свидетели. Затем Джонни возвратил авторучку Эллери, извлек на свет божий продолговатый конверт, сунул туда завещание, запечатал и, помедлив какое-то мгновение, внезапно протянул его инспектору Квину.
– Вы не откажете мне в любезности, не сохраните у себя, инспектор?
– Ну… разумеется, мистер Бенедикт.
– Я понимаю вашу растерянность, – дружески произнес Джонни. – Но ситуация того не стоит. В конце недели Марш составит мое завещание по всем правилам. Даже секретарша едет. А пока хотелось бы иметь что-то на всякий случай. – Он улыбнулся, но улыбка получилась натянутой. – Я все ближе подхожу к тому возрасту, когда не знаешь, что будет завтра. Ну как, порядок?
Дабы соблюсти этикет, они тоже улыбнулись. Бенедикт допил свое виски и, пожелав им спокойной ночи, с видимым облегчением удалился.
Сказать, чтобы Эллери почувствовал такое же облегчение, было нельзя. Он аккуратно запер за хозяином входную дверь и спросил:
– Ну, отец, что ты об этом думаешь?
– По-моему, тут сплошные вопросительные знаки. – Инспектор уставился на запечатанный конверт, который по-прежнему держал в руке. – Имея такое состояние и таких юридических консультантов, как Марш, он должен был обзавестись завещанием с самого детства. Значит, это, написанное от руки, аннулирует предыдущее.
– Дело не в том, что аннулирует, – заметил Эллери, – а в том, что изменяет. Иначе зачем весь сыр-бор? Главное, в чем изменения состоят?
– Но ведь это нас не касается, – возразил отец.
– Зато наверняка касается его бывших жен, – пробормотал Эллери, принимаясь расхаживать по комнате. – Уик-энд, преследующий чисто деловые цели! Нет, мне это положительно не нравится!
– Похоже, теперь я не засну. – Инспектор направился к бару. – Может быть, тоже выпьешь, мальчик?
– Нет, спасибо.
– А кто эти счастливицы?
– Ты о ком?
– О его женах. Они тебе известны?
– Конечно. Я всегда следил за Бенедиктовой сагой. Его первой женой была девушка из варьете Лас-Вегаса, полногрудая златовласка по имени Марсия Кемп. Этакая секс-бомба. Вечно путалась с мужиками, пока Джонни не сделал из нее честную, законную жену.
– Марсия Кемп, – кивнул старик. – Да, теперь вспоминаю. И сколько они прожили? Месяца три?
– Почти четыре. Второй женой стала блондинка Одри Уэстон, артистка, но бесталанная. Иной раз снимается в эпизодах, да и те из рекламных роликов. Но, правда, Джонни считал, наверное, что она достойна «Оскара» – во всяком случае, на протяжении пяти-шести месяцев.
– А третья? – спросил инспектор, отпивая из стакана.
– Ее я помню лучше остальных, – ответил Эллери. Он по-прежнему шагал по комнате. – Элис Тирни. Она же родом из Брайтсвилла. Какая-то газета сообщала. Я, конечно, сразу заинтересовался, хотя прежде о ней не слышал. Она была медсестрой, а внешне, если верить газетной фотографии, выглядела невзрачно… Их брак был самым продолжительным. Он длился девять с половиной месяцев. Разошлись они только месяц назад.
– Златовласая подружка гангстеров из Лас-Вегаса, бесталанная актриса из Нью-Йорка и каштановая посредственность с дипломом медсестры, – подытожил инспектор. – Судя по всему, у них не много общего.
– Отнюдь. Все они очень высокого роста. Настоящие амазонки.
– Ах, вот в чем дело! Малыш Бенедикт мечтает покорить Эверест. Наверное, таким людям, как он, это придает силы, так же, как управление быстроходными машинами. Такие вещи вселяют в них уверенность.
– Невинный ты ангел… – с ухмылкой ответил Эллери. – Тебя бы надо просветить кое-какими книгами, и то подчеркнув в них самые важные места… Ладно.
Значит, теперь он приглашает всех троих на уик-энд и заодно зовет юриста, который будет составлять ему завещание. Так Джонни, во всяком случае, сам утверждает. И все же он страшно нервничает. Знаешь, отец, мне эго не нравится.
Инспектор махнул рукой.
– А знаешь, что не нравится мне? Твоя беготня взад и вперед, словно тебе за нее платят. Лучше присядь и посмотри телевизор. А соваться в дела Бенедикта, честное слово, не стоит.
Эллери следовал совету отца весьма старательно, и только один раз выдержка ему изменила. Вечером в пятницу у него появилось вполне нормальное желание прогуляться. Инспектор мигом понял, откуда ветер дует, и заявил: