– Наверняка Уэстон где-нибудь его подцепила, – буркнул инспектор, вспоминая жаргон своей юности. – Впрочем, идиоткой я бы ее не назвал… она бы не стала рисковать, если бы все высосала из пальца. И Эффинг не из тех адвокатов, которые берутся за спорные дела без крупного вознаграждения. Коли уж он взялся, можете быть уверены: ребенок существует. Но то, что он от Бенедикта и Одри никогда ему ничего не говорила… – Старый инспектор покачал головой. – Я не знаю, мистер Марш, какое отношение ее претензии могут иметь к делу об убийстве, но одно скажу точно: этот факт мы должны принять во внимание. Никто еще не придумал, как нам доказать отцовство или, наоборот, непричастность к нему Бенедикта?
– Меня это вообще не касается, – произнес Марш. – Пускай Эффинг доказывает свою правоту.
– Эффинг, – повторил Эллери со страхом и поднялся. – Какой же он все-таки крючкотвор. Ну, ты идешь, отец?
В наше время, когда на улицах столь часто грабят прохожих, насилуют девушек, убивают и совершают прочие, не менее грязные поступки, некоторые граждане, однако, ничуть не боятся выходить на вечерние прогулки по пустынному городу. Напротив, они ужасно любят шататься ночью в парке.
Кто же эти герои? Эти столпы мужества? Владельцы черного пояса? Вернувшиеся домой с медалью за храбрость вояки? Отнюдь нет. Это сами грабители, насильники, убийцы, которым, словно летучим мышам, уютно и тепло в тех местах, где более примитивные люди дрожат от страха.
Именно этим и объясняется тот факт, что двадцать четвертого апреля, около двух часов утра, как позднее отметил в своем отчете некий детектив, в Центральный парк со стороны Пятой авеню, через ворота, расположенные немного южнее картинной галереи, вошел Берни Фолке и уверенно зашагал к кустам возле одного из строений. Там он присел на землю и словно растворился в ночи.
Если супруг Марсии чего и боялся, то отнюдь не темноты и не ножа, приставленного к горлу. Закулисная сторона жизни ночных улиц была ему знакома с детства.
И тем не менее, чувствовал он себя скованно.
Луна исчезла за облаками. Из окон музея пробивалось лишь хилое аварийное освещение. Воздух был влажным и холодным.
Пальто Фолке не надел и совсем скоро окончательно замерз. Но уходить он и не думал. Ему показалось, что продрожал он почти час. На самом деле с того времени, как он занял свой наблюдательный пост, и до момента, когда на дорожке появилась человеческая фигура, прошло всего минут десять. Сперва ее было видно отчетливо, потом она слилась со стеной музея, снова отделилась и начала приближаться к Фолксу. Тот так и замер в своих кустах.
– Эй, есть тут кто-нибудь? – раздался тихий шепот.
Скованности Фолкса как не бывало.
– Принесли? – спросил он.
– Да… где вы? Здесь так темно…
Фолке не раздумывая вышел из укрытия.
– Давайте сюда, – сказал он, протягивая руку.
Бывает, что люди кричат от страха, а бывает, и от предчувствия, которое предупреждает об опасности быстрее, чем она появится. Фолксу пришлось пережить и то и другое, когда пришедший протянул ему толстый конверт и еще кое-что. Король обманщиков хотел повернуться и побежать, но было поздно.
Громадный нож уже пропорол ему брюхо, вонзившись острой стороной вверх.
Фолке застонал. Колени у него подогнулись, и он начал падать.
Незнакомец не отпускал ножа, и тот продолжал резать тяжелое тело, оседавшее на землю.
Свободной рукой пришедший забрал конверт обратно.
Потом небрежно бросил нож на убитого.
В следующее мгновение он уже снял резиновые перчатки, сунул их вместе с конвертом в карман и вышел из парка через противоположные северные ворота. Если его кто и видел, то наверняка счел легкомысленным жителем Нью-Йорка, сделавшим из себя удобную мишень для преступников и рискнувшим увеличить число статистических жертв, павших уже в этом парке.
– Я здесь, Эллери.
Щурясь от яркого света прожектора, Эллери прошел через оцепление туда, где его отец разговаривал с каким-то человеком в форме. Тот как раз отдал Квину-старшему честь и направился к группе криминалистов, толпящихся вокруг трупа.
– Тело парковый сторож обнаружил, – сказал инспектор. – А ты не спешил.
– В четыре часа утра это не так легко сделать. Есть какие-нибудь новости?
– Пока нет, – ответил отец и неожиданно начал изрыгать проклятия. Похоже было, что он специально приберег их к прибытию своего сына и теперь предпочитает выговориться, а не скользить по тонкому льду бюрократического протокола. – Кто-то мне еще ответит! Ведь я приказывал глаз не спускать с Берни Фолкса!
– Как же ему удалось уйти от твоего хвоста? И где? Когда?
– Да почем я знаю-то. Наверное, через крыши улизнул. Главное, у всех дверей люди стояли. А на крыше, надо же – никого! Ну, он у меня еще попляшет, этот Вели!
– Ты же сам жаловался, что у тебя не хватает кадров, – напомнил ему Эллери. – Вели слишком опытен, чтобы допустить такую осечку. Скорее всего, на крышу просто некого было послать.
Инспектор задвигал усами. Что ж, возможно, его сын и прав. Погрузившись в свои мысли, он даже не расслышал последних слов Эллери и переспросил:
– Что?
– Я говорю, – повторил Эллери, – могло просто получиться совпадение.
– Какое совпадение?
– Фолке с юности по кривой дорожке шел. И кто знает, каких врагов он себе нажил? Да тут за каждым кустом может сидеть его недруг. Понимаешь, отец, ведь не обязательно убийство Фолкса связано с тем, которое мы расследуем.
– Все верно.
– И тем не менее, продолжаешь думать свое?
– Тоже верно, – ответил инспектор. – А самое интересное, что ты со мной согласен.
На противоположном конце оцепленного места поднялось какое-то волнение. И в свете прожектора возникла огромная фигура сержанта Вели. Его правая рука, как и полагается в подобных случаях, была скована с левой рукой Марсии. Рядом с ней сержант выглядел даже щуплым.
Инспектор поспешил в их сторону. За ним последовал и Эллери, которому изо всех сил приходилось бороться с координацией движений, свойственной ему в четыре часа утра.
– Миссис Фолке, сержант Вели сообщил вам о случившемся?
– Сказал только, что Берни мертв.
«Дама, скорее, ушла в себя, на женщину, убитую горем, она не похожа, – подумал Эллери. – Или это шок?» Но шоком здесь и не пахло. На ней были брюки с матроской и короткое кожаное пальто. Для приведения в порядок лица у нее не хватило времени. На щеках еще лежал крем, а голова была просто повязана платком. Она старалась не смотреть в сторону полицейских.
– Как это случилось, инспектор? – наконец вымолвила Марсия.
– Его убили ножом.
– Ножом? – Марсия быстро заморгала глазами. – Убили! О, боже ты мой, убили!
Будь он японцем, равнодушно заметал инспектор, мы бы поговорили и о самоубийстве. Ведь вы знаете, что такое харакири? Да, мистера Фолкса зарезали ножом, который преспокойно оставили лежать сверху на трупе. И – могу поклясться – никаких отпечатков пальцев мы там не отыщем. Вы в состоянии опознать сейчас своего супруга?
– Да… – Это «да» было произнесено таким тоном, словно Марсия хотела сказать: «Конечно! Что за глупый вопрос?»
Они подошли к криминалистам. Те расступились, и вдова уставилась на своего дорогого усопшего супруга без всякого страха, боли, волнения и тому подобных эмоций. Так, во всяком случае, показалось обоим Квинам. Может, потому, что она просто была не из пугливых, а может, и труп выглядел совсем не страшно. Миссия полицейского врача была уже закончена, и тело накрыли простыней до самой шеи. Фотографы складывали свои причиндалы.
– Да, это Берни, мой муж, – сказала Марсия и не отвернулась, как бы сделала на ее месте любая. Она смотрела на Фолкса еще добрых полминуты, и на лице ее было выражение, похожее па любопытство.
– Теперь я могу идти, инспектор Квин? – выдохнула она наконец.
– А вы не могли бы прежде ответить на несколько вопросов? – мягко поинтересовался инспектор.
– Откровенно говоря, не хотелось бы. Я совершенно выбита из колеи.
– Ну, на парочку всего?
Она пожала плечами.
– Ладно, задавайте…
– Когда вы видели своего супруга в последний раз?
– Где-то между половиной седьмого и половиной восьмого. Мы вместе ужинали. Дома. Я неважно себя чувствовала и потом сразу легла отдыхать…
– О, неужели вы не вызвали врача, миссис Фолке?
– Не так уж я больна, инспектор, просто раз в месяц мне бывает чертовски погано.
– То есть больше вы супруга не видали?
– Нет. Я же заснула почти сразу. Проглотила таблетку – и все.
– Вы слышали, как он уходил?
– Нет.
– Значит, вы понятия не имеете о том, когда он мог исчезнуть из дому?
– Конечно… И прошу вас, инспектор, хватит. Парочка вопросов давно кончилась, а я чувствую себя отвратительно.
– Еще минута – и вы свободны. Не говорил ли Берни, что должен с кем-то встретиться, куда-то выйти, или…
– Нет.
– Может, у него были какие-нибудь неприятности?
– Не могу сказать. Если и были, то мне о них ничего не известно. Когда речь заходила о делах, Берни становился очень скрытным.
– Даже с вами?
– Со мной – в первую очередь. Он любил повторять, что чем меньше я знаю, тем ему спокойнее.
– Кто бы хотел его убить, Марсия? – неожиданно спросил Эллери.
Похоже, она вообще забыла о Квине-младшем и теперь вздрогнула просто от неожиданности.
– Не знаю, Эллери! Клянусь тебе!
Может, карточные долги? – высказал предположение инспектор Квин. – Или ссора с каким-то компаньоном?
Она покачала головой.
– Я действительно не в курсе, инспектор.
– Неужели и приблизительно не представляете?
– Нет.
– Ладно, миссис Фолке. Вели, проводите ее домой. Минуточку, доктор! – Он оттянул молодого врача в сторону. Эллери поплелся вслед за ними. – Ну, что скажете?
– Смерть наступила примерно в два, плюс-минус полчаса.
Могла ли причиной смерти стать не ножевая рана, а что-то другое?
– А вы видели его живот? – в свою очередь спросил врач. – Конечно, полная уверенность появится только после вскрытия.