Глава 7
– Тебе трудно поверить в любовь, – объясняла я сестре, – потому что ты черствая! И не способная на самоотдачу!
– Вот как? А ты, значит, способная?! – Мэделин ткнула в меня пальцем и едко подметила: – Определись только сначала, кому самоотдаваться собралась! То у тебя сын Корстов самый-самый, то теперь старший советник!
– Он не самый-самый… – Я насупилась, подбирая слова. – Просто рядом с ним мне легко. И хорошо. И он такой понимающий, такой чуткий.
– Это от лекарства, – вмешалась съерра О’Нил, – не стоило вам его давать. Ох не стоило.
– Успокоительное здесь совершенно ни при чем. Просто я увидела его глаза, которые смотрели в мои глаза, и наши сердца стали биться в унисон. Понимаете?
Гувернантка с сестрой переглянулись и слаженно покачали головами.
– Нет? – Я засмеялась. – Ну конечно, вы обе лишены любви, поэтому настолько жестоки к нашим чувствам! Но эр Геррард – лучшее, что могло со мной случиться. Он красив, умен, великодушен…
– Про душу-то ты как поняла? – усмехнулась Мэделин.
– Я это ощущаю.
Прикрыв глаза, я выставила руки так, будто мы с советником снова танцуем, и принялась кружиться по комнате, мурлыча под нос нужный ритм. Воображение рисовало Андриса Геррарда так ярко, словно он и впрямь был рядом. Его рука нежно касалась моей талии, а вторая сжимала мою ладонь, и по моей спине бежали мурашки удовольствия.
– Марианна! – Сестра преградила путь, заставив остановиться. – Смотри, что там у съерры?
Я раздраженно повернула голову и сразу отшатнулась, больно ударившись бедрами о комод. Дарлин О’Нил, щедро плеснувшая мне в лицо воды, начала говорить некое заклинание, а после, стоило шевельнуться, провела перед моим лицом ладонью с растопыренными пальцами, громко заканчивая словами:
– …разум очистится от магии и засияет чистотой помыслов.
Я хмурилась, продолжая стоять напротив гувернантки и чувствуя, как счастье, от которого только что хотелось парить, ускользает, оставляя после себя только пустоту, беспомощность и смятение.
Мэделин осторожно взяла меня за локоть и увлекла за собой к креслу.
– Присядь, – сказала сестра, – а то кажется, будто вот-вот с ног свалишься.
Мне и самой так казалось.
Слабость, пришедшая в голову после дурмана, кружила комнату и шатала подо мной пол. Кроме того, никак не покидало ощущение, будто я потеряла нечто важное, и теперь сожаление заставляло грустить.
– Что со мной такое? – спросила я, как только язык снова начал слушаться.
– Наконец она пришла в себя! – разразилась тирадой сестра. – Это все делишки советника. Только дурак не понял, что имело место ментальное воздействие на тебя! И надо же, каков негодяй! Так тебя окрутить на глазах у всех. Ничего не боится!
– Эр Геррард? – Я удивленно смотрела на Мэделин. – Думаешь, он внушил мне… все то, что я… Думаете, это он мне внушил все те чувства?
– Конечно! – Сестра возмущенно фыркнула. – Нужно идти к его величеству и жаловаться! Я это так не оставлю! Его накажут!
– Но разве менталисты могут влюблять в себя? – Я едва не плакала от обиды. – Они могут читать мысли, заставлять делать что-то, но не заставлять чувствовать, что им нужно. Разве нет? Съерра, вы ведь знаете?..
– Не могут.
– Тогда он не виноват, – почему-то обрадовалась я.
– Не совсем так. – Съерра О’Нил пододвинула стул к моему креслу и присела на самый краешек. Ее идеально ровная спина и чопорно поджатые губы как нельзя лучше говорили о том, что наша с Мэделин гувернантка злится. Только одно оставалось непонятным: на кого именно?
– Расскажите, – попросила я, хватая Дарлин за руку, – что вы знаете?
– Простите меня, эра Марианна. – Съерра О’Нил устало вздохнула и погладила меня по голове. – Я виновата. Неоднократно.
– В чем?
– О, во многом. Начиная с той ночи, когда не уследила за вами, а вы отправились на свидание к эру Корсту. Если бы только можно было все предотвратить… А теперь, в волнении, я совершила еще большую глупость и дала вам свою настойку. Понимаете, она имеет несколько иное свойство, нежели простое успокоительное. Она помогает человеку забыть страхи и раскрыться. Эм-м… скорее бодрит, нежели усмиряет. То есть я рассчитывала, что вы прекратите думать о плохом и переключитесь на то, что вам может действительно нравиться… Раскроетесь. Таков был план.
– Та-ак, – я села удобней, – очень хорошо звучит. Только не помню, чтобы мне было весело после настойки.
– Вот и я гадала: то ли дозировка слишком маленькая, то ли причины радоваться жизни нужно искать где-то в другом месте, а не в замке, – кивнула гувернантка. – А потом пришел эр старший советник, и все встало на свои места: вы расцвели.
– Кхм, – откашлявшись в кулак, я покосилась на улыбающуюся непонятно чему сестру. Пришлось пояснить: – Я не расцвела. Просто подумала, что он сможет прояснить ситуацию. И это меня обнадежило. Вот и все.
– Ага, – Мэделин похлопала меня по плечу, – только обманывать саму себя нехорошо.
Я вскочила с кресла, заставив съерру О’Нил отпрянуть.
– Это неправда! – заявила я, совершив пробежку к графину с водой и наполнив стакан. Выпив его залпом, повернулась к сестре и договорила: – Я клянусь, что не была влюблена в советника до этих танцев! Я даже не разглядела его толком. Не могла настойка что-то там раскрыть до такой степени!
– Конечно, нет, – поддержала меня съерра Дарлин, – напиток лишь слегка притупляет страхи, заставляя быть откровенной с собой. Но советник, несомненно, тоже приложил руку к вашему состоянию, Мари. Он, скорее всего, хотел вызвать легкое расположение к себе – менталисты могут делать подобное. Чтобы ваш разум затмила не влюбленность, но флер очарования, появилось легчайшее притяжение и желание открыться. Не знаю, зачем это эру Геррарду, но…
– Чтобы я ответила на все его вопросы! – выпалила, зло сверкая глазами. – Еще бы, с очарованной женщиной дело иметь проще. Негодяй! Значит, все-таки он влиял на меня?
– Частично, самую малость, – кивнула гувернантка, – но даже этой толики его силы хватило, чтобы еще больше раскачать лодку.
– Какую лодку? – раздраженно спросила я. – Хватит ваших фигур речи, умоляю! Говорите как есть, у меня и без того голова идет кругом.
– Если говорить совсем прямо, то настойка помогла понять, что советник вам нравится, Мари, – мягко улыбнулась съерра О’Нил, – а его магия подтолкнула вашу внутреннюю женщину покорять того, кто ей интересен. Идти в бой за победой. Как-то так…
В комнате на время стало совсем тихо.
«Мою внутреннюю женщину? – думала я. – Покорять советника?!»
Я никак не могла принять слова гувернантки и решить, что с этим новым знанием делать. Но еще больше пугало то, что ощущения от прикосновений эра Геррарда по-прежнему будоражили яркие фантазии и вызывали желание видеть его, говорить с ним, слышать тихий уверенный голос. Что это – побочный эффект от настойки? Или от магии Геррарда? Мучимая сомнениями, я хотела не то смеяться, не то рыдать, но больше всего – вытрясти из советника правду. И вдруг… дикий хохот Мэделин взвился к потолку, заставив нас со съеррой О’Нил подпрыгнуть от неожиданности.
– Это прекрас-с-сно!! – вытирая уголки глаз от выступивших на них слез, говорила сестрица. – Марианна, ты и твоя неудача – неподражаемы! Я знала, что мы не будем скучать в замке, но мне искренне жаль бедного советника. Он-то не знал! Представьте его удивление, когда от попытки слегка очаровать девушку той напрочь снесло границы… Неудивительно, что он решил ночью тебя проведать: мало ли что еще учудишь. Восхитительно! Трепещите, Буджерсы и Геррарды, девица Айгари только разогревается!
– Вовсе не смешно. – Я огляделась в поисках чего-нибудь увесистого, чтобы зарядить этим в сестрицу, но съерра О’Нил меня опередила.
– Предлагаю вспомнить кое-что из писаний для благородных эр, – сказала она. Ее губы медленно разъехались в стороны, обнажая идеально белые ровные зубы, и у меня мурашки пробежались по телу от этой улыбки. – Вспомним о любви к ближнему и разойдемся по постелям. Никто не против? Нет? Чу-удно!
Несколько десятков минут мы с Мэделин безропотно слушали заученную наизусть выборку из огромного талмуда по этике и эстетике, привезенного нашей гувернанткой с собой из родного Чаруи. Не отвечать неприязнью на неприязнь, не проявлять открытой вражды, не действовать необдуманно… Я старательно изображала внимание, подавляя всевозрастающее желание зевнуть. Мэделин справлялась хуже – в какой-то момент она всхрапнула, после чего сразу встрепенулась, прокашлялась и стала более бдительной.
Спасли нас горничные. Девушки постучали и вошли после нашего разрешения, дабы помочь раздеться и спросить, нужна ли еще в чем-то их помощь. Съерра О’Нил сжалилась над нами и отпустила с миром, сама также удаляясь к себе.
– Как же хорошо, – спустя почти час сказала переодетая ко сну Мэделин, падая на кровать и счастливо улыбаясь.
– Мне казалось, больше всего ты любишь наше родовое поместье, – посмотрев на ее довольное лицо, усмехнулась я. – Где мама с папой всегда на твоей стороне, все позволяется и никто не домогается, пытаясь забрать тебя замуж.
– Ужасное слово «замуж», – Мэди поморщилась, – я пока еще не насладилась жизнью в полной мере, чтобы туда идти. Но здесь, во дворце, мне нравится. И ты очень тому содействуешь.
– Ой, благодарю. Я так рада быть тебе полезной, – теперь скривилась я. – Посмотрела бы, попади ты сама в тело принца, что бы тогда пела.
– Ну, сначала у меня точно был бы шок, – внезапно обрадовалась предложенной перспективе сестрица, – зато потом! Представляешь, какой это простор для… да для всего! Можно путешествовать, наведываться в запретные для девиц места, ходить в туалет стоя! Кстати, ты смотрела, что там?..
– Остановись, – я передернула плечами, – это мерзко.
– Да? На что похоже? – Она чуть подалась вперед.
– Мэделин! Я не смотрела туда. – Меня перекосило. – Еще чего не хватало – заглядывать в штаны принца! Как с этим жить вообще дальше?