– Что?.. – теперь уже удивилась она.
Немного отстранившись от Макса, девушка, пылая как маков цвет, хотела уже возмутиться поведением принца, вот только он сразу выдал контраргумент.
– Так надежней, – загадочно сказал его высочество, и его левая рука скользнула по спине девушки к ее бедрам, где и остановилась. А в следующий миг он уже сам взял инициативу над их поцелуем, завладев губами Мэделин Айгари.
Она, как мы ни ждали, не возражала…
– Сын!!! – наконец рявкнул король, и даже Марианна, пребывающая в благостном неведении о поведении сестры, слегка вздрогнула и застонала…
Парочка – принц и его внезапная поклонница – отпрыгнули друг от друга. Макс пошатнулся, нашел опору в виде Оруэлла Ругужа и, схватившись за плечо мужчины, попросил:
– Умоляю, простите меня, голова кружится неимоверно. Ничего не понимаю…
– Андрис!!! – Кажется, даже штукатурка посыпалась с потолка от рева Марка Буджерса. – Да я тебя казнить велю!
– Как будет угодно его величеству, – смиренно ответил я.
– Что с моим сыном?
Я опустил взгляд к бледному лицу девушки на столе, уточняя:
– Ваше высочество, как вы?
– Подыхаю, – честно ответил тот нежным голоском. – Дайте воды и яду.
– Он в порядке, – ответил я королю. – Нужно лишь время, чтобы залатать дыру в энергетическом поле.
– Верни его в тело! – приказал Марк, надвигаясь как белый туман с болот на одинокого путника – того и гляди поглотит.
– Боюсь, это невозможно, ваше величество, – признался я, опустив голову в знак покаяния и раскаяния, – пока принц не залатает дыру в потоках, я не смогу его вытащить…
Вязкая тишина наполнила комнату, в ней можно было захлебнуться и утонуть. Если нет цели выжить, конечно…
– Дарт! – Король обернулся к моему отцу и гневно ткнул указательным перстом в мою грудь, требуя: – Разберись со своим сыном! Пока я не убил его! А я близок, клянусь тебе!
– Я понимаю, ваше величество, – со спокойствием удава кивнул мой отец и поднялся, глядя на меня абсолютно бесстрастно. – И прошу позволить мне поговорить с сыном. Наедине.
Взгляд Марка Буджерса был красноречивей любых слов. Он был зол и крайне недоволен. Однако если кто и мог противопоставить что-то королю, так это Дарт Геррард, прослуживший ему больше сорока лет верой и правдой. Отец смотрел на его величество прямо и открыто, демонстрируя тому не то полное смирение, не то абсолютную бесстрастность…
В любом случае, смилостивившись и отпуская нас с отцом на разговор, Марк прекрасно осознавал: Дарт Геррард никогда не сделает ничего, что может навредить роду Буджерсов. Я тоже так думал.
Вот только этот разговор с отцом стал для меня откровением.
Перед тем как мы вышли в мою миниатюрную библиотеку, условившись явиться пред очи его величества в ближайшее время, я успел бросить взгляд на эру Марианну, пребывающую в теле принца; она выглядела растерянной, но не испуганной. А еще она была живой, что гораздо важнее.
Заметив мое внимание к себе, она улыбнулась. И снова я поразился, насколько изменилось выражение лица Макса после обмена телами. Казалось, даже черты и контуры стали иными. А еще были эти глаза – разве можно спутать внимательный, нежный и одновременно доверительный взгляд Марианны Айгари с кем-то еще? Никогда.
– Что у тебя с этой девицей, Андрис? – словно услышав мои размышления, спросил отец, стоило установить завесу тишины.
Вздрогнув, я подобрался и сосредоточился на беседе.
– Чувство долга, – прямо ответил отцу.
Он чуть скривился и покачал головой.
Я помолчал какое-то время, не желая вступать в полемику, но, поняв, что тишина может продлиться вечность, все же спросил:
– Считаешь, я лгу тебе?
Он подошел ближе и внимательно всмотрелся в мои глаза. Каждый раз, когда отец проделывал такое, хотелось проверить установленную магическую защиту, потому что складывалось полное ощущение того, что он ее уже взломал.
Многие говорили, что мы невероятно похожи. И сегодня, глядя на отца в ответ, я вдруг подумал, что так и есть. Это не только внешнее сходство, но и внутреннее. Пройдет каких-то тридцать лет, и я, если задуманное осуществится, займу ту же должность, что он сейчас. Так жили мужчины рода Геррард: служение короне – высшая цель, а вишенка на торте – обретение звания чистильщика в Обители. Это не только престижно, но и необходимо, ведь еще мой прапрадед первым удостоился подобной чести. С тех пор не дойти до цели стало бы личным позором.
Кроме того, во время этого пути нужно было не забывать об одной детали: продолжение рода. Мой отец успел озадачиться женитьбой как раз в возрасте слегка за тридцать, но был глубоко разочарован женой, родившей ему двух дочерей подряд. Пришлось ему почаще навещать ее, чтобы в конце концов его старания были вознаграждены мной. И если мои сестры Дарта совершенно не интересовали, то я стал его вторым воплощением. На меня отец не скупился и с рождения объяснял, какой путь мне предначертан.
И никогда раньше я даже не думал, что в этом есть что-то неправильное. Пока не встретил Марианну Айгари…
Наконец отцу надоело рассматривать меня, он кивнул и сообщил будничным тоном:
– Мне ты не лжешь, сын.
– И на том спасибо, – хмыкнул я.
– Но лжешь себе, – невозмутимо продолжил отец. – Считаю, ты не отдаешь себе отчета в том, что делаешь.
– Я не понимаю, о чем ты.
– Впрочем, дело твое. – Отец повел плечами. – Мне просто любопытно, к чему это приведет. Но я попробую положиться на веру в тебя. Не совсем же ты глупец.
Я начал раздражаться. Чуть помедлив, спросил задумчиво:
– Считаешь, испытывать к женщинам что-то кроме чувства долга – глупость?
Губы отца дрогнули, будто в попытке улыбнуться, но лицо оказалось слишком не приученным к таким странным порывам своего хозяина и выдало в итоге лишь странную мучительную гримасу.
– Вернемся к теме моего визита, – мгновенно перевел тему отец, а это значило, что прежняя тема для него исчерпана и к ней он не вернется. – Признаюсь, когда получил твое письмо с просьбой раздобыть самую подробную информацию о часах Первых Буджерсов, я удивился. Да, сын, это со мной случается редко, но тебе ведь и не такое удавалось… Так вот, я подумал, что здесь уместен один из двух вариантов: либо тебе настолько захотелось славы, что ты тронулся умом, либо ты просто тронулся умом. Но в любом случае мой сын не так часто обращается ко мне с просьбами, так что я пренебрег некоторыми правилами и достал «Предсказания Первых Буджерсов».
– Ты достал что?! – Мои глаза, кажется, увеличились вдвое. Книга, о которой я слышал лишь однажды в жизни, да и то человек говорил о ней как о мифе, существует?!
– В конце концов, – продолжал размышлять вслух отец, не обращая внимания на мое замешательство, – кто я такой, чтобы препятствовать единственному сыну показать всему миру или одной-единственной женщине, чего он стоит? Ну а если ты погибнешь, обставим все как героическую смерть в стремлении защитить принца. Хотя мне будет жаль потерять тебя.
– Жаль? – Я недоверчиво заломил правую бровь.
– Конечно. Кто еще может внести в мою однообразную жизнь краски? Мне нравится наблюдать за тобой, сын. Иногда я даже испытываю за тебя гордость. Например, сегодня.
– Вот как… – Я совсем потерял нить разговора. – Насколько помню, когда я окончил университет с отличием, рекомендациями и степенью магистра, ты сказал, что это вполне предсказуемо, ведь мы одной крови. Собственно, тогда ты предложил поблагодарить тебя за отличную кровь, что ты привнес в мои жилы. Так что могло вызвать в тебе гордость за меня сегодня?
– Девушка, – ответил он с непроницаемым выражением лица.
Черт! Только не это. Чем бы ни заинтересовала его эра Айгари, кончиться все может очень плохо. Для нее.
– Не вмешивай Марианну, – сразу потребовал я. – Она и без того уже пострадала и не станет разменной монетой в играх за престол. Я не позволю.
– Как мило, ты сразу понял, о ком я. – Отец чуть склонил голову к плечу, размышляя. Потом сказал тихо, с язвительностью: – Но почему мне приходится напоминать тебе о том, что чувство долга ты должен испытывать лишь по отношению к королевскому роду и ко мне, своему отцу? Не слишком ли далеко ты заходишь, мой мальчик?
– Я не забываю о важном, отец, – поправил его я. – И спасаю жизнь принца всеми силами. Но это не значит, что позволю кому-то использовать Марианну. Она – случайная жертва, с нее довольно.
Злость закручивалась во мне змеей, готовой в любой момент восстать и начать сочиться ядом, не разбирая, кто свой, кто чужой.
– Я и не собирался ее использовать. – Отец развел в стороны руки. В одной из них по-прежнему была книга, которую он читал до нашей беседы. – Ты сам прекрасно справляешься. И ее проклятье. И судьба, думаю, тоже внесла свои коррективы – иначе никак не могло все настолько хорошо совпасть.
– Что именно ты считаешь совпадениями?
Я посмотрел на книгу в руках отца, поняв, что она взята им сюда не просто так. Он обожал говорить загадками, подчеркивая, насколько все вокруг глупы, играя с людьми и пряча важные вещи на виду. В этом было для него особое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Почувствовав перемену в моем настроении, он снова кивнул и заметил:
– Вот это мой сын. Разум прежде всего.
Я промолчал, не будучи уверенным в правоте отца. Боюсь, в деле с Марианной Айгари чувства и впрямь брали верх над головой, и над этим стоило подумать позже.
– Итак, теперь, когда ты остыл и готов услышать то, ради чего, собственно, я и позвал тебя сюда, начнем.
Он картинным жестом открыл книгу в своих руках, оказавшуюся не чем иным, как ежедневником. Внутри вместо печатного текста я разглядел слегка пожелтевший от времени пергамент, на котором мелким, плохо разборчивым почерком было выведено ежедневное расписание отца. Даты, встречи, скупое описание событий…
– Та-ак, – протянул он, любовно листая страницы, – это не то. И это тоже. Ах, вот и оно.
Отец остановился на одном из дней, расписанном куда более подробно предыдущих, и, пробежав по ровным строчкам, удовлетворенно сообщил: