Благодаря этому Бьярни выиграл расстояние – теперь его более длинный меч доставал до противника, а короткий уладский меч до него – нет. И Бьярни, не теряя времени, осыпал нападавшего градом ударов со всех сторон. Ловко действуя щитом, тот пытался прикрыться, но Бьярни, не давая тому подойти ближе, изо всех сил старался действовать быстрее – и четвертый или пятый удар достиг цели. Конец клинка задел бедро противника, тот покачнулся, а Бьярни тут же нанес последний удар по шее. Улад упал, а Бьярни быстро огляделся. Все случилось так стремительно, что он едва успел сообразить, что происходит.
И оглянулся он очень вовремя – другой улад, более рослый и плечистый, но тоже со множеством косичек и в рубахе лилово-розового цвета, как раз в этот миг издал боевой клич, от которого непривычные к такому кварги подпрыгнули, и метнул в Бьярни копье с красным древком.
Увернувшись, Бьярни подхватил красное копье, которое воткнулось в землю неподалеку от него, взял его в левую руку и стал отбивать им удары, будто щитом. Получалось не так здорово, но какое-то время продержаться было можно. Он пятился, пытаясь снова увеличить расстояние и получить преимущество благодаря длине своего клинка, но длинные руки его рослого противника уравнивали их возможности. К тому же, не имея никакого защитного снаряжения, кроме маленького круглого щита, улад так быстро и ловко двигался, что Бьярни едва успевал уворачиваться и отбивать его удары.
Вот улад мощным ударом сломал древко копья в руке Бьярни, и тот остался вовсе без защиты. Издав дикий вопль, улад приготовился прыгнуть – и вдруг рядом свистнула стрела и вонзилась ему в грудь.
Бьярни быстро оглянулся: часть его хирдманов добралась до корабля, нашла и снарядила свои луки и теперь осыпала длинноволосых противников градом стрел. Иначе едва ли что-то вышло: тех было не так много, как показалось поначалу, но они двигались так быстро и совершали такие немыслимые прыжки, перелетая через пытающихся окружить их многочисленных противников, что к ним не удавалось подступиться. Никому из кваргов, бившихся на берегу, не удалось даже ранить кого-то из уладов, несмотря на то что тех было вчетверо меньше.
Но вот четыре человека, держа в руках круглые щиты и мечи, зажали одного из уладов, не давая ему двигаться, и наконец зарубили. Другого пробило метко брошенное Ульвом копье. Бьярни тоже схватил свой щит и кинулся туда, где Берг Борода, Асгрим и Свейн Лосось пытались так же зажать еще одного улада – но тот так быстро вертелся между ними, нанося мощные удары по щитам и буквально отбрасывая противников, что у них ничего не выходило.
Вдруг навстречу Бьярни метнулась серая тень, сверкнули злые звериные глаза, перед лицом лязгнули челюсти – Бьярни увидел волка! «Оборотень!» – мелькнула первая уверенная мысль. Он ничуть не сомневался, что облик волка принял один из этих диких удальцов. Волк прыгнул снова, но Бьярни, хоть и чувствовал в душе холодный ужас перед ворожбой, увернулся и взмахнул мечом. Удар пришелся зверю по одной из задних лап. С отчаянным визгом тот покатился по земле… и пропал.
На земле не осталось серого косматого тела – лишь несколько пятен крови, но и те быстро втянулись в песок и исчезли. И Бьярни уже казалось, что волк ему только померещился, – в глазах мелькали цветные огни, голова кружилась.
Стараясь овладеть собой, он огляделся и кинулся туда, где теснили своего противника Свейн, Берг и Асгрим. Еще на бегу Бьярни бросил обломок копейного древка тому в ноги – улад споткнулся, упал на колено, и тут же ему на голову обрушилась секира Свейна Лосося. Это был уже немолодой, опытный воин, на силу и присутствие духа которого всегда можно было положиться. Поэтому он, не теряя времени на торжество победы, тут же обернулся и побежал на помощь к Хрингу Остроге. Бьярни устремился за ним.
Что-то черное метнулось ему прямо в лицо, и показалось, будто кто-то швырнул огромную черную тряпку. Острые когти скользнули по голове, и Бьярни едва успел вскинуть щит, чтобы уберечь глаза. Только он выглянул из-за щита, как жесткие перья хлестнули его по лицу. Над ним кружила крупная ворона, пытаясь ударить клювом в глаз.
Опять ворожба! Преисполняясь негодованием и отвращением, Бьярни взмахнул мечом – и тот встретил сопротивление легкого птичьего тела. На песок упал обрубок крыла с несколькими крупными перьями. Раздался жуткий вопль – и птица исчезла.
Казалось, что весь берег полон криков, треска щитов и звона клинков, что здесь сражается не менее сотни уладов – везде мелькали их яркие одежды, татуировки на напряженных мышцах, блестела бронза, которой было украшено все их оружие, метались многочисленные косички. Один из них отбивался от троих, прижавшись спиной к большому дубу. Бьярни кинулся туда, пытаясь обойти дуб и напасть на улада сзади. Но за деревом к нему бросилось что-то белое – и Бьярни почти не удивился, рассмотрев, что это телка, белая как снег, но с рыжими ушами и красными глазами. В глазах ее горела истинно волчья злоба, которая у телки, мирного домашнего животного, производила еще более жуткое впечатление, чем у настоящего лесного хищника. Не подпуская телку ближе, Бьярни ловко ударил ее копьем в глаз. И телка пропала, как туман. Только земля содрогнулась под ногами, словно весь мир подпрыгнул и грузно упал на прежнее место.
Бьярни выбежал из-за дуба и завертелся, выискивая нового противника. И не сразу осознал, что уладов больше не осталось. Восемь или девять тел лежало на песке и траве возле реки.
– Двое ушли, – с сожалением сказал Ивар хёльд, вытирая лезвие своего меча подолом рубахи одного из убитых. – Вот ведь прыткие тролли! И скачут, и вопят, и вертятся, так что уши закладывает и в глазах рябит.
– Тяжело нам здесь придется, – пробормотал Кари Треска. Он еле дышал – все-таки для человека на шестом десятке прыткие улады оказались слишком неудобным противником. Он и уцелел-то главным образом потому, что благодаря численному преимуществу кваргов мог почти не участвовать в схватке. – Их было десять, а нас сорок. А если их будет сто?
– Чего они на нас набросились-то? Мы ж им еще ничего не сделали!
– А вот такой они народ! Ты думал, всю добычу тебе на берег вынесут и с поклонами вручат?
Кварги принялись перевязывать раны. У них обнаружился и один убитый – Ламби, работник из усадьбы Эльвира хёльда. Парень не слишком уверенно владел оружием, и уладская секира пробила ему грудь.
– Нам еще повезло, что всего один убитый, – заметил Ивар хёльд. – Могло бы быть гораздо больше.
– Наши мечи длиннее. – Свейн Лосось приложил собственный меч к одному из тех, что остались на земле возле мертвых тел. – Смотри, на целую ладонь. Им, чтобы ударить, надо гораздо ближе подойти. А если они подходят, ударить можем мы, – а на них ни кольчуг, ни стегачей.
– Конечно, в стегаче так не поскачешь, – хмыкнул Ульв, вытирая обильный пот, но не торопясь снимать собственный стегач.
– Надо запомнить на будущее.
– Зато наши мечи тяжелее! – Бьярни поднял осиротевший уладский меч и прикинул вес на руке. – А этими можно действовать гораздо быстрее. И конец у них острый – можно и рубить, и колоть.
– Это не меч, это… свинорез какой-то! – Свейн Лосось тоже поднял уладский меч и внимательно осмотрел со всех сторон. – Только свиней колоть.
– Надо уж нам постараться, чтобы не оказаться тут теми свиньями, которых запросто переколют!
Двигаться сегодня дальше никто не хотел: дружине и особенно раненым требовался отдых, да и ночь была уже близка. Однако возле их стоянки вода оказалась такой грязной и мутной, словно тут прошло целое стадо коров, и приходилось идти искать чистую воду где-нибудь подальше. Взяв по ведру, Бьярни и Ульв вдвоем тронулись вверх по течению. На плечах они несли копья и внимательно оглядывались, опасаясь нового нападения, но ничего подозрительного не замечали.
В одном месте в реку впадал ручей – прозрачная струя сбегала по камням и лилась с уступа маленьким водопадом. Подойдя ближе, они уже хотели подставить ведра под струю, как вдруг один из крупных черных камней возле источника пошевелился, и оба парня с изумлением увидели, что это человек! Возле воды сидела, скрючившись, старуха, одетая в черное. И когда она к ним повернулась, Бьярни и Ульв разом охнули – такой уродины им не приходилось видеть никогда в жизни! С покрытого морщинами, искривленного и перекошенного лица на них смотрел только один глаз. На камень старуха опиралась согнутым обрубком левой руки, а когда она пошевелилась, стало видно, что и правой ноги у нее нет по самое колено.
Вид этого чудовища привел обоих парней в такое оцепенение, что они застыли, не в силах двинуться. Вокруг уже темнело, и сама старуха казалась скорее каким-то ночным демоном – еще одним злым духом этой удивительной страны.
– К-к-то т-ты? – с трудом выговорил Бьярни.
– Я – хозяйка этой воды, – проскрипела старуха. – Никто не зачерпнет из этого источника, не уплатив мне.
– У-уплатив? – Ульв с трудом сглотнул. – Т‑так бы и сразу сказала. – Он попытался усмехнуться, но у него получился какой-то дикий оскал. – А то сидишь тут, как ворона…
Бьярни вспомнил ворону, которая нападала на него во время битвы с уладами. Старуха была на нее очень похожа.
– Какую плату ты требуешь? – спросил он.
– Один из вас должен сойтись со мной, – невозмутимо ответила та.
Ульв уронил ведро и выругался.
– Да я лучше сдохну, чем подойду к такой карге ближе чем на пять шагов! – Он снова подобрал ведро и кивнул Бьярни. – Пойдем поищем другую воду.
Пятясь и не решаясь повернуться к старухе спиной, они удалились с поляны и прошли еще немного выше по течению. Здесь снова обнаружился ручей. Оглядевшись хорошенько и ничего подозрительного не увидев, Ульв и Бьярни приблизились и подставили ведра под струю.
В ведра упало несколько капель, и вода исчезла. Они в изумлении подняли головы: никакого ручья больше не было, лишь мокрые камни блестели в последних лучах заходящего солнца.
– Никто не возьмет моей воды, не уплатив положенную цену, – проскрипел рядом уже знакомый голос.