Мы с Максом обменялись выразительными взглядами. Кому-кому, но не Амели Бланк рассуждать о чистоте и нетронутости.
– Да, это так, Амели, – кивнул Эдвард. – Все девушки прошли проверку, все невинны.
Камера взяла крупным планом лицо Ксаны, которая стала догадываться, куда дует ветер, и залилась румянцем.
– А вот и не все! – воскликнула Амели, и ее голос дрогнул. – Эдвард, мне очень больно видеть, как она, – Амели ткнула пальцем в Ксану, – делает из тебя дурака! Пришла на отбор только ради того, чтоб свои книжонки издать! И сразу же легла под другого мужика!
На мгновение в столовой повисла тишина, а затем Кати схватила смятую салфетку и швырнула в Ксану, заорав:
– Ах ты, тварь!
– Замечательно! – воскликнул Макс. – Просто замечательно!
Некоторое время в столовой царил невероятный гвалт и ор, словно на птичьем базаре. Мари порывалась выдрать Ксане волосы, и Берта едва ее удерживала. Милли с равнодушным видом ела дынное мороженое из серебряной креманки. Куллинан, укравший девичью честь, сидел, прикрыв глаза ладонью и глядя в скатерть. Наконец Эдвард насладился скандалом и негромко произнес:
– Девушки, потише, прошу вас.
В гостиной снова воцарилась тишина. Некоторое время Эдвард смотрел на раскрасневшуюся, плачущую Ксану, заранее выбранную в качестве жертвы, а затем произнес:
– Ксана, это правда?
Девушка кивнула. С надеждой посмотрела на Куллинана, но тот по-прежнему глядел в стол так, словно искренне сожалел о своем непрофессионализме. Впрочем, я прекрасно понимала, что Пол переживает о том, как будет объясняться с любовником. Возможно, скоро не только Эдвард получит по носу.
– Да, – едва слышно ответила Ксана. – Это правда.
Мне нисколько не было жаль ее. Она прекрасно понимала, на что идет и чем рискует. Покосившись на Макса, я увидела, что его взгляд стал тяжелым и хищным. Рядом со мной сидел дракон, который пристально рассматривал жертву. Я снова подумала о том, что в любое время Макс может взять и вспыхнуть.
– Тогда покинь проект, пожалуйста, – сказал Эдвард, и в эту минуту он действительно выглядел обиженным и разочарованным.
Ксана не стала спорить. Всхлипнув, она вышла из-за стола и направилась к выходу. Когда очередная серия шоу выйдет в эфир, этот момент будет черно-белым. После того как девушка исчезла, Милли откинулась на спинку стула и, отодвинув опустевшую креманку, сказала:
– Да, знатная подстава. Пол, вам не стыдно?
Куллинан ослепительно улыбнулся, словно ничего и не случилось. Я всегда поражалась, как люди умеют делать такое выражение лица. Мол, все дураки кроме него.
– В договоре не написано, что я должен воздерживаться, – ответил он. – А вот у всех вас, девушки, эта статья есть. Вы обязаны хранить девственность до окончания отбора. Ну и думать головой, оценивая риски.
– Правда, – поддержала его Кати. – Пришла на отбор и сразу же под мужика легла. Тварь и есть, причем копеечная.
– Я разочарован, девушки, – произнес Эдвард, и все снова обернулись к нему. – Сегодня формат меняется, на свидание я ни с кем не пойду.
Участницы разочарованно застонали. Куллинан тотчас же перехватил инициативу в свои руки.
– У меня для вас заготовлена уйма интересных вещей! – воскликнул он. – Идемте!
На следующий день Эдвард предложил девушкам необычное задание. Он начал с того, что вышел в гостиную с обнаженным торсом: всю его одежду составляли джинсы с заниженной линией талии, а обут он был в мягкие мокасины. Участницы дружно ахнули и зааплодировали: торс Эдварда с сильными, хорошо проработанными мышцами под смуглой кожей не мог не привлекать внимания. Я смотрела, как тонкая дорожка темных волос соблазнительно убегает от пупка под линию джинсов, и понимала, что меня это зрелище не тревожит и не возбуждает.
Красивый мужчина. Даже очень красивый. Вот и все. Я была невольно благодарна за то, что Эдвард оставил меня на скале, – это помогло окончательно избавиться от наваждения.
– Дорогие мои! – Куллинан был свеж и весел, аки майское солнышко. Про изгнание Ксаны и роль Пола в нем все уже и думать забыли. – Сегодня Эдвард подготовил для вас очередное приключение. Если вы решитесь в нем участвовать, то память о нем навсегда… хм… останется с вами.
Девушки едва заметно напряглись. После плавания с акулами и ранения Милли все ожидали чего-то опасного. Берта обменялась с Юлией и Лидией негромкими фразами. Я заметила, что в последнее время девушки стали держаться вместе. Должно быть, Берта как психиатр нашла в них что-то любопытное.
– Итак, Эдвард! – очаровательно улыбнулся Куллинан. – Расскажи, что ты нам приготовил.
Помощник принес Эдварду поднос. Дракон откинул серебряную крышку, и все увидели машинку для татуировок. Я подумала, что сейчас начнется веселье.
– Это пистолет для татуировок, – объяснил Эдвард. – И я предлагаю девушкам обменяться. Вы делаете мне татуировку на память – любую, хоть солнышко. А я ставлю у вас на плече огненный отпечаток.
По толпе участниц пробежался шум голосов. Они выглядели неуверенными, и я понимала их боязнь. Добровольно жечь себя огнем решится далеко не каждая.
– Я не настаиваю, – сказал Эдвард. – Но мне нужна отважная жена, которая поддержит любое мое начинание. Даже то, которое покажется ей неправильным и абсурдным.
Это была манипуляция чистой воды. Эдвард играл на страхах и желаниях девушек, которые сейчас испуганно смотрели на него, понимая, что их могут отправить домой прямо сегодня. Первой заговорила Милли:
– Я не скот, чтоб на меня ставили клеймо, – отчетливо сказала она. – И не рабыня. Я отказываюсь участвовать в этом балагане.
Она поднялась из кресла и, высоко подняв голову, прошла мимо остальных девушек к выходу из гостиной. Куллинан запоздало произнес:
– Милли, но разве…
– Нет, – отрезала она и обернулась к Эдварду. – Не думала, что тебе нужна корова с твоим клеймом, а не жена.
Я с трудом подавила желание зааплодировать. Это был сильный и очень достойный поступок – если Милли продолжит макать Эдварда головой в прорубь, то он, вполне возможно, сможет хоть немного исправиться.
Впрочем, она оказалась единственной бунтаркой. Следующие два часа девушки провели, расписывая Эдварда цветами и своими инициалами. Он улыбался и благодарил их за участие. Я знала, что чернила в машинке недолговечны и уже завтра от кривых татуировок не останется и следа, а вот клеймо у девушек на коже останется до конца жизни. Оно, конечно, было изящным, дизайнеры расстарались, и переплетенные буквы «Э», «М» и «Ф» – Эдвард Майлз Финниган – выглядели как стильное украшение. Но Милли права: носить на себе клеймо хозяина будет только дура.
Помощники принесли Эдварду сорочку, и, одевшись, он обернулся к Полу. Тот уже держал в руках мягкий бархатный мешочек, в котором что-то негромко постукивало.
– Дорогие участницы, – промурлыкал Пол, – прошу вас тянуть номера.
Первой выпало быть Мари. Драконы не боятся огня, но сейчас маленькая драконица приблизилась к Эдварду с таким видом, словно ей предстояло пройти сквозь самое болезненное событие в своей жизни. Эдвард ободряюще улыбнулся и произнес:
– Бояться нечего. Это почти не больно.
Она жалобно улыбнулась и обнажила плечо. Эдвард поднял руку, и на кончике его указательного пальца вспыхнул огонек.
Мой смартфон завибрировал – звонил папаша Дварксон. Я вышла из гостиной, невольно благодаря старого дельца за то, что мне не придется смотреть на клеймение. Мари едва слышно ойкнула.
– Слушаю вас, фро Дварксон, – произнесла я.
– Так, быстро иди к этой корове. – Папаша Дварксон не озаботился приветствием. – Пусть берет задницу в руки и шагает к Эдварду! Так и скажи ей – какого дьявола родителям нервы мотает? Пусть делает, что велели!
– Я передам, – холодно ответила я, понимая, что от такого папаши бежала бы так, что с собаками не нашли бы. – Она что, не берет трубку?
Папаша Дварксон вздохнул. Я представила, как он стоит в своем роскошном кабинете на сороковом этаже небоскреба, вытирает пот со лба и думает, что нет на свете худшей доли, чем выдавать строптивую дочку замуж за нужного человека.
– Сбрасывает звонок, дрянь такая, – процедил Дварксон. – Это надо же, до чего дошла: отец звонит, а она сбрасывает.
– Не волнуйтесь, – сказала я. Представила, как картинка с камер передается на ноутбук папаши Дварксона. Сейчас он видит, как Эдвард ставит клеймо на плече очередной девушки. Какой сволочью надо быть, чтоб подвергать этому собственное дитя… – Все идет по нашему сценарию, в том числе и бунт Милли. Мы же договорились с Финниганами, вы помните?
– Да мало ли, что я помню, – буркнул папаша Дварксон. – Не может, дрянь такая, вести себя по-людски. Только б нервы родителям трепать.
– Дети… – вздохнула я и добавила: – Не волнуйтесь, фро Дварксон, все идет по плану.
– Надеюсь, – проворчал папаша Дварксон и положил трубку.
В гостиной заплакали. Мне не хотелось идти туда. После татуировок и огненного клейма Пол должен был брать у девушек интервью и узнавать, как они отважились пойти на такой рискованный шаг. После этого на вылет отправлялась одна из серых мышек, чье имя я никак не могла запомнить. Я прислушалась – плач становился все сильнее. Что ж, хочешь не хочешь, а идти придется.
Серую мышку звали Магда (я наконец вспомнила), и сейчас она ревела, сидя на диване. В чем-то я ее понимала: для людей такого рода клеймо на плече равносильно потере девственности. Участницы пытались ее успокоить, Берта гладила Магду по руке и предлагала стакан воды, но та была безутешна.
– Нет, нет, – повторяла она. – Это уже слишком. Нет… Нет, я так больше не могу.
Эдвард выглядел растерянным. Он умел вести бизнес, он мог затащить в постель любую женщину, но вот чужие чувства оставались для него вечной загадкой, которую он не умел разгадать. Все кругом были его игрушками, и то, что у игрушек была душа, всякий раз оказывалось для Эдварда не самым приятным сюрпризом.
– Магда, мне очень жаль. – К моему удивлению, го