Я удивленно посмотрела на Макса. Похоже, я не знала, за кого вышла замуж. Хотя… это просто специфика драконьей натуры. В любой ситуации думать о своей выгоде. Но я все равно не ожидала от Макса такого поворота.
– Сейчас нет смысла все сворачивать, – поддакнул Куллинан, и Макс приободрился – поддержка специалиста оказалась для него очень кстати. – Макс прав – если посвятить большой выпуск погибшей девушке, показать, как все мы потрясены этой трагедией, то…
Он не договорил. В дверь постучали, и в переговорную вошел инспектор полиции Кратт – немолодой, угрюмый, чем-то похожий на мопса. Мы пару раз встречались с ним в Нижнем городе, и сейчас, увидев меня, Кратт едва заметно прикрыл глаза: узнал и дал понять, что помнит.
– Ну что ж, – произнес он. – Покойницу мы передаем родителям, а дело закрываем. Самоубийство.
Я услышала, как у меня щелкнуло за ухом – так резко отпала челюсть. Остальные выглядели не менее удивленными.
– Самоубийство? – повторил Эдвард. – Как это возможно? То есть… – Он оторопело посмотрел на остальных. – Мы драконы. Мы никогда не убиваем себя.
– И тем не менее. – Кратт запустил пальцы в карман видавшего виды пиджака и вынул такую же потертую флешку. – Вот записи с камеры наблюдения.
«Интересно, – подумала я, – почему он не может одеться приличнее?»
Кратт, как и вся полиция, жил не на зарплату, мог позволить себе нормальную одежду. Должно быть, копировал кого-нибудь из известных детективов.
– Вы правильно сделали, что везде поставили камеры, – одобрительно произнес он, когда Куллинан вставил флешку в разъем и включил монитор на стене. – Что, эта девочка психованная была?
На мониторе возникла рябь, из которой медленно выплыло черно-белое изображение. Мари сидела на краю кровати – просто сидела, ничего не делая. Рассматривала свои руки. Видит бог, в эту минуту она не выглядела странной. Я ни за что бы не поверила, что она готова была умереть, что хотела умереть.
Правая рука Мари дрогнула. Девушка подняла ее к глазам, и я увидела, что рука преображается. Пальцы удлинялись, становились толстыми и грубыми, ладонь покрывалась мелкими пластинками зеленоватой чешуи. Драконья лапа на тонкой девичьей руке казалась искусственной, игрушечной – вот только кривые когти были самыми что ни на есть настоящими.
Когда Мари медленно погрузила коготь указательного пальца в собственную шею, я вскрикнула. Не удержалась. Среди драконов нет суицидников. Убивая себя, Мари просто послушно выполняла чужую волю.
И я даже знала, чью именно.
– Ужасно, – выдохнул Эдвард.
Сейчас и он, и Макс выглядели одинаково потрясенными. Когда дракон собственноручно отправляет себя на тот свет, то потрясение неизбежно. Кто в следующий раз умрет в моем сне? Амели, которая вскроет себе вены акриловыми ногтищами? Или Эдвард? И тогда отбор закончится.
– Вот такие дела, – вздохнул Кратт. – Что собираетесь делать с шоу?
– Продолжать, конечно, – ответил Макс. – Событие, безусловно, трагическое, и мы сделаем все, чтоб почтить память Мари. Но жизнь продолжается.
Нет, я действительно вышла замуж не за того тихоню, которым казался Макс. Эти слова могли бы сказать Эдвард или Кристиан Семеониди. Но не вечный рохля и добряк, серебряный призер конкурса лохов.
Или он был прав и прежде всего – дела семьи?
– Ну и правильно, – ответил Кратт. Он вытащил флешку из разъема, и экран стал темным и безжизненным, как глаза погибшей драконицы. – Моя жена смотрит – палкой не отгонишь.
Эдвард понимающе кивнул. Я даже думать не хотела о том, как рванет рейтинг, когда объявят о смерти Мари. Макс хотел крови на проекте – ну вот она и пролилась.
– Тогда всего доброго, господа. Не задерживаю, дела полиции закончены. – Кратт посмотрел на меня и произнес: – Фрин Шуман, выйдите со мной на минутку.
– Я уже не фрин Шуман, – вздохнула я, поднимаясь с кресла. – Я теперь фра Финниган.
Все, кроме Макса, дружно раскрыли рты. Выражение лица Эдварда было просто неописуемым. Я хотела было посоветовать ему не пугаться так, но не стала язвить, все-таки был не тот момент. Куллинан одарил меня профессиональной сверкающей улыбкой и произнес:
– Мои самые искренние поздравления, дорогая Инга. Макс, я уверен, вам очень повезло с супругой.
Макс улыбнулся мягко и тепло, как улыбался всегда.
– Я это знаю, – ответил он.
Когда я выходила в коридор за инспектором, то в спину мне ударили слова Эдварда:
– Лихо. Даже очень.
Да, я знаю. Сама удивляюсь, что так вышло.
Когда мы остались наедине, Кратт слегка приподнял свою маску служителя закона и порядка и стал тем, кем и был всегда, – дельцом и пройдохой, который везде ищет свою выгоду.
– Что у тебя? – поинтересовался он.
Я только плечами пожала.
– Да так. Как сам?
– Ага, путем, – кивнул Кратт. Такой скудный обмен репликами был вполне в духе деловых людей Нижнего города, пусть даже они теперь находятся на задворках страны. – Тебе тут важные люди привет передают.
– И им не хворать, – сказала я. – Кто их важными назвал?
Кратт сунул руку в карман и вынул крошечный конверт размером с визитку. Я увидела на белой бумаге знакомый логотип «Мэссив лаб» и понимающе кивнула. Люди действительно были важными – с другими Кратт дел не имел.
– Ну, тогда передавай им мой горячий привет, – сказала я, убирая конверт подальше и понадежнее. Пальцы нащупали одинаковые выпуклости под бумагой – крошечные пилюли. Интересно, сколько Кратт получил за посредничество?
– Передам, – улыбнулся он и подался к выходу.
А я свернула в сторону ближайшего туалета.
В конверте действительно были пилюли – женский афродизиак «Белая лиса», тысяча лир за штуку, и записка, написанная мелким изящным почерком. Такие аккуратные буквы впору увидеть в старинном девичьем альбоме. Некоторое время я вглядывалась в них и в очередной раз понимала, что дала маху, когда согласилась работать с драконами и на драконов.
«Поздравляю с созданием семьи, – писал Кристиан, – хотя не думал, что это произойдет так быстро. Кстати, спроси у папаши Финнигана, кто в их семейке не на своем месте. Привет супругу – ему действительно повезло».
Я разорвала записку на клочки и швырнула в мусорное ведро, а потом вынула пилюльки из блестящих гнездышек и, смыв их в унитаз, испытала невероятное, злое удовольствие. Впрочем, пока с Кристианом не стоит рвать окончательно: он знает о драконоборцах намного больше, чем говорит. А вот с папашей Финниганом побеседовать очень даже стоит. Пусть расскажет в деталях, как собирался меня использовать.
На Макса я наткнулась в коридоре сразу же, как вышла из туалета. Он натянуто улыбнулся – было ясно, что он глубоко переживает смерть Мари. В ней он видел отражение своей собственной смерти. Легко считать себя неуязвимым, когда перед тобой весь мир. Но потом привычное бытие становится хрупким…
– Мне надо поговорить с твоим отцом, – сказала я без предисловий.
Макс понимающе кивнул, словно ждал от меня именно этого.
– Конечно, – сказал он. – Я все устрою.
Я думала, что выпуск, посвященный погибшей Мари, будет излишне пафосным и полным неискренности, но все в итоге получилось очень красиво, достойно и светло. Каждая участница смогла подобрать слова так, что образ юной драконицы получился чистым, правильным и почти целомудренным.
– Мы не знаем, почему она решила уйти, – сказала Берта. Все участники проекта собрались в саду, и помощники приготовили алые бумажные фонарики – россыпь звезд, которая отправится в небо в память о Мари. – Теперь это и не важно. Важно то, что мы будем помнить добрую и милую девушку, которая пробыла с нами совсем недолго, но смогла дотронуться до сердца каждого.
Я добавила про себя, что Мари не заслужила такой смерти. Не ее вина в том, что она была драконицей. Эдвард, стоявший среди девушек, строгий и бледный, казался античным героем, скорбящим по утраченной возлюбленной. Вряд ли, конечно, он горевал по-настоящему, но сейчас хватило и маски искренней скорби.
Бумажные фонарики в руках собравшихся наполнились огнем, ожили. Еще мгновение – и они стали медленно подниматься в небо. Рыжие звезды в синеве вечера казались настолько хрупкими и трепетными, что горло сжалось от подступивших слез. Я каким-то образом заставила девушку покончить с собой. Я одна была в этом виновата.
Макс, который стоял рядом, решил, что нам пора уходить. Он взял меня за руку, и я послушно отправилась с ним в сторону дома мимо операторов, снимавших полет фонариков и плачущих девушек.
– Рейтинги растут? – спросила я.
По губам Макса скользнула какая-то жалкая улыбка, словно он был вынужден оставаться сильным, уверенно делающим то, что нужно, хотя на самом деле ему хотелось уйти куда-нибудь подальше и побыть одному.
– Растут, конечно, – ответил он. Верный планшет по-прежнему был в его руке, но Макс не включил его. – Инга, не надо так на меня смотреть.
– Как? – спросила я. Не люблю додумывать за других, предпочитаю, чтобы собеседник сам сказал, что именно ему надо. Так для всех проще.
– Так, словно считаешь меня бесчувственной сволочью, – припечатал Макс. – Я делаю то, что поручила мне семья, потому что это важно для семьи. Но это не значит, что я одобряю все, что происходит.
Мы вошли в пустой дом и направились к переговорной. Похоже, Макс связался с отцом, и тот переговорит с нами онлайн. Сейчас, когда все обитатели особняка были в саду, это место казалось заброшенным. Замком с привидениями.
– Я и вправду подумала, что ты действуешь очень холодно, – призналась я. – Это неожиданно. У тебя, мягко говоря, другой образ.
Рука, сжимавшая мои пальцы, дрогнула.
– Понятно, – произнес Макс. – Видишь ли, Инга, драконы всегда принимают исключительно взвешенные и продуманные решения. Такова наша природа.
Мы вошли в переговорную, Макс включил свет и, подойдя к одному из мониторов, продолжил:
– И наша свадьба тоже была исключительно продуманным и взвешенным решением. Не просто потому, что мне так захотелось. Я знал, на что иду, и знал, что ты меня не любишь.