Кристиан негромко кашлянул от удивления. Я представила, каким ошарашенным он сейчас выглядит, и ощутила теплое прикосновение радости.
– Ты решил, что меня можно взять силой и шантажом, загнав Макса в такие условия, в которых он просто не сможет сопротивляться. Да, я не хочу, чтоб ты уничтожил всех драконов. Но твоей послушной куклой я не стану…
Он рассмеялся так, что запал моментально иссяк, а желание сражаться покинуло. Я поняла, что не посмею тут командовать, что действительно буду послушной куклой, потому что иначе Кристиан возьмет и убьет Макса. И повесит его голову на забор возле моего дома.
Есть вещи, с которыми лучше не шутить. Лучше смириться до поры до времени, чтобы однажды нанести удар.
– Ты никогда не была послушной. – В голосе Кристиана снова звучало мечтательное тепло. – Рыжая и дерзкая, и сам черт тебе не брат. Это мне и нравится.
Я поперхнулась воздухом. Кристиан говорил так, словно знал меня давным-давно. Это было какое-то жуткое, призрачное ощущение, словно я стояла на последнем этаже небоскреба и до боли стискивала пальцы на решетке ограждения, чтобы не спрыгнуть вниз.
– Я заеду в девять, – произнес Кристиан. – Просто посмотрю, что с тобой все в порядке. Тебе не о чем беспокоиться, Инга, теперь все будет хорошо. И у людей, и у драконов.
– Что тут может быть хорошего… – горько выдохнула я. Для того чтобы признать правоту Кристиана, нужно было призвать на помощь здравый смысл, а у меня его сейчас не было.
– Хотя бы то, что все живы, – серьезно ответил Кристиан. – Что мы скоро встретимся. Что мир устоял.
Пожалуй, он был прав. Оставалось только убрать со счетов то, что чувствовали я и Макс.
Дом успели отремонтировать, перекрасив в приятный бледно-желтый цвет и покрыв крышу черепицей. Казалось бы, совсем недавно Макс и Эдвард дрались на этой дорожке, а с тех пор целая вечность прошла. Вечность, в которой я успела стать женой Макса и перестала ею быть.
Забрав из багажника автомобиля свои вещи, я неторопливо побрела к подъезду. Восемь вечера, скоро совсем стемнеет. Наступает осень. Почти все окна были наполнены теплым светом, и чуть ли не впервые за все время мне стало жаль, что меня никто не ждет. Почтовый ящик ломился от счетов и бумажного хлама. Я сгребла все в кучу – дома рассортирую.
Интересно, что сейчас делает Макс? Следит за съемками, разговаривает с кем-нибудь, пьет? Мне вдруг страстно, до боли захотелось позвонить ему. Услышать хоть слово. Я не любила его той любовью, о которой пишут в романах, но это ничего не меняло. Закрыв дверь квартиры, я сбросила вещи и счета на диванчик в прихожей и, включив свет, вынула из кармана смартфон.
– Абонент не отвечает или находится вне зоны действия Сети, – известил меня механический голос.
Ох, Макс…
После душа мне стало немного легче. Когда смываешь с себя все, что было принесено дорогой, невольно становится проще дышать – пусть самую малость, но проще. Я посмотрела на часы – половина девятого – и пошла варить кофе, включив маленький телевизор на кухне.
– Дамы и господа, мы возвращаемся на лучшее шоу года «Дракон выбирает невесту», и с вами я, ваш ведущий Пол Куллинан. – Было так странно смотреть на Пола, не находясь на съемочной площадке, а сидя на табурете дома. – Участниц становится все меньше, сегодня проект покинули пять девушек, которые решили, что курение важнее свадьбы.
В нижней части экрана появилась дымная лента и белые буквы: «Курение вредит вашему здоровью». Камера тем временем скользнула мимо Эдварда и девушек, над головами которых вспыхивали язычки огня. Я пила кофе и смотрела на экран, пытаясь увидеть Макса. Вдруг он попадет в кадр? Но Макса не было.
– Эдвард уже во многом определился, – продолжал голос Пола за кадром. Я вздрогнула: на экране были Эдвард и Макс, шли по саду и негромко беседовали. Макс выглядел усталым, словно пережил долгую болезнь. – Его брат Макс присутствовал на съемках с самого начала проекта. И сегодня они говорят о девушках. Мнение семьи очень важно для дракона…
В дверь позвонили. Я покосилась на часы – восемь сорок две. Кристиан что-то рано.
Это действительно был он – держал в руках бумажный пакет из супермаркета и выглядел настолько милым и заботливым, что у меня внутри все содрогнулось. Это была не боль, не обида и не ненависть, это было глухое, запредельное чувство, которому я так и не смогла дать названия.
– Привет, – сказал Кристиан, не делая попыток войти. – Как добралась?
– Привет, – ответила я, сделав шаг в сторону и впуская в дом. Зачем откладывать неизбежное? – Нормально.
Кристиан прошел на кухню и принялся выгружать из пакета пластиковые лоточки с готовой едой. Все, как я люблю, но сейчас у меня не было аппетита.
– На юге есть пословица. – Кристиан открыл один из шкафчиков, вынул бокалы и легким движением открыл бутылку вина. – Долгие проводы – лишние слезы. Хорошо, что ты не стала тянуть.
Я села на табурет, взяла бокал и вдруг подумала, что мне надо напиться. До свинячьего состояния, так, чтоб земля уходила из-под ног. Может быть, потом все будет намного проще. Может быть.
– Юлия, как мне кажется, похожа на Амели, – говорил Макс на экране. Он был собран и с виду очень спокоен. Сиротливую пару искр над его головой вряд ли кто-то заметит. – Они обе привыкли быть лидерами в отношениях. Но жена дракона – это прежде всего ведомый, а не ведущий, ты сам понимаешь.
– Не молчи. – Кристиан вздохнул и, щелкнув пультом, убрал звук. – Не молчи, скажи что-нибудь.
Мне не хотелось говорить. Мне хотелось повернуть время вспять и никогда не начинать работать с драконами, не встречать Макса, не выходить за него замуж.
– Ты оторвал меня от дорогого мне человека, – сказала я. – Кристиан, дьявол тебя побери, ты все разрушил! Что я еще могу тебе сказать?
Кристиан поставил свой бокал на стол, подошел ко мне и, взяв под локоть, мягко заставил встать. Помедлив, обнял и негромко произнес:
– А ты ведь совсем меня не помнишь. Не помнишь и не узнаешь.
От него пахло какими-то сухими южными цветами. Запах был тревожным, он навевал далекие, давным-давно уснувшие воспоминания.
– А я должна тебя помнить? – спросила я.
Мне сейчас ничего не хотелось вспоминать. Мне хотелось умереть.
Кристиан помедлил и выдохнул в мои растрепанные волосы.
– Медицинский центр города Хевентона.
Я помнила Хевентон. Мне было четырнадцать, и я ездила туда два раза в год по специальной программе для инвалидов. Исследования, анализы, длинные, стерильно чистые коридоры и зависть к тем, кто может видеть мир таким, каков он есть, а не таким, каким его вижу я после всех процедур и несовершенных лекарств, – черно-белым и грустным.
А потом появился Георхос, и все стало намного проще. И легче. Двадцатилетний студент Президентской академии писал работу по химии, носил каштановые волосы до плеч и очки в изящной оправе. Потом, в самом конце, он признался, что прекрасно видит, а в очках – самые обыкновенные стекла. Просто работая со слабовидящими, он хотел быть к ним ближе.
Мы подружились. Вечерами, когда остальные врачи и диссертанты разъезжались по домам, я выходила из палаты и спускалась в больничный сад. Георхос сидел под яблоней вдали от дорожек и что-то читал. Я садилась рядом, и мы говорили. Видит господь, сейчас уже и не вспомнить, о чем, но тогда это было важным. Тогда я впервые поняла, что не одна в огромном и жестоком мире.
Под этой яблоней мы впервые поцеловались. И потом…
Георхос дал слово, что вылечит меня и что однажды вернется. Но больше мы не встречались.
– Я лечилась в Хевентоне, – сказала я. – У меня там был друг. Его звали Георхос, и он был первым… первым, кто отнесся ко мне по-человечески.
Кристиан снова улыбнулся и, сунув руку во внутренний карман пиджака, вынул водительские права и протянул мне. Фотография была старая, и лицо на ней казалось лицом незнакомца. «Семеониди, – прочла я. – Кристиан Георхос».
Документ, запаянный в ламинат, затрясся в моих пальцах и выпорхнул на пол. Кровь застучала в ушах тысячей молотков, и на какой-то миг мне показалось, что я не удержусь на ногах.
– Боже мой… – прошептала я. – Так это был ты?!
Кристиан побледнел и опустился на колени. Я осела на пол рядом с ним, и какое-то время мы так и сидели, глядя друг на друга и не в силах произнести ни слова.
– Я ведь тебя любила, – вздохнула я, когда справилась с потрясением и смогла говорить. – Господи, как же я тебя любила…
– Я и сейчас тебя люблю, – искренне откликнулся Кристиан. Осторожно погладил меня по щеке, и я поняла, что плачу. – Давай начнем заново.
– Одного не понимаю – почему ты не открылся сразу. Почему позволил мне выйти замуж за Макса и ничего не рассказал.
После того как я прорыдалась, мы все-таки поднялись с пола. Кристиан снова заглянул в свой бумажный пакет, а я потянулась к вину. Обойдемся без бокалов, по-простому. Как говорил один мой знакомый, бывают вещи, которые надо запивать. Вот только не придумали еще такого спиртного, чтоб сейчас меня успокоить.
– Я, конечно, рассчитывал, что ты меня узнаешь, – с некоторой досадой признался Кристиан. – Когда этого не случилось, я решил, что ненавижу драконов больше, чем люблю тебя. А потом я понял еще одну вещь… Сними-ка блузку.
Он держал в руках шприц и какую-то ампулу – набирал зеленоватую прозрачную жидкость.
– Что это? – равнодушно спросила я.
Мне почему-то в самом деле было все равно. Мой мир рухнул, человек, которого я когда-то любила до дрожи, вернулся и сломал мою жизнь. Тут и правда захочется сдохнуть. Так что пусть колет, что хочет. Мне же лучше.
– Авсолин, успокоительное и противотревожное, – ответил Кристиан и продемонстрировал мне опустевшую ампулу. – Тебе сейчас пригодится.
Пуговицы медленно выпрыгивали из прорезей. На экране по-прежнему беззвучно крутилось лучшее шоу года, и Эдвард, который сегодня пригласил девушек на частные свидания, о чем-то разговаривал с Юлией, сидя на камнях. Я прищурилась. А ведь знакомое место, некоторое время назад он там оставил строптивую Ингу Шуман, которая осмелилась ему отказать. А Юлия наверняка покорена полетом, смотрит на Эдварда так, словно хочет на него запрыгнуть…