Вдохновленный успехом Пирожевский продолжал:
– Лежат два червяка на дороге и спорят, кого первого раздавят. «Тебя!» – «Нет, тебя!» – «Тебя!» – «Нет, тебя!» Проезжает машина. «Тебя-я-я-я!» – «Я же говорил, что тебя-я-я-я!»
Пирожкову этот анекдот всегда нравился, и он был удивлен, когда чудовище вдруг всхлипнуло и стало вытирать глаза громадными кулаками. Потом оно мрачно посмотрело на Пирожкова и щелкнуло зубами, явно считая его виноватым в смерти червячков.
«Какое сентиментальное чудовище! Не любит черного юмора!» – удивился Пирожков и торопливо стал припоминать следующий анекдот, стараясь, чтобы он был побезобиднее. Но в голову как назло лезли или очень взрослые, или очень несмешные анекдоты. Чудовище некоторое время выжидало, а потом, судя по его сосредоточенному виду, решило вернуться к первоначальному плану и сожрать Пирожевского со всеми его княжескими потрохами.
И тут в Пирожкове вновь проснулось лихорадочное красноречие.
– Как-то заяц и еж послали черепаху за кефиром. Час ждут, два часа ждут, а черепахи все нет. Через три часа они забеспокоились, выходят в коридор и смотрят, черепаха уже у дверей. «Ну что, – говорят, – пришла?» А черепаха им сердито отвечает: «Будете торопить, я вообще никуда не пойду!»
Чудовище задумчиво посмотрело на Пирожкова, а потом нахмурилось и открыло пасть. «Конец!» – перепугался Пирожков, но тут чудовище вдохнуло воздух и захохотало так оглушительно, что где-то над озером начался обвал. А чудовище упало на землю и стало покатываться, держась за живот и что-то фыркая сквозь смех. Пирожевский прислушался и, к удивлению своему, понял, что чудовище бормочет:
– Ох, умора! А черепаха-то здорово их подколола!
А Пирожевский наблюдал за смеющимся чудовищем и думал, хватит ли у него анекдотов до утра, пока проснутся Авдохина и Святозар, а если не хватит, то проснутся ли они вообще? Но опасался он напрасно. Других анекдотов не понадобилось. Чудовище прониклось к нему глубочайшим расположением. Отсмеявшись, оно встало, похлопало обомлевшего Пирожевского по плечу и прогудело:
– Я в тебя влюблена! Меня никто так раньше не смешил, но вот червяков жалко! Зачем ты их машиной раздавил?
– Никого я не давил… – пробормотал Пирожков, внимательно вглядываясь в чудовище. Неужели оно женского пола? Быть этого не может!
Тут Пирожков заметил в волосах у чудовища кокетливо вплетенную куриную косточку, а на шее ожерелье из ярких камней и окончательно удостоверился, что перед ним была женщина, и причем женщина влюбленная.
– Ты очень красивый, и доспехи у тебя блестящие! Ты мне сразу понравился, когда я тебя с острова увидела, – лепетала она, наклоняясь к нему.
– Как тебя зовут? – растерянно спросил Пирожков, прячась за камень.
– Мучуча! – Чудовище застенчиво потупило глазки.
Пирожков едва не расхохотался, таким смешным показалось ему это имя. Но смеяться было нельзя.
– Я сама себе придумала это имя, – похвасталась Мучуча. – Иногда мне бывает ужасно скучно, и тогда я сижу на камне посреди озера и придумываю себе имена. Раньше я называла сама себя иначе, но теперь придумала это имя… Только знаешь что… Ты не откроешь никому мой секрет?
– Никому, – замотал головой Пирожков, предпочитавший во всем соглашаться с Мучучей, чтобы она не рассердилась.
– Я знала, что ты надежный. На тебя можно положиться… – вздохнула Мучуча. – Ты не мог бы назвать меня по имени? Я уже несколько тысяч лет мечтаю, чтобы меня кто-нибудь назвал по имени, ведь здесь, в пещерах, я совсем одна. Иногда я даже окликаю сама себя, вот так: «Му-чуу-у-ча!!!» – а потом слушаю эхо.
Постепенно страх Пирожкова проходил. Чудовище оказалось неопасным и очень несчастным. «Вот мне урок! Никогда никого не суди!» – подумал князь.
– Так ты позовешь меня по имени? – нетерпеливо спросила Мучуча.
– Позову, – согласился Пирожков.
– Ты такой милый! – обрадовалось чудовище. – Только погоди, не так сразу. Я хочу получить удовольствие. Давай так: я закрою глаза, а ты меня зови.
Расплывшись в улыбке, будто она выпила сиропу, Мучуча закрыла глаза, развела руками уши и приготовилась, вся превратившись в напряженное внимание.
– Я готова! Начинай! – прошептала она.
– Мучуча! – немного гнусаво (у него был насморк) позвал Пирожков. – Мучуча! Мучуча!
– Еще, еще! Не останавливайся!
– Мучуча, Мучуча! – бормотал Пирожков, и чудовище всякий раз радостно поеживалось, как гигантская кошка, которую чешут за ухом.
Пирожкову пришлось пробормотать ее имя раз сто, и у него уже начал заплетаться язык, прежде чем Мучуча сказала, что хватит.
– А тебя как зовут? – спросила она.
– Кхм… Пирожков, то есть Пирожевский… К вашим услугам! – представился князь, щелкнув каблуками, как его научил на дворянском собрании граф Сидорчукский.
– Пирожок, а пирожок, я тебя съем! Иди сюда, мой сладенький! – захихикала Мучуча и стала бегать за Пирожковым вокруг камня, пока тот, задыхаясь, едва не рухнул в Мертвое озеро. – Осторожнее, пирожок! Нырнешь и не вынырнешь! Ух ты, мой малюсенький! Какие у тебя ручечки и ножечки! Я нарочно подбросила сон-травы в хворост, чтобы тебя понянчить! – Мучуча подхватила князя на руки и стала баюкать.
– Перестань немедленно! Я тебе не ребенок! Я богатырь! – возмутился Пирожков, вырываясь изо всех сил.
– Вот капризный карапуз! Не хочешь, ну и не надо!
Мучуча обиженно надула губы и опустила князя Пирожевского возле костра, где похрапывал богатырь Святозар и ворочалась на ковре-самолете Авдохина.
– Просто из абстрактного интереса… А что ты пьешь? – спросил Мучучу Пирожков.
– Как что? Воду из Мертвого озера!
– Из Мертвого озера? Но она же… От нее же можно того, окочуриться! – И Пирожков старательно изобразил на лице это самое «того».
– Для меня она не опасна, – уверенно заявила Мучуча. – Может, я и живу так долго потому, что пью воду из Мертвого озера. Когда-то давным-давно, мне кажется, я была другой, совсем другой и пришла откуда-то издалека, но не могу вспомнить, когда это было и откуда я пришла. А еще иногда мне снится небо. Это бывает очень редко, но всегда удивительно. Как мне может сниться небо, если я никогда его не видела?
На всякий случай Пирожков немного отодвинулся, опасаясь, что Мучуче вновь вздумается покачать его на руках, как младенца.
– А ты не пробовала выйти наружу, покинуть эти скалы? Ведь здесь одиноко, а в Сказочной стране у тебя появились бы друзья, – предложил князь Пирожевский.
– Я могу жить только в пещерах. У меня очень чуткие глаза – они могут видеть лишь в темноте, на солнце я сразу ослепла бы. Я пробовала приучать их к свету, но даже отражение огня в озере слишком яркое для меня, – печально сказала Мучуча.
– Но как ты оказалась в пещерах? Ты же говорила, что тебе снится небо и ты пришла издалека?
– Это было много тысяч лет назад, я едва помню это время, – Мучуча села на каменный пол и оперлась спиной о скалу. – У нас, у мамы, у папы и у меня, был домик в лесу. Тогда на Буяне жили колдуны, маги и волшебники и между ними шли постоянные войны. Они то напускали друг на друга рои ядовитых ос, то выдумывали машины, стрелявшие пауками, то накладывали сложные проклятия, так что каждый из магов был проклят другими магами по нескольку раз. Порой я видела, как какой-нибудь маг идет по дороге, а потом начинает корчиться и прыгать – это срабатывает одно проклятие. Потом он встает, злобно отряхивается, идет дальше, и тут у него делаются невидимыми ноги – это сработало другое проклятие. Пока он шепчет отводящие заклинания, срабатывает третье проклятие, и сквозь голову у него начинают прорастать ветки… Брр!
– А вас они не трогали? – спросил Пирожков.
– Нет, – уверенно сказала Мучуча. – Они ссорились в основном между собой, а у папы был древний блестящий камень. Папа не давал мне его трогать, и он лежал у него в большом сундуке. Мама рассказывала, что это камень нашего народа и он нас охраняет от всех бед. «Пока камень у нас, – говорила она, – с нами ничего не может случиться, потому что он отводит любое колдовство».
– А дальше?
– Мне очень хотелось посмотреть на это сокровище, и, хотя мне не разрешали, однажды я дождалась, пока родителей не было дома, и открыла сундук. Я достала камень – он был такой красивый и яркий – и стала держать его в руках. Я уже хотела положить его, но тут кто-то резко постучал нам в дверь, и от испуга я уронила камень, и он разбился. И тут стали происходить странные вещи – вначале из камня пошел дым, а потом наш дом стал сморщиваться, ссыхаться, а вещи – летать по воздуху. Я испугалась, выскочила наружу и побежала через лес. Мне казалось, что все за мной гонятся и кричат: «Она, она разбила!»
Мучуча вытерла глаза.
– Я бежала очень долго, пока не заблудилась. Я стала искать дорогу к нашему домику, но забрела еще дальше в чащу. В чаще мне встретился маг, превратившийся в ворона, но он из вредности показал мне не ту дорогу, и я забрела в эти пещеры. Тут я увидела это озеро и, так как мне очень хотелось пить, выпила из него воды. А потом со мной стало твориться что-то странное. Кровь во мне замедлялась, и все во мне тоже замедлялось и засыпало. «Наверное, озеро заколдовано», – подумала я и уснула. Не знаю, сколько я спала, но когда проснулась, то камни, которые в момент, когда я уснула, были молодыми, сделались старыми и потрескавшимися. Глаза мои уже могли видеть только в темноте, и эти пещеры стали моим домом. Чтобы не скучать, я стала высекать из камня фигуры и статуи. Вы их не видели, когда шли сюда?
– Это сделала ты? Быть не может! Они же просто колоссальные! – поразился Пирожков.
– Я высекала каждую из них лет сто. Очень старалась, но не все получились одинаково хорошо, – скромно сказала Мучуча. – Самое сложное было вспоминать натуру, ведь я видела животных, которых высекала, только в детстве и не всех. Я не слишком напутала, а, Пирожок?
Князь Пирожевский нервно сглотнул.
– Не слишком, – успокоил он. – Я уверен, что в любом музее твои статуи пользовались бы успехом, если бы… хм… их дотащили бы до музея.