Верховный головарь, собственно, именно это и собирался сделать. Окончание заседания избавило бы его сразу от трех неприятностей: от этого сумасшедшего гега, от головной боли и от проклятого кресла. Однако, с другой стороны, его сторонники могли бы подумать, будто он отступил перед церковью. И шурин все время будет тыкать этим в нос. Нет уж, пусть этот Лимбек выскажется до конца. Хотя этот тип и так уже надел себе петлю на шею.
— Здесь распоряжаюсь я! — громогласно объявил Даррал. — Заседание продолжается! Говорите! — приказал он Лимбеку.
— Надо признаться, я не могу быть абсолютно уверен, что тот корабль разбился, — сказал Лимбек, — но мне так показалось, потому что он лежал на боку и был разломан. Буря надвигалась, а укрыться мне было негде, кроме как в корабле. В обшивке была большая дыра, и я пробрался через нее внутрь.
— Если то, что ты говоришь, правда, тебе очень повезло, что ельфы не убили тебя на месте за дерзость! — воскликнул главный жирец.
— Ельфы не могли убить меня на месте, — ответил Лимбек. — Эти ельфы, бессмертные, как вы их называете, — они были мертвы!
Хвабрика взорвалсь воплями возмущения и ужаса, среди которых слышались отдельные одобрительные восклицания. Главный жирец рухнул на свое место, словно громом пораженный. Обвинительница обмахивала его платочком и громко требовала принести воды. Верховный головарь от изумления подался вперед и безнадежно застрял в своем кресле. Он пытался встать на ноги, но вместо этого только дергался, пыхтел и размахивал своим сверкжезлом, мешая стражникам, которые пытались вытащить его из кресла.
— Слушайте все! — воскликнул Лимбек голосом, способным воспламенять тысячи гегов. Во всем СОППе не было другого оратора, равного Лимбеку. Когда он был в ударе, даже Джарре не могла сравниться с ним. Он дал себя арестовать ради того, чтобы произнести эту речь. Возможно, это был последний случай донести свои идеи до масс. И Лимбек собирался использовать его до конца.
Он вскочил на свой барабан, отбросил бумажки и замахал руками, чтобы привлечь внимание толпы.
— Эти ельфы из небесных царств — вовсе не боги, как нас уверяют! Они не бессмертны! Они сделаны из плоти и крови, так же как и мы сами! Я это знаю — я своими глазами видел, как гниет эта плоть! Я видел их трупы в разбитом корабле! И я видел их мир! Я видел эти «сияющие небеса»! Они привезли с собой книги, и я заглянул в некоторые из них. Их мир — это и в самом деле рай небесный! Он богат и прекрасен — так прекрасен, что нам и во сне не снилось! Там легко жить — но эта жизнь оплачена нашим потом, нашими трудами! И знайте, что они вовсе не собираются «забрать нас к себе на небо, если мы будем достойны», как учат нас жирцы! Зачем им это надо? Ведь мы для них — добровольные рабы! Мы прозябаем в грязи и нищете и служим Кикси-винси, чтобы снабжать их водой, без которой они бы не выжили. Мы сражаемся с бурями всю свою жалкую жизнь ради того, чтобы они могли жить в роскоши, вдали от наших слез и невзгод! И потому я говорю вам, — кричал он, перекрывая нарастающий шум, — что нам следует узнать все о Кикси-винси, научиться управлять ею и заставить этих ельфов, которые не имеют ничего общего с богами, но смертны так же, как и мы, отдать нам то, что принадлежит нам по праву!
Вокруг бушевала буря. Геги орали, визжали, размахивали кулаками. Головарь, в ужасе перед джинном, которого сам же выпустил из бутылки, топал ногами и стучал жезлом по полу с такой силой, что вырвал хвост из подножия статуи и лампа погасла.
— Очистить помещение! Очистить помещение! Копари принялись разгонять народ, но прошло немало времени, прежде чем взбудораженных гегов удалось заставить покинуть Хвабрику. После этого они еще некоторое время толпились в коридорах, но, по счастью, прогудела гуделка, возвещавшая начало новой смены, и толпа рассеялась — одни отправились служить Кикси-винси, другие пошли по домам.
В зале остались только верховный головарь, главный жирец, Голос Обвинения, Лимбек и двое стражников с размазавшейся по лицу краской.
— Вы очень опасный тип, — сказал головарь. — Разумеется, этим выдумкам…
— Это не выдумки! Это все правда! Я клянусь…
— Разумеется, этим выдумкам никто не поверит, но они ведут к раздорам и беспорядкам, в чем мы имели случай убедиться сегодня. Вы сами вынесли себе приговор. Мы предаем вашу судьбу в руки Менежора. Взять его! — приказал головарь стражникам. Те схватили Лимбека, хотя и не очень охотно, словно боялись заразиться.
Главный жирец уже достаточно пришел в себя после обморока, чтобы снова принять благочестивый и самодовольный вид, сохраняя при этом выражение благородного негодования и уверенности в том, что грешник должен быть наказан и осталось только подобрать наказание.
Верховный головарь приблизился к статуе Менежора — слегка пошатываясь, поскольку кровообращение у него в ногах еще не восстановилось. Лимбека тоже подвели поближе к статуе. Несмотря на грозящую ему опасность, он не мог преодолеть своего неуемного любопытства. Его куда больше интересовала статуя, чем ожидавший его приговор. Главный жирец и обвинительницатоже подошли, чтобы лучше видеть.
Верховный головарь, кланяясь, расшаркиваясь и бормоча молитвы, которые повторял за ним главный жирец, взялся за левую руку Менежора и потянул ее вниз.
Глаз, который Менежор держал в правой руке, внезапно моргнул и ожил. Внутри него зажегся свет и стали появляться какие-то картинки. Верховный головарь бросил торжествующий взгляд на жирца и обвинительницу. Лимбек был просто зачарован.
— Менежор говорит с нами! — провозгласил главный жирец, пав на колени.
— Волшебный фонарь! — вскричал Лимбек, вглядываясь в картинки. — Только он на самом деле не волшебный, в нем нет такой магии, как у ельфов. Это механическая магия! Я нашел один такой в другом месте и разобрал. Эти картинки, которые как будто движутся, на самом деле нарисованы на рамках, которые вставлены внутрь и вращаются так быстро, что кажется…
— Умолкни, еретик! — прогремел верховный головарь. — Слушайте приговор! Менежоры повелевают, чтобы ты был предан в их руки!
— По-моему, они ничего такого не повелевают, вашество, — возразил Лимбек.
— По-моему, они вообще ничего не говорят. Я не понимаю, почему…
— Опять «почему»? — взревел Даррал. — У тебя будет достаточно времени задавать вопросы, когда тебя понесет в самое сердце бури!
Но Лимбек плохо расслышал то, что сказал ему верховный головарь, — он вглядывался в картинки в волшебном фонаре.
— Простите, вашество, вы сказали «бури»? — переспросил он. Толстые очки делали его похожим на клопа и внушали Дарралу крайнее отвращение.
— Да, бури! Так повелели Менежоры. Верховный головарь выпустил руку статуи, и глаз мигнул и погас.
— Как? Через эти картинки? Но там же не было ничего такого, вашество! — возмутился Лимбек. — Я знаю, как работает эта штука, и если вы дадите мне время изучить ее…
— Завтра утром, — перебил его головарь, — ты спустишься по Ступеням Нижних Копей. И пусть Менежоры помилуют твою душу!
И Даррал Грузчик, прихрамывая, потирая одной рукой онемевший бок, а другой — раскалывающуюся голову, покинул Хвабрику.
Глава 12. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО
— К вам пришли, — сказал тюремщик сквозь решетку.
— Чего? — Лимбек сел на койке.
— Пришли к вам. Сестра ваша. Выходите. Послышался звон ключей. Замок щелкнул, и дверь распахнулась. Лимбек был весьма удивлен, но послушно встал и последовал за тюремщиком в цистерну для свиданий. До сих пор Лимбек не подозревал, что у него есть сестра. Хотя, конечно, он уже много лег не бывал дома и не очень разбирался в детях, но все же смутно понимал, что ребенку нужно довольно много времени, чтобы родиться и научиться ходить настолько хорошо, чтобы иметь возможность навещать братьев в тюрьме.
Лимбек как раз производил в уме необходимые подсчеты, когда они вошли в цистерну для свиданий. Молодая женщина бросилась к нему столь порывисто, что едва не сбила его с ног.
— Здравствуй, братец! — воскликнула она, обвив его шею руками и чмокнув его в щеку с отнюдь не сестринским пылом — У вас есть время до следующего гудка на пересменку, — проворчал тюремщик и захлопнул дверь цистерны.
— Джарре? — спросил Лимбек, близоруко вглядываясь в нее — очки он оставил в камере.
— Да, конечно! — ответила она, хлопая его по спине. — А ты думал кто?
— Я… я не знаю, — промямлил Лимбек. Он, разумеется, был ужасно рад видеть Джарре, но все же не мог не испытывать легкого разочарования, обнаружив, что у него нет никакой сестры. Все же семья могла бы поддержать его в такой трудный час… — А как ты сюда попала?
— Шурин Одвина Винтокрута работает на скоролете. Он меня и довез. Послушай, какой ужас! Как порабощен наш народ! Не правда ли?
— Да, это ужасно, — согласился Лимбек. Он ничуть не удивился тому, что Джарре пришли в голову те же самые мысли, что терзали его во время поездки в скоролете. С ними это бывало часто.
Джарре отвернулась и принялась медленно разматывать толстый шарф, бывший у нее на голове. Лимбек не мог видеть ее лица без очков, но чувствовал, что она чем-то расстроена. Возможно, это из-за того, что его приговорили к смертной казни, но вряд ли. Джарре к таким вещам относилась спокойно. Тут было что-то поважнее.
— Как дела в нашем Союзе? — спросил Лимбек. Джарре только вздохнула. «Ну, вот, — подумал Лимбек, — так я и думал».
— Ах, Лимбек, — сказала Джарре с упреком и сожалением, — ну зачем тебе взбрело в голову рассказывать все эти байки?
— Байки? — Лимбек вскинул брови чуть не к потолку. — Какие такие байки?
— Ну, эти — про мертвых ельфов, про разбитый корабль, про книжки с картинками, где нарисовано небо…
— Так что, новопевцы поют об этом? — просиял Лимбек.
— Поют! — Джарре заломила руки. — Они кричат об этом в каждую пересменку! Только и слышишь, что эти байки…
— Но отчего ты называешь их байками? — спросил Лимбек и только тут понял, в чем дело. — Так ты что, не веришь? Джарре, все, что я говорил на суде, было правдой! Я клянусь…