Драконье лето — страница 1 из 3

Ольга СИЛАЕВАДРАКОНЬЕ ЛЕТО

Пролог

Он шел по мокрой брусчатке, тщательно обходя лужи. Порядком истертая мантия хлестала по ногам. В башмаках подозрительно хлюпало.

Возле особенно широкой лужи он остановился. Помедлил, оглядывая пустынную улицу. Наконец присел, словно собираясь переобуться. Короткие седые волосы блеснули на солнце, луч перекинулся на бледные кисти рук, играя, и из кончиков пальцев брызнуло пламя. Тонкие огненные струи с шипением понеслись вперед, оставляя за собой гладкую, сухую дорогу.

Волшебник выпрямился. По губам скользнула улыбка — и тут же перешла в глухой, надрывный кашель.

— Еще чуть-чуть. Не бойся, — шепнул он. То ли пустой улице, то ли фонарю, догорающему в утреннем тумане.

Он шел, приветствуя город, как старого знакомого. Мимо простых двухэтажных строений и затейливых башен, цветочных часов и сонных скверов. Возле ратуши — полукруглой, нарядной, с обязательным фонтаном посреди площади — он усмехнулся и полез в карман. Щелчок, всплеск оранжевых искр, и мелкая монетка плюхнулась у ног отфыркивающегося дракончика.

Волшебник потрепал каменного зверька по голове — и снова зашелся в кашле. Изо рта с хрипом вырывался обжигающий пар; он дышал жадно и шумно.

— Пора, — сказал он. И твердым шагом направился вниз по улице.

На пороге трактира волшебник вновь заколебался. Тонкие пальцы замерли на медном кольце, и несколько минут он стоял неподвижно, вбирая солнце и тишину.

Потом он толкнул дверь.

В полутемном зале было пусто. На стойке из темного дуба лежал забытый колокольчик, на столах угрюмыми башнями громоздились стулья.

— Утро, прекрасное в своей обыденности, — произнес волшебник.

— Тише, — прошипели сбоку, — дите разбудишь.

Слева на заботливо отставленном стуле укачивала младенца невысокая толстушка. При виде нее волшебник побледнел, но уже через секунду справился с собой и учтиво поклонился.

— Простите, — он перешел на шепот, — я не хотел вам мешать.

— Полночи из-за нее не спала, — продолжала женщина, — по всем комнатам ходила, песни пела, а не берет ее сон, хоть тресни. Тебя, что ли, ждала?

— Кто знает, — волшебник прочертил в воздухе дугу, и с ближайшего стола со стуком упал табурет. — Дети вообще чувствительнее к переменам, чем мы. Это ваша дочь?

— Хозяйская. А ты, стало быть, чародей? Да садись, садись. Давно тут вашего брата не видели. Я бы испугалась, да толку? Отбоялась свое.

— Я здесь не поэтому, — мягко возразил волшебник. — Видите ли, я пишу книгу… уже дописал. Она там, где ей надлежит быть, а проку от меня теперь немного. Я много слышал о вашем городе и хотел бы… провести остаток… — приступ кашля заглушил его слова. Женщина покачала головой.

— Долго же ты жить собрался, с водяной-то хворью. У своих помощи просить не пробовал?

— У них теперь другие заботы. Юг в огне, и им еще несколько лет будет не до меня. Надеюсь, что и не до вашего города.

— Понравилось тебе тут, я вижу, — проворчала она. — Здесь и при драконах тихо было, а теперь и господам магам не до нас. Оставайся, хозяева будут рады… хотя такого, как ты, и не прогонишь.

— Очень рад, — волшебник наклонил голову, скрывая улыбку.

Наступило молчание. За стеной настойчиво тикали часы; малышка безмятежно спала.

— Ты, что ли, Часовую улицу высушил? — вдруг спросила толстушка. — Я стою, за окном как свистнет! Дите аж реветь перестало. Вниз спустилась посмотреть, а тут как раз и дверь открывается, и нате пожалуйста — гость ранний, незваный.

— Меня зовут Корлин, и я умею не только это. Например, если девочке еще не дали имя…

— Огненное имя! — женщина охнула. — Это она что, волшебницей станет вроде вашей сестры?

— Что дано, не погасить, что не дано, не раздуть, — он покачал головой почти с сожалением. И добавил, тише: — Но ее ждет крайне увлекательная судьба.

— Так папашу будить надо! — она вскочила.

— Не стоит, — волшебник встал вслед за ней. — Я не был уверен, когда открыл эту дверь, но теперь чувствую: вы правы. Через полчаса дать ей имя будет некому.

— Но…

— Знаете, как бывает: всю жизнь идешь, а в конце понимаешь, что шел именно сюда?

Словно услышав его, малышка открыла глаза. Волшебник покраснел.

— Как чувствовала, что неспроста ты здесь появился, — толстушка торопливо распеленывала младенца. — Тебе что: огнем ее коснешься, да в пепел, а нам расхлебывай.

— Вы не представляете, как точно выразились, — волшебник бережно принял драгоценную ношу. — Сейчас…

Горячий ветер швырнул женщину на стул. Второй толчок мягко откатил ее к стене.

Волшебник замер посреди зала с младенцем на вытянутых руках. Запахло морем. Стулья нависали уже не башнями, а утесами. По деревянному полу хлестнуло огненной пеной.

А за спиной девочки медленно расправлялись крылья. Взмах, и призрачный дракон скользнул мимо волшебника, описал круг и окаменел в строгой позе на полу.

— Ты… ты что творишь?

— Боюсь, что историю, — волшебник не обернулся. — Тише. Все уже произошло.

Сквозь его пальцы уже пробивались новые крылья, и следующий дракон готовился взлететь. Девочка, казалось, совершенно ничего не ощущала.

Когда последний дракон занял место у ног чародея, ветер превратился в шквал. Ураган швырнул на пол растрепанную книгу — марево в обрамлении горящих линий. Руны на обложке вспыхнули, и в свисте ветра волшебник произнес неразличимое имя.

Придерживая ребенка, он повел в воздухе свободной ладонью, и фигуры, вызванные им из небытия, устремились домой. Драконы закружились, подхватили призрачный том и, уменьшаясь, полетели к другой руке волшебника. На мгновение они застыли на спине девочки легкими силуэтами, но волшебник, как-то разом обмякнув, сделал еще один пасс, и рисунок исчез.

Стало очень тихо.

— Лин.

— Что?

— Лин, — устало повторил волшебник. — Ее зовут Лин.

Лин тихо заплакала.

Волшебник рухнул на стул.

— Я очень боялся не успеть. Эта книга… если бы не она…

Простучали каблуки. Женщина подхватила младенца и тут же отступила.

— Какая книга? Да у нее вся спина горячая!

— Это пройдет, — волшебник глубоко вздохнул и улыбнулся девочке. — Все хорошо.

— Не знаю, что ты с ней сотворил, но если она начнет драконьим огнем плеваться, я тебя в покое не оставлю. Из пепла соберу и заставлю все вернуть как было!

— Кажется, я оставляю ее в надежных руках. — Он серьезно посмотрел на женщину. — Спасибо вам.

— Тебе спасибо, что ни дите, ни дом не сжег, — тем же тоном отозвалась она. — Видала я вашего брата: с виду люди как люди, а на деле что вы, что чума — все едино.

— Не все. А война скоро закончится.

— Когда дракон запоет, — фыркнула женщина. — Скинули крылатых, теперь получайте. А расплачиваться мне да вот ей, — она кивнула на девочку. — Вот поднимется вода…

— Уже не поднимется, — хрипло сказал волшебник. — Когда придет время, о книге узнают… те, кто сможет ее прочитать. Так будет. Обязательно. Только… уже без нас.

Он судорожно сжал горло, унимая хрип.

— Пожалуйста, унесите девочку. Ей нужно отдохнуть.

— Сейчас уложу и вернусь, — она кивнула. — Небось есть хочешь?

Он не ответил, и женщина тихо вышла из комнаты, нашептывая что-то девочке.

Волшебник остался сидеть.

Потом он закрыл глаза.

ЧАСТЬ IПосланник и послание

ГЛАВА 1Квентин

Городок мне попался затрапезный. В лучшем случае такие города остаются за бортом дилижанса, в худшем в них останавливаются на ночь усталые путешественники. Мне повезло меньше. Впрочем, в моем положении выбирать не приходится.

Поплотнее закутавшись в плащ, я вылез из повозки. Моих попутчиков уже и след простыл. Да и то верно: в ближайшем трактире их ждет законная кружка меда и прочие нехитрые удовольствия. А вот что ждет усталого дракона в поисках приключений? Да и каких приключений, в пепел притворство — убежища? Сейчас мы это и выясним.

— Скажите, — я обратился к вознице, — кто правит этим городом?

— Бургомистр Лерон, — без запинки ответил возница.

— А где я могу найти его дом?

— Вверх по улице и налево. На самой вершине холма.

— Благодарю.

Узкие улицы, остроконечные крыши. В Херре на каждой крыше стояли арбалетчики — и ведра, ведра, бесконечные ведра с водой. Горящие дома, лязг, звон, отчаянные крики, шум падающих тел и огонь с неба. Мой огонь. Я вздрогнул. Нет, об этом лучше не думать.

Здесь, похоже, драконов не видели давно. Сытый, благополучный север. Интересно, знают ли жители этого городка, кем является их собственный бургомистр?

Полил дождь, что совсем некстати. Я остановился под фонарем и огляделся. Впереди покачивалась вывеска с изображением полной кружки. Сойдет.

Дверь распахнулась неожиданно легко. Покрытые красными скатертями столики, внушительная дубовая стойка, в дальнем углу — знакомая до боли компания. Я сделал шаг, и дверь захлопнулась за моей спиной с глухим звоном. Ну, все. Сейчас в проходах появятся стражники с ведрами, и… Чушь, Квентин, никому нет до тебя дела. Приглушенные голоса, треск пламени в камине, жирные пятна на скатерти. Обычный трактир. Только за стойкой не краснолицый толстяк, а тоненькая светловолосая девчонка.

Я откинул капюшон и вымученно улыбнулся:

— Кружку меда и что-нибудь на ужин.

Девушка сморщила носик и молча потянулась к бочонку. Что, настолько все плохо?

Я оглядел свое изрядно промокшее одеяние и только вздохнул.

— В такую погоду хороший маг на улицу не выйдет, — словно угадав мои мысли, сказала она. — Обычным прохожим, я смотрю, тоже достается.

— Еще как, — я рассеянно кивнул, не отрывая взгляда от наполняющейся кружки. — Подождите, а меня вы в маги записывать отказываетесь?

— Ха! — она фыркнула. — Я что, волшебников не видела? Где мантия, где шлем? Где гордая осанка и огонь во взоре? И с какого перепугу нормальный маг будет гулять под дождем? Мне стало любопытно.

— Вообще-то я приехал к вашему бургомистру, — осторожно сказал я. — Его ведь зовут Лерон, я не ошибаюсь?

— Угу, — она прищурилась, явно ожидая продолжения. — Он самый.

Интересно, как она отреагирует на правду? Я глубоко вздохнул. Впрочем, правда бывает разная.

— Мэтр — старый друг моих родителей и, как мне говорили, способен дать хороший совет. А я в нем нуждаюсь.

— В бургомистре или в совете? Что, деньги кончились?

— Что-то вроде того, — я благодарно принял у девушки кружку. — Вы спасли мне жизнь.

— Я добавлю это в счет, — хмыкнула она. — А что, все так плохо?

О, все чудесно. Блестящий план, обернувшийся кошмаром, и верные союзники — проходимцы, сбежавшие на вторые сутки. Каменный колодец и ледяная вода, кашель и страх, боль в заломленных руках. И стыд, что тебя обманули, как ребенка.

Я пожал плечами и отхлебнул меда.

— Путешествовать не так уж и приятно. Представьте: одинокий продрогший путник, тряска в дилижансе, незнакомый город, проливной дождь. Как вам это?

— Пф-ф! А как насчет этой картины? — она кивнула на зал за моей спиной. — Одно и то же каждый вечер. Через полчаса начнется спор, через час примутся припоминать друг другу прошлые обиды, через полтора будет драка — да по ним можно время засекать! А предлагаю им пофехтовать — отказываются. С чего бы, как думаете?

Я поперхнулся.

— Кстати, меня зовут Лин. Можно и на «ты»… наверное.

— Квентин, — я поклонился. — Не ожидал встретить столь, гм, воинственную натуру.

— Ты еще нашего бургомистра не видел, — Лин мечтательно улыбнулась. — Если бы мэтр не потерял руку, был бы лучшим фехтовальщиком города.

— И кое-кому не терпится стать с ним вровень?

— Мне нравится фехтовать. Сначала рапира была тяжелой, как лопата, а сейчас мне кажется, что рапиры никакой и нет — есть только линия в воздухе, которая движется по моему повелению. Как… как это делает маг, — она раскраснелась, серые глаза сияли. — А ты почему без оружия?

— Мне оно не нужно, — честно ответил я.

— Вот и волшебникам тоже. Эх! Галавер, кажется, совсем рядом, но магов тут не видели уже года два. Да и мэтр их не любит. Интересно, за что?

— Действительно, непонятно, — я криво улыбнулся. — Ну, сожгут пару домов, ну, установят в городе свои порядки — такие мелочи, право.

— Вовсе нет! — Лин упрямо тряхнула головой. — После войны — ничего подобного!

— Здесь, возможно. А на юге?

— На юге драконы, у которых разрушение в крови: пока не спалят все, не успокоятся. Посмотрела бы я, что бы ты сделал лицом к лицу с одним из них!

— Ммм. Хороший вопрос.

— А волшебники бывают разные. Тот, кто дал мне огненное имя, никогда не стал бы жечь города. И я не стану, когда попаду в Галавер!

— Так вот откуда такой интерес к магам! Ты чувствуешь в себе огонь?

— Я… не знаю, — она прикусила губу. — Раньше мне запрещали об этом рассказывать. Я смотрела на проезжающих магов и думала: придет мое время, я вам всем покажу! А огня все не было. Может, меня в детстве перекупали? Но хороший маг все исправит, верно?

— Трудно сказать. Я почти ничего не знаю о волшебниках. — Я задумчиво посмотрел на Лин. Да нет, чушь. Кому понадобится давать огненное имя обычной девчонке, да еще в секрете?

— Вот и я не знаю, — Лин погрустнела. — С тех пор, как мама умерла, я все хочу отправиться в Галавер, но никак не могу решиться. Отцу-то сейчас все равно, а здесь меня уже дразнить начали. Может, и зря рассказываю эту историю каждому встречному, но что еще остается? Ох, — спохватилась она, — ты же заказал ужин!

— Наверное, не стоит. Мне пора, — я положил на стойку несколько монет и поднялся. — Спасибо тебе.

— За что? Ах да, спасение жизни!

— И интересное знакомство.

Лин чуть заметно покраснела, я раскланялся и вышел. Дождь, этот бич драконов, уже не хлестал прохожих, и я чувствовал, как внутри зреет сухое пламя.

Дом бургомистра стоял наискось от ратуши. Я замер напротив на узком тротуаре, в шаге от желоба, по которому неслась бурая вода. По круглым камням мостовой снова запрыгали капли, а я все стоял и смотрел на засыхающие розы в фигурном окне, не в силах приблизиться.

Окно было выполнено в форме распростертого крыла. По открытому ставню карабкался дикий виноград, обрамляя его веселой мокрой зеленью.

Кем должен быть дракон, смотрящий на мир через оторванное крыло? Что это, беспощадная горечь или тонкая издевка?

Небо прояснялось, дождь уходил к реке. Вот-вот выглянет солнце… пора идти. Это не Херра, Квентин, тебе нечего бояться. Здесь не заламывают руки, не швыряют драконов в каменные колодцы. Здесь вообще не знают, кто ты.

Но когда узнают, поймем ли мы друг друга?

Дверь открылась легко. Ого! Ковры, бронза на лестничных перилах, книжные полки до потолка — да здесь целое состояние! Неплохо живут бургомистры вольных городов. И ни души ни перед зданием, ни в холле. Этот не опасается ни грабителей, ни наемных убийц, ни толпы с ведрами и вилами. Дракон в овечьей шкуре. Счастливец.

В другом конце холла тихонько заворчала собака. Как же я тебя не заметил… Но было уже поздно: на лестнице, ведущей на второй этаж, послышались шаги.

— Вы явно прибыли издалека, да и час уже поздний. Вы так спешили меня увидеть?

Увидеть… Я и сам не знал, кого ожидал увидеть. Бюргера средних лет с намечающимся брюшком? Крепкого мужчину в расцвете сил с военной выправкой? Того, кому когда-то принадлежал весь мир, кто отринул свою суть, спрятался и сдался? Друга, печального мудреца или равнодушного предателя?

А на верхней ступеньке лестницы стоял невысокий, хрупкого вида человек с темными волосами, собранными в пучок на затылке. В свободном домашнем одеянии он походил скорее на чародея, чем на того, кем, собственно, и являлся.

— Мэтр Лерон… Эрик Рист?

— Зовите меня Эрик. Кто вы?

— Квентин. Сын…

— Сын своих родителей, я полагаю, — он спустился на несколько ступенек, и я с болью заметил пустой рукав. — Пепел и дождь, парень, что ты здесь делаешь?

— Я бежал из Херры несколько дней назад. Три или четыре… не помню точно.

— Хорошее начало, — Эрик покачал головой. — Что человеку здорово, дракону… н-да. И что мне с тобой делать?

— За мной нет погони, — упрямо добавил я.

— Я верю, — несколько секунд он колебался. — Проходи наверх. Плащ и оружие оставь здесь.

— Оружие мне не нужно.

— Скоро понадобится, — он махнул здоровой рукой. — Идем, поговорим спокойно.

Ступени заскрипели под ногами. Особой радости от знакомства я не испытывал, но на сердце стало легче.

Плохо быть одному.

На втором этаже уютно пылал камин, стояли мягкие кожаные кресла, рядом примостился столик вишневого дерева. Поверх книжных шкафов небрежно висели карандашные наброски рук и ладоней, испещренные пунктирными линиями. Повинуясь жесту хозяина, я занял место у огня.

Эрик ловко и изящно разлил одной рукой янтарный напиток. Я пригубил. Да, драконий мед так назвали не напрасно. Может быть, и не стоило заходить в трактир.

— Итак, с чего все началось? — Эрик серьезно посмотрел на меня. — Твои родители обеспечили тебе надежное укрытие. Не говори, что их усилия пропали зря.

— Я вырос, — просто ответил я.

— Ну-ну. И, как настоящий молодой дракон, почувствовал, что пора на подвиги? Вернуть все, что мы потеряли двадцать лет назад?

— Мы потеряли всё две тысячи лет назад, когда среди нас появились люди, — раздраженно отозвался я. — А маги и их амбиции — дело десятое. Сейчас нам остается из последних сил пытаться вернуть свой дом или, — я выразительно посмотрел на собеседника, — прятаться по норам.

— Иногда приходится и ползать, — невозмутимо согласился тот. — Когда подрезают крылья.

Идиот…

Я почувствовал, как краска заливает лицо. Хотелось встать, сбежать по ступенькам и никогда не возвращаться.

— Простите, — хрипло сказал я. — Я никогда еще не встречал других драконов… я и родителей почти не помню. Мне и в голову не пришло, что с одной рукой — с одним крылом — не взлететь.

Эрик долго смотрел на меня.

— Понимаю, — сказал он уже другим тоном. — А теперь расскажи мне все от начала до конца.

И я начал рассказывать. О коротком детстве, которого почти не помнил. О первом полете в сиреневых сумерках. О том, как родители оставили меня на ферме у кормилицы и улетели на восток, защищать Херру. Как я встречал рассвет, видя лишь пламя. Как год за годом, сдерживая себя, каждое утро делал сорок кругов вокруг дома ровным шагом. Как заболела моя кормилица, а ее муж, чудесный человек, привел в дом другую, многословно извиняясь.

— Ты обладаешь завидным терпением, — тихо сказал Эрик. — Я бы не выдержал.

— Я боялся. Мне слишком хорошо объяснили, что будет, если я полечу.

— Но ты полетел?

— Херра ждала меня, — прошептал я. — По крайней мере, мне так казалось. Я верил, что смогу вернуть дом. Я хотел отомстить за родителей. Стать собой. А когда я встретил их в придорожном трактире… Слово за слово, да и открылся я как-то незаметно. Они, три благородных героя, мечтали мне помочь, а я хотел домой. В давно вывезенную библиотеку, в разоренный замок.

— Ты слишком долго был один.

— Я слишком долго был один, — эхом отозвался я. — А потом… да что потом? Струя пламени с крыши ратуши. Много перепуганных людей и вмиг разоренная казна. Мои «друзья» исчезли почти сразу, не с пустыми руками. Впрочем, Саймон остался — чтобы возглавить поимку дракона. Он советовал мне взять замок за два часа до рассвета — и повторил этот совет.

Я перевел дыхание. Посмотрел на бокал в руке — и залпом осушил его.

— Я проснулся в ледяной воде, беспомощный, как ребенок. Да я им и остаюсь, наверное. А дальше все было, как в старой сказке. Среди тех, кто ворвался в спальню, двое помнили моего отца. Они настояли на том, чтобы отложить казнь, и я очутился в каменном мешке, по щиколотку в воде, но с головой на плечах.

— Последнее сомнительно, — сухо заметил Эрик. — И вскоре, полагаю, кто-то из преданных твоему отцу людей отомкнул решетку и передал тебе сухую одежду?

— Вы поразительно догадливы. Далеко я не убежал, конечно. Заплутал в переходах собственного замка. К счастью, когда меня обнаружили, у меня хватило соображения выпрыгнуть в окно, и огня, чтобы стать собой. А дальше… — Я мрачно посмотрел на пустой бокал. — Меня трясло, понимаете? Я все еще чувствовал воду и не мог улететь в небо. А на крышах целились арбалетчики.

— И ты утопил город в пламени, чтобы выжить самому.

— Нет! — Я вскочил. — Пепел и дождь, я даже не мог прицелиться! Я выбирался из города пьяными зигзагами, в ушах шумело. Когда я упал в роще и вернулся, вокруг меня лежал рой мертвых стрел.

— Неспособных пробить твою чешую. — Эрик тоже встал. — Подумай об этом. Я распоряжусь об ужине и вернусь.

— Вам тоже нужно подумать?

Он приподнял бровь.

— Принять решение на мой счет, — уточнил я.

— Решение я уже принял. Мы не уживемся, да тебе и не захочется здесь оставаться.

— Тогда что я здесь делаю?

— Ищешь свой путь, — Эрик внимательно посмотрел на меня. — Или я ошибаюсь?

— Нет, — выдавил я. — Не ошибаетесь.

Оставшись один, я рухнул в кресло и закрыл глаза. Значит, и отсюда прогонят. Вода, вода, пепел… Что с нами произошло за эти двадцать лет?

А может, это и к лучшему, вяло промелькнуло внутри. Что мне огонь, когда к нему не прилагаются мозги? Уговорю мэтра выделить мне домик неподалеку. Начну тренироваться с милой девочкой Лин на рапирах, стану гулять по утрам вдоль здешней реки. По вечерам буду спорить с господином бургомистром об исторической роли драконов в становлении человечества. С годами, глядишь, и семью заведу. Чем не жизнь?

Шорох одежды отвлек меня от размышлений, и я открыл глаза. На столе расположился серебряный поднос с хлебом, жареной курицей и фруктами. Рядом стоял графин с медом. Напьюсь. Честное слово, напьюсь.

— Ужин готов, мэтр, — пожилая женщина поклонилась Эрику, прежде чем ускользнуть.

Эрик сел наискось, и мы кивнули друг другу.

— В огонь.

— В огонь.

Курица, залитая незнакомым темным соусом, была выше всяких похвал. Я отложил вилку, взялся за хлеб и поймал себя на том, что подцепляю куски правой рукой, а левая замерла на колене. Смутившись, я принялся украшать кусок хлеба мозаикой из яблочных ломтиков.

— Знаешь, почему твои родители советовали обращаться ко мне лишь в крайнем случае? — вдруг сказал Эрик. — Когда они еще были живы, я был таким же олухом, как и ты.

— Да? — слабо улыбнулся. — Это вряд ли. Но если я ошибся, придя к вам, простите. Мне действительно некуда идти.

— Я знаю. И мне совершенно не хочется тебя гнать, — он вздохнул. — А придется. Скажи, тебя опоили в том придорожном трактире?

— Возможно. Я плохо помню тот вечер. Наверное, потому, что очень хочу забыть.

— Неудивительно. Но все-таки попытайся вспомнить.

— Я… я не знаю. Я и без вина был как пьяный. Одна мысль, что я побываю дома, зароюсь лицом в книги, увижу гравюры на стенах, лица мамы, отца… Я долго этого ждал. Тем троим, полагаю, было все равно.

— Да, — невпопад отозвался он. — Я не просто так спрашиваю. Видишь ли, в твоем возрасте я пытался в одиночку проникнуть в Галавер. Причем, казалось бы, в здравом уме и твердой памяти.

— В цитадель магов? — Я поставил бокал на стол. Очень аккуратно. — Зачем?

— Я же говорю: был олухом вроде тебя. — Эрик откинулся в кресле, закрыл глаза, вспоминая. — Что-то у меня, впрочем, получилось.

Мы помолчали. На языке вертелось «Что именно?», но спросить я не решался.

— Что ты знаешь о магии огня? — внезапно спросил он. — Не о грубом пламени, а об изначальном искусстве?

— Мы потеряли его, — чуть удивленно ответил я. — А может быть, его никогда и не было. Когда одни из нас стали людьми, а другие ушли в прошлое… но это миф.

— А мы именно о мифах и будем говорить, разве ты не понял? Ради чего еще кто-то по доброй воле полезет в логово магов? Или полетит освобождать свой дом в компании трех авантюристов? Нами управляют легенды, Квентин.

— Хорошо, — я пожал плечами. — Драконы вышли из первозданного огня и населили мир много тысяч лет назад. Легенда гласит, что первые из нас не боялись воды, а в управлении огнем не знали равных. Они повелевали ветром, иллюзиями, создавали и лечили, то становясь собой, то возвращаясь. Так было, пока двое не поднялись над сородичами, и один не убил другого из-за власти.

— Из-за власти? — Эрик приоткрыл один глаз. — Ты знаешь это наверняка?

— А из-за чего еще? — Ответа не последовало, я перевел дыхание и продолжал: — Хорошо, пусть каждый видел путь, и дорога одного шла туда, куда другой его пустить не мог. Пусть оба желали остальным лишь добра, и в пепел подробности. Вот только сородичи не простили убийцу. Его казнили, и тогда же мы стали уязвимы. Дождь, кувшин воды в лицо или купание в реке разрушит чары и сделает любого из нас беспомощным. — Я замолчал, вглядываясь в лицо собеседника. Он, казалось, задремал в кресле. — Наступило время льда, которое длилось несколько тысяч лет. С наказанием пришло уныние, и многое было забыто.

— Когда мне было семь, я поднял руку на отца, — сказал Эрик. — Он облил меня с ног до головы и запретил вытираться. Миф в действии.

— Наверное, обидно было. — Я не удержался от улыбки.

— Не то слово. Но пока мы были вместе, я учился. Нам ведь так немного осталось, Квентин. Старые свитки, древние легенды. Обрывки языка, из которого мы не помним почти ничего, кроме имен. Вот ты, например, как переведешь «Драконлор»?

— Знание о драконах.

— Браво! А «Лин»?

Я насторожился.

— Девушка из трактира? При чем тут она?

— О, да ты не терял времени даром. Знаешь, как она получила свое имя?

— Лин говорила об огненном имени, — осторожно ответил я. — Тот маг отметил ее, понадеялся, что она станет волшебницей? Но зачем, если она не чувствует огня?

— Сложный вопрос, — Эрик открыл глаза, выпрямился в кресле. — Думаю, волшебник, давший ей имя, преследовал другую цель. Его звали Корлин; ты слышал о нем?

— Эрик, я провел последние годы в блистательном нигде. Маги и глашатаи по непостижимым причинам обходили нашу ферму стороной.

— В том-то и дело: маги Галавера знают о нем немногим больше, чем ты. Корлин путешествовал, собирая знания о тонком огне — то, что мы забыли, утратили, растеряли. Всю жизнь он писал книгу, назвав ее Драконлор. Горькая ирония, не правда ли, Квентин? Маг совершил то, что должны были выполнить мы.

— Он был здесь? — Я вскочил, чуть не перевернув столик. — И вы знаете, где книга? И мы сможем начать все заново? Вернуть замки и земли, тонкую магию, перестать прятаться?

— А ты умеешь читать на изначальном языке? — Эрик, с бокалом в руке, с любопытством смотрел на меня снизу вверх. — Резать дерево, воздух и металл плоскостями огня, как это делают маги? Ковать мечи? Давать огненные имена? Ты сможешь прочертить одно-единственное слово раскаленной вязью, Квентин?

Я тяжело опустился в кресло. Мы оба знали ответ.

— Даже если Драконлор попадет тебе в руки, — невозмутимо продолжал Эрик, — ты поймешь не намного больше, чем средний крестьянин. Мы потеряли все. Но волшебники смогли овладеть огнем с нуля. Мы поступим так же.

— Так вы пытались проникнуть в библиотеку Галавера, чтобы изучить магию? — Я безуспешно пытался сдержать истерический смех. — Пустите переночевать маленького дракона! И струей пламени — по высшим чинам ордена! Разворот, ударом хвоста сносится башня, и вот уже сам Дален выносит Драконлор на шелковом покрывале. Фанфары, всеобщее ликование, и Галавер — вновь оплот истинных повелителей мира!

— Когда-то замок Галавер принадлежал моей семье, — тихо сказал Эрик. — Не стоит недооценивать ни основателя ордена, ни его последователей.

Я осекся. Да уж, после моих эскапад только молчать в воду.

— Вернемся к Корлину. После того, что я узнал о нем в цитадели магов, я провел годы, пытаясь проследить его путь, но нашел лишь место смерти — тот самый трактир, где юная Лин коротает вечера за стойкой. Сама девочка ничего не помнит, но няня, ныне, увы, покойная, после долгих уговоров описала всю церемонию. Так вот, ничего похожего на обряд имени не было. Скорее волшебник пытался замаскировать другой ритуал.

— Какой? — Я подался вперед.

— Если бы знать! Няня видела образы: драконов, огонь и горячий ветер… и книгу. Более того, Корлин сказал, что книга уже написана и находится «там, где ей надлежит быть». После чего он махнул рукой, и девочка словно бы вобрала все образы в себя. Имя же он произнес так, будто оно никакого значения не имело.

— Значит, Лин — послание. Ключ в ней!

— А сейчас эта девочка сидит и терзается. Мать ее скончалась, убитому горем отцу нет до дочери никакого дела, со сверстниками ей неинтересно, потому что огненное имя, видите ли, ставит ее выше остальных — тут Корлин оказал ей плохую услугу. Она ждет пробуждения огня, которое никогда не наступит. Скоро Лин отправится в Галавер, потому что больше идти ей некуда. И принесет Драконлор магам на блюдечке.

— И что вы предлагаете делать? Посадить ее в подвал, найти заезжего мага, что ее прочитает, и отправиться на поиски книги самим?

— Заезжим магом будешь ты, — спокойно сказал Эрик. — После обучения в Галавере. А девочку придется взять с собой.

— Постойте-постойте, — я потер виски. — Давайте сделаем паузу до утра? Мне очень не нравится та часть, где я отправляюсь в Галавер.

— Боюсь, не получится. Чем дольше мы будем откладывать, тем труднее тебе придется, — он грустно улыбнулся. — По себе помню.

Я обхватил голову руками.

— Эрик, я… вы осознаете, что предлагаете?

— Послание прочитает лишь искушенный маг, — Эрик разлил мед по бокалам. Спаивает, не иначе. — Тонкому огню не обучиться в одиночку. Я пробовал, — он кивнул на книжные полки.

— Вариант с заезжим чародеем, как я понимаю, отпадает?

— Даже мастера образов, что создают гравюры на огне, вряд ли справятся. Но ты не задаешь главный вопрос: как тебе сойти за ученика-мага, а не пышущего пламенем дракона? Сдерживать дикий огонь не так трудно. Я тебя научу.

— Научите так хорошо, что мне отнимут обе руки? — Я понимал, что преступаю черту, но не мог сдержаться. — А что мне делать с девушкой?

— Она отправится в Галавер, так или иначе. — Он побледнел, но отвечал по-прежнему спокойно. — Даже если бы я мог запереть ее в подвале, я бы этого не сделал: мы не герои мифов, но это ничего не меняет. Не стоит играть с огнем. Ей лучше пойти с тобой — с таким же, как она, молодым кандидатом в чародеи. Ты справишься.

— У меня голова идет кругом, — простонал я. — С водопада в реку…

— Если все, что тебе нужно, — домик, сад и мешок золота, ты их получишь, — резко сказал Эрик. — Ты знаешь, каково это — после стольких лет одиночества встретить молодого себя? И тут же, не давая передышки, выталкивать в неизвестность? Здесь ты сопьешься, грязно и тихо.

— Еще бы, так усердно подливают, — огрызнулся я и тут же скис. — Хорошо. Но я сам приму решение.

— Как и должно быть. Ты дракон.

— Скажите… — Я помолчал. — Идея отправить меня туда возникла у вас сразу, едва вы меня увидели?

Эрик долго не отвечал.

— Я бы с радостью отправился туда сам, — наконец произнес он. — Если бы мог, если бы был в силах, если бы мое лицо оставалось для обитателей цитадели чистой страницей. Мы должны получить Драконлор. Не ради власти — ради самих себя.

Он наклонился, пошарил рукой под креслом. Когда он выпрямился, я увидел в его ладони грубо вырезанный деревянный цветок, больше похожий на распотрошенный гриб.

— Результат моих усилий за восемь лет. — Глядя на его усмешку, я на секунду почувствовал, что смотрю на себя в зеркало. — Не знаю, стоит ли жить ради вот этого; знаю лишь, что хочу большего. Завтра я отправлюсь в трактир и договорюсь с отцом Лин о поездке. Дней через девять-десять — я же должен показать тебе, как сдерживать пламя.

— А мне пока предлагается гулять по городу и оплакивать загубленную молодость?

— Тебе носа отсюда не следует высовывать, — неожиданно сурово сказал он. — Свободным городам нет дела друг до друга, но я буду очень удивлен, если мэтр Дален не знает всей правды о мэтре Лероне. Ученику-магу в Галавере ничего не грозит, а вот посланнику дракона там весьма обрадуются.

— Как пожелаете. — В голове шумело. Несколько дней передышки! А потом, глядишь, все окажется сном. Хотя… хочу я этого или нет?

Эрик поставил бокал и встал. В дверях он обернулся.

— Ты не ответил на мой вопрос, так что я отвечу за тебя. «Лин» на изначальном языке — водопад.

— Спасибо хоть, не потоп, — сонно пробормотал я. — Давайте отложим спасение мира до завтра? Воительницы-официантки и благородные драконы могут подождать.

— Дверь в спальню за твоей спиной, благородный дракон, — Эрик усмехнулся, и секунду спустя я услышал, как он спускается вниз по лестнице.

Когда шаги стихли, я тяжело поднялся — и тут же ухватился за кресло. Надо же, ведь почти не пил…

Хватаясь за стены, я добрался до спальни, кое-как выбрался из сапог и рухнул в разобранную постель. Богатый на знакомства вечер, нечего сказать. Кажется, я успел все, что только можно: произвести впечатление, нахамить, напиться, почти согласиться на самоубийственную миссию, симпатичную спутницу и начальный курс магии в придачу. Не успел лишь вымыться.

Что бы сделал отец? Мама? Они сражались до конца, они хотели, чтобы у меня было будущее. Но они погибли. Эрик лишился руки, я чуть не сгинул в Херре. Маги, жалкие и разрозненные, в последние дни войны образовали орден и стали новой ударной силой. Драконов свергли, драконов растоптали: загнали в глухие фермы и маленькие городки.

Во мне закипала злость. И что, я останусь здесь, среди остроконечных крыш и красных скатертей? Буду смотреть на звезды, не смея взлететь?

Нет. Я хочу изменить мир.

Я сжал в кулаке медальон. Я не узнавал ни себя, ни родителей в выцветшем, неясном портрете, но это была память.

Его придется оставить здесь, когда я отправлюсь в Галавер.

По крыше застучал дождь. Я зевнул.

Все хорошо. Ведь это мой выбор.

ГЛАВА 2Лин

Если плохо выспаться, то все в доме, от ботинок до полотенец, уходит в глухую оборону, пригорает завтрак, а чашки — те вообще бьются за милую душу. Что мой кинжал делал в хлебнице, похоже, навсегда останется тайной.

Я остановилась у дверей спальни, что так недавно была маминой. Из приоткрытой двери пахло ее платьями, медом и ландышем. Отец так сюда и не зашел, переселившись в самую маленькую из гостевых комнат.

Грустно. Вещи собраны, на улице туман, и всем все равно. Неужели все герои так думают, отправляясь в путь? Да нет, не может быть.

Ну хоть что-то должно случиться! Хоть что-нибудь!

Я спустилась в зал. Если бы «Корону» построили четыреста лет назад, ничего бы не изменилось. Только скатерти пришлось бы покупать новые.

Тускло. Серо и скучно.

Я решительно потянула на себя входную дверь.

В тумане улица выглядела новой и незнакомой. Из белесой дымки по одной возникали часовые мастерские. За стеклами витрин, как ветви на ветру, качались маятники. По темным от влаги булыжникам, казалось, только что стучали подковы, а сама улица, извиваясь, поднималась вверх, к невидимому замку дракона.

Точнее, к фонтану, где меня ждут.

Опаздываю!

Цветочные часы на развилке показывали без четверти шесть. Утра, понятное дело. Вот с какого перепугу мэтр потребовал, чтобы мы отправились в половине шестого? Сам ведь не дурак поспать.

Обогнув Башню Ветров, я припустилась к ратуше. Дорожная сумка и рапира, словно сговорившись, больно хлопали по бедрам.

— …Не думаю, что это имеет значение!

Две фигуры замерли у фонтана. Неужели сам бургомистр пришел проводить? Ведь еще пару недель назад отговаривал: не место, дескать, тебе в Галавере, если огня нет. Почему же теперь передумал?

Когда до них оставались считаные шаги, наперерез метнулась тень. Деловито меня обнюхав, она понеслась обратно. Докладывать, наверное. Мол, Лин пришла, а вы чего тут стоите?

Я перевела дыхание. В боку покалывало после долгого бега.

— Доброе утро, — выпалила я.

Мэтр сухо кивнул. Квентин собрался было что-то сказать, но метнул быстрый взгляд на собеседника и закрыл рот.

Я потрепала собаку по загривку. Пару лет назад она появилась в городе, да так и осталась. Ночевать приходила к мэтру, тот ее не гнал, подкармливал, но кличку дать так и не удосужился. Когда я спросила почему, ответил: «У нее уже есть имя, и менять его я не собираюсь». Повсюду имена! Ну хоть не огненное, и то хлеб. Если бы и у нее из когтей струилось пламя, был бы перебор.

— Я все-таки думаю, что… — нерешительно начал Квентин.

— Это тебя не касается, — отрезал мэтр. И добавил мягче: — Береги руки. От зубов к ладоням, а не наоборот.

Вот так раз. Мэтр практикует магию? А мне не подумал дать ни одного урока! Даже ничего не посоветовал — а ведь знал про имя, знал!

Квентин кивнул и коснулся моего плеча, увлекая за собой:

— Идем, Лин.

— Подождите, — мэтр поднял руку, распахивая плащ. — Отдай мне рапиру, девочка.

— Зачем? — возмутилась я.

— Ты собираешься драться на дуэли с волшебниками Галавера? Вызовешь на бой дракона? Пригласишь романтиков с большой дороги на честный поединок? Лин, рапира бесполезна в бою. А вот это, — он отстегнул от пояса длинный кинжал в обшитых кожей ножнах, — нет.

Я машинально взялась за протянутую рукоять.

— Что это?

— Мой кортик. Ты умеешь обращаться с рапирой, значит, справишься, — он чуть улыбнулся. — Наоборот бы не получилось.

— Но… Это ведь дорогая вещь?

— Считай это взяткой. Не распространяйся в Галавере, что я учил тебя фехтованию. И о моем близком знакомстве с Квентином говорить не стоит. А обо всем остальном — решай сама.

— Х-хорошо. — Я позволила ему отцепить рапиру. Наверное, со стороны мы выглядели странно и смешно: однорукий паж с длинными темными волосами, склонившийся перед встрепанной прекрасной дамой рядом с насупленным юным рыцарем. — И… спасибо. Мне правда будет вас не хватать.

— Ты справишься.

Квентин и мэтр коротко поклонились друг другу. Мне показалось, что Квентин хотел что-то сказать, но мэтр комично возвел глаза к небу, и Квентину пришлось в очередной раз закрыть рот.

Несколько секунд мы стояли в неловком молчании под журчание воды.

— Идем? — неуверенно спросила я. — Пора бы уже.

— Да, — мэтр встрепенулся и полез в карман. Оттуда появилась блестящая монетка. — На удачу, — объяснил он, бросая ее в фонтан. — Чтобы не возвращаться с полпути.

— На удачу, — отозвался Квентин. — Прощайте.

— Будем надеяться, что до этого не дойдет, — мягко возразил мэтр. — До свидания.

Когда мы уходили, он присел на бортик, прислонив рапиру рядом. Собака потянулась было нас провожать, но покосилась на хозяина — и улеглась в ногах.

Повесив голову, я уныло брела рядом с Квентином. Дорога дорогой, но радостного волнения я больше не чувствовала. Двадцать миль до следующей остановки дилижанса! Почему бы нам не подождать два часа и отправиться в путь с комфортом, как нормальные маги — ну, или почти маги? Как я в замке покажусь, вся в пыли и грязи?

— Квентин, — осторожно начала я. — Когда бургомистр просил тебя сесть в дилижанс только на следующей станции, он как-нибудь это объяснял?

— Да, — нехотя сказал он. — Нашей безопасностью.

— Почему?

— Тебе не приходило в голову, что если он недолюбливает магов, то это взаимно? — иронически поинтересовался Квентин. — И нашим знакомством не стоит хвастаться?

— Ну… Не знаю.

— Я тоже, — с неожиданной силой признался он. — А хотел бы знать!

— Так ты об этом его сейчас спрашивал?

— Не совсем. Я хотел узнать, кому именно он обязан — между кем из магов и ним пробежала вода, — поправился он. — Нам бы стоило знать, правда?

— Наверное, какая-нибудь романтическая история. — Я передернула плечами. — А вот зачем нам тащиться из-за нее по жаре… Стой! Мы куда идем, из города или обратно в «Корону»?

Мы стояли на развилке. Слева цветочные часы невозмутимо показывали шесть. Справа такое же время отражалось в гранях клепсидры на Башне Ветров.

— Извини, я задумался, — неловко улыбнулся Квентин. — Нам ведь налево, к реке?

— Именно. — Я зашагала вперед. Что-то с моим молчаливым спутником было не так, только я не могла понять, что.

Точно! В нашу первую встречу он рта не закрывал! И, кстати, даже не подумал намекнуть, что он маг, это я только от бургомистра узнала. А до отъезда ни разу не зашел поболтать!

Ладно, будем ковать железо, пока дракон не улетел. Я решительно хлопнула себя по бедру:

— Это что, новая мода? Мечи для девочек, магия для мальчиков? Почему мне — сверкающий кортик, а некоторым тут — уроки чародейства и волшебства?

— Еще неизвестно, что лучше, — отозвался Квентин, перескакивая через рытвину. — Владеть пламенем, которым не можешь управлять, или не чувствовать огонь вообще.

— Про «не чувствовать» — в мой огород камешек?

— Я бы не стал над тобой смеяться, — он серьезно посмотрел на меня. — Но очень может быть, что в тебе нет магии. Ты много знаешь об огненных именах?

— Ничего не знаю, — вздохнула я. — Хорошо, мэтр увидел в тебе скрытые силы. Так свои прятал, что чужие научился распознавать с полувзгляда. И что ты умеешь?

— Умею… — Квентин рассеянно огляделся. — А пойдем к реке. Заодно и путь срежем.

— Срежем, как же, — фыркнула я, но свернула за ним направо, в узкую улочку между двумя серыми стенами, обитыми плющом. И откуда ему знать, что этой дорожкой я всегда хожу купаться? По запаху нашел, не иначе.

На середине дорожки я обычно подпрыгивала и цеплялась то за раскачивающийся фонарь, то за старую черепицу, но при Квентине постеснялась. Нырнув под распахнутой ставней, я услышала сдавленный вскрик — ага, а фонарь над головой не заметил! — проскользнула вперед и гордо плюхнулась на траву. Знай, мол, наших.

— И что почтеннейшей публике будут показывать? — ехидно поинтересовалась я. — Имей в виду, глотателей огня я уже видела.

— Бр-р, — Квентина передернуло. — Почтеннейшей публике, к слову, придется немного подождать. — Он поднес руку к затылку и поморщился. — Чем плохо ученичество, так это тем, что приходится ждать идеальных условий.

— Крепко садануло по голове, да?

— Не то. Если тебя разозлить, испугать, вывести из себя, а потом попросить вдеть нитку в тонкое-тонкое игольное ушко, вися вниз головой, ты сразу справишься?

— Ну…

— А если добавить, что, если с первого раза не получится, тебе отрубят палец?

— Я сама им пальцы поотрубаю! — Я вскочила. — Догоню и — нет, не может быть! Глупости!

— Примерно так и есть. Сколько раз у тебя из рук выбивали рапиру, пока ты не научилась ее держать?

— Не занудствуй, — отмахнулась я, на всякий случай втянув запястья поглубже в рукава. — Научилась же!

— Фокус в том, чтобы и нитку в иголку продеть, и самому не покалечиться. — Квентин сбросил плащ на траву, расстегнул воротник рубашки. — И берег не поджечь.

— Ой, — я отступила за его спину. — Может быть, подождем до Галавера?

— Я же обещал повеселить почтеннейшую публику. — Он озорно посмотрел на меня. — Боишься? Тебе ничего не грозит, это я должен волноваться. Когда пытаюсь сосредоточиться, сжимаю кулаки, а огонь течет лишь через открытые ладони. Но с этим я…

Я перевела взгляд на его кулаки. Мимо мирно текла река, не подозревая о своей участи.

— …Справлюсь. А, в пепел! — Он раскрыл ладони так неохотно, как будто пытался удержать меж пальцев драконье пламя. — Сейчас!

Он развел руки в стороны, не поднимая. Кончики пальцев слегка подрагивали, от кистей исходило тепло. Я замерла сзади.

Туман на берегу стоял такой, что где кончается трава и начинается река, еще было видно, но где кончается вода, и есть ли он, тот берег, оставалось загадкой. Но даже в этом мутном киселе сгусток огня прочертил воздух падающей звездой, разбрасывая искры. Секунду спустя в тумане сердито зашипело, взметнулся пар, и все закончилось. Лишь в траве тлели огоньки.

— Ф-фух, — Квентин, бледный, с мокрыми висками, опустился рядом со мной. — Надеюсь, дальше пойдет легче.

— Н-ничего себе, — я старалась не заикаться. — А… а еще раз можно?

— Хорошенького понемножку. — Он попытался встать, но решительно покачал головой. — Затопчи искры, пожалуйста.

— Пока ты будешь изображать скучающего героя на отдыхе? Ладно, — я быстро прошлась по тропинке До воды и обратно. У самой кромки, в песке, лежал тлеющий кусочек пепла. Не оглядываясь на Квентина, я решительно сунула уголек в карман. Кусочек магии еще ни одной волшебнице не помешал. А если во мне нет огня — что ж, сам виноват.

— Вперед, куда ведет нас жалкий жребий? — Квентин, уже на ногах, спешно закутывался в плащ.

— Ага, — вздохнула я. — Ближайшие часов шесть — точно жалкий.

Пока мы шли вдоль реки, туман рассеялся. Остроконечные крыши остались позади, тропинка свернула на проселочную дорогу, к мосту. Через полтора часа по нему проедет экипаж, но Квентину об этом говорить бесполезно. Засмеет.

— Прикидываешь, сколько нам еще идти? — Квентин с задумчивым видом обернулся к городу. — Я вот думаю, стоило ли уходить? Никогда не видел такого красивого городка, как ваш.

— Еще вернешься, если мэтр не соврал. — Я невесело усмехнулась. — В мантии, шлеме и с огнем во взоре, все, как я и предсказала. А вот что со мной будет…

— Расскажи мне о себе, — попросил он. — Мы почти не общались из-за моих… уроков. Давай наверстаем?

— Давай, — легко согласилась я. — Родилась я, как все, у мамы с папой. Мама долго болела, и со мной возилась няня. Мне повезло: больше сказок, чем она, в нашем городке никто не знал. Знаешь, она с юга… была. Бежала. Ее выбрали невестой дракона.

Мой спутник резко остановился.

— Невестой? Выбрали?

— Ты что, не слышал о драконьих свадьбах? — Я удивленно посмотрела на него. — Симпатичная девушка, приглянувшаяся дракону, отправлялась… сам понимаешь куда. Я не знаю, как обстояло дело с торжественным сожжением, но, говорят, бывало и такое.

— И ты в это веришь?

— Ну, дыма без огня не бывает… Так ты совсем ничего не знал?

— На нашу ферму забывали присылать приглашения, — Квентин нахмурился. — Лин, я понимаю, ты веришь кормилице, но я бы не стал принимать ее слова… пепел и дождь! Если ее история — ложь, она могла соврать и об имени!

— Да нет же. — Я облокотилась на перила моста. — Зачем принимать все так близко к сердцу? Подумаешь, не знал ты о драконьих свадьбах! Хочешь, расскажу и про имя? Пойдем, а то так и будем на каждой новости останавливаться.

— Конечно. Извини, — он коротко поклонился и пошел вперед.

— Так вот, — я нагнала его, — отец и мама в один голос твердили, что после того, как Корлин дал мне имя, меня на руки нельзя было взять, такой жар шел от спины. И на полу в зале остались прогалины.

— А как все произошло? — Квентин пытался сохранить невозмутимое выражение лица, но в голосе появились жадные нотки. — Что он говорил, что делал? Чертил руны?

— О-о-о! — я прикрыла глаза. Строго говоря, я не помнила ничего, но это же было, было! — Он вызвал к жизни великие силы! По залу кружили призрачные драконы, от волшебника исходил нестерпимый жар, няня пальцем не могла пошевелить! И когда, казалось, вот-вот произойдет что-то страшное, вихри улеглись, и он прочел мое имя в огненном томе.

Кажется, я увлеклась. Квентин хмыкнул.

— Картина, достойная кисти мага. И чем закончилось это увлекательное действо?

— Я заснула. И Корлин… в каком-то смысле.

— А, — его лицо вновь приняло серьезное выражение. — И, кроме горячей спины, в твоей жизни больше не было ничего… магического?

— Пока ты не метнул шар.

— Тогда я не понимаю, — он потер лоб. — Да, красивый обряд, но всю жизнь только о нем и думать — не глупо ли?

— А что делать? Царить за стойкой и развлекать усталых посетителей? Часы чинить? — Я поняла, что говорю не то, и с досады махнула рукой. — Я хочу в небо. В огонь. Я буду лучшей. И если ты скажешь, что визит Корлина — глупая случайность, я в тебя плюну.

— Вот так?

— Вот так.

Квентин помолчал.

— Мне будет жаль, если ты не окажешься магом.

— А уж мне-то как будет жаль, — проворчала я. — Иногда жалею, что вообще кому-то об этом рассказала. Честно говоря, и няня просила помалкивать, а уж кому знать, как не ей. Какой нюх надо было иметь, чтобы сбежать от драконов!

Он чуть заметно поморщился.

— И все же ты идешь в Галавер.

— Я должна знать. Если бы отец отвез меня туда сразу после войны! Но мама с няней подняли такой шум, а он никогда им слова поперек не мог сказать. А сейчас, — я сглотнула, — и ссориться не с кем…

— Да и магов тогда недолюбливали, — откликнулся Квентин.

— Их и сейчас не очень-то жалуют. Особенно тех, что были на стороне драконов.

— На чьей-чьей стороне?

Я моргнула.

— Ты где был последние несколько лет?

— Лин, я похож на наивного недотепу? — Он спросил в упор.

— Да, — вырвалось у меня.

— Спасибо за честность. Так вот, меня не было. Маслобойня, козы, сорняки, — он помедлил. — Свиньи. Ты когда-нибудь принимала поросят?

— Не доводи бедную девушку до обморока, — отшутилась я. — Значит, ты всю жизнь провел на ферме? И, как я, ждал случая отправиться в Галавер?

Квентин закашлялся.

— Да, — сдавленно ответил он. — Только этого и ждал. Во сне видел. А вот события последних лет проспал. Поможешь наверстать?

— Еще бы! Пока дойдем, ты сто раз пожалеешь, что попросил!

— Ни за что, — он улыбался, но в его улыбке было что-то застывшее. — Сельскому увальню не место в Галавере.

— Скажешь тоже, — я почувствовала, что мучительно завидую, и прикусила губу. Избранная, называется. Уголек в кармане и потрепанная легенда. Правильно умные люди отговаривали…

Я вспомнила последний визит мэтра. Он чуть хмурился, как делал это всякий раз, когда приходил сообщить что-то неприятное. «Цеховая солидарность — прекрасная вещь, но не следует доверять магам больше, чем они того заслуживают. Квентину — пожалуйста. Он сможет тебя защитить».

Защитить? От чего?

А, в пепел все. На месте разберемся.

Солнце ощутимо грело затылок. По обе стороны дороги шумела сияющая зелень, легкий ветерок шевелил волосы. Было так хорошо, что не хотелось открывать рот.

Мы шли, время от времени замирая у зарослей земляники и обрывая ягоды. Спелых почти не было, и ранний завтрак быстро превратился в дуэль: пальцы мелькали так, что позавидовал бы любой чародей. Три раза победа оставалась за мной; на четвертый я начала подозревать, что Квентин поддается, но сзади вдруг заскрипела телега, и мы быстро, как застигнутые на горячем школяры, выскочили обратно на дорогу.

Лошадь окинула нас меланхоличным взором. Возница хотел было что-то сказать, но, взглянув на наши перепачканные и виноватые лица, стегнул лошадь, и уже через минуту скрылся за вершиной холма. Ну вот, а мог бы и подвезти…

— Хорошо бы так идти недели три, — мечтательно протянул Квентин. — Собирать землянику, ночевать в придорожных трактирах, днем лежать на траве и смотреть в небо.

— Тебе совсем не хочется в Галавер?

— Да как тебе сказать… Хочется, конечно. Но погулять по лесу хочется еще больше. — Он запрокинул голову. — Когда еще доведется посчитать облака? Да и костер мы разведем без особых хлопот, если отложить купание напоследок.

— А река как раз поворачивает недалеко от дороги, — задумчиво произнесла я. — Если задержимся на пару дней, никто и не заметит: отец ждет письма не раньше чем через неделю. Почему бы и нет?

— Именно!

— Все-таки ты боишься, — тихо сказала я.

— Немного, — Квентин отвел взгляд. — Обещаю, что бы ни случилось, тебя я не брошу.

— Пф-ф! Меня? Я сама кого хочешь брошу… то есть наоборот. Кортик, между прочим, дали мне. Так что вперед!

Не дожидаясь ответа, я соскочила на обочину и направилась в лес. Вскоре вместо шуршащей травы под ногами запружинили усыпанные сухими иголками мхи, захрустели ветки. Шум ветра остался вверху, там, откуда падали и разбивались о листву солнечные лучи. Я стояла в тени, всюду дышала прохладная зелень — и островки, колодцы света; свежие листья и кусты дикой малины; и голос птицы вдалеке.

Сзади хрустнула ветка.

— Очарованная земля, — пробормотал Квентин.

— Я редко выбираюсь за город, а стоило бы, — выдохнула я. — Идти, куда глаза глядят…

— …И получить вечером взбучку, — закончил он. — Я не отходил далеко от фермы: тетушка слишком уж беспокоилась. Несколько раз, правда, удавалось увильнуть. Я приходил к реке, забирался на скалу и махал рукой проходящим судам, пока не начинало темнеть. Потом, правда, понял, что этого делать не следует.

— Почему?

— Хотя бы потому, что меня каждый раз оставляли без ужина, — улыбнулся Квентин. — Мы жили уединенно: тетушка не любила гостей. А простые моряки вполне могли расценить мой жест как любезное приглашение.

— Не повезло, — кивнула я. — Мое детство тихим не назовешь. Правда, мы не выезжали из Теми: мама болела. Но наслушалась я — на трех драконов хватит!

— А на одного начинающего мага?

— Ха! Запросто!

Мы шли через лес, по мху и папоротнику, уплетали хлеб с сыром, и я вспоминала подслушанные байки и нянины рассказы. Вокруг, в тени и на ветру, оживали легенды времен начала войны: отважные маги, кровожадные драконы, ловкие фехтовальщики и смелые горожане.

С каждой историей Квентин все выше поднимал брови, пока я не сообразила, что войну я везде изображаю одинаково: жители сидят в трактирах, а по улице то в одну сторону, то в другую улепетывает от разгневанной толпы дракон. Или от дракона пытается скрыться маг. Или…

— Подозрительно трактирные у тебя истории, Лин, — отсмеявшись, произнес Квентин. — Может быть, пару раз так и было, но зачем же так однобоко? Впрочем, с точки зрения того, кто стоит за стойкой…

— Кто бы говорил! — возмутилась я. — Много у вас на ферме слышали о драконах! Жди теперь уроков истории в Галавере, если ты такой умный.

— Маги наверняка исказят события в угоду себе, — он пожал плечами. — Неважно. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Нет уж! Вызвался слушать — получай!

Я не хотела рассказывать ему о няне и Вельере, но упрямство взяло верх. Трактирные, значит, истории? И моя няня говорит неправду?

— Много лет назад, — быстро, не давая возможности себя перебить, начала я, — городом Вельер правил свирепый дракон.

— Прямо-таки свирепый?

— Свирепее некуда, — отрезала я. — Драконы, они такие. Не перебивай. Ты хотел узнать о драконьих свадьбах, или я? Так вот, дракона этого любили, несмотря на мрачный нрав. При нем Вельер стал богатым городом: в базарные дни на рынок съезжались торговцы со всего юга. Дилижансы приезжали переполненными, а цены на землю повышались чуть ли не дважды в год.

— Это хорошо?

— А как же! В процветающем городе каждому жить хочется. Дракон тот добился взаимопонимания с соседями, и в его дела они не лезли: торговые связи — дело деликатное. Но у себя творил, что хотел, — я выразительно посмотрела на Квентина. — Дураком он тоже не был, и, когда ему приглянулась нянюшка, ее младший брат, Марек, покинул свиту повелителя со свистом. Парень ни огорчиться, ни удивиться не успел.

— И даже за сестру не вступился?

— Ха! А ты вступился бы? Перед драконом?

— Конечно!

Ага, а уши покраснели. Неужели от гнева? Ни за что не поверю!

— Ему было очень страшно. — Я представила себе паренька, сутулого и растерянного, и почти прониклась его бедой. Испугался, конечно.

А сама бы как справилась, Лин? С кортиком да на шашлык?

— Он попытался уговорить друзей и соседей прийти на помощь, но все сочувственно хлопали его по плечу и говорили: «Смирись, парень!» А некоторые еще и злорадствовали: ведь молодцам в свите дракона жилось очень и очень неплохо.

— Так он тоже участвовал в этих… развлечениях? — осторожно спросил Квентин. Теперь в его лице не было и тени насмешки: он слушал очень серьезно.

— Нет… еще. Нянюшка говорила, ему и шестнадцати не было.

— И он сдался? Бросил сестру?

— Марек отправился в трактир, заливать горе, — я помолчала. — И встретил там волшебника по имени Дален.

— Тот самый Дален? — Квентин чуть не подпрыгнул. — Глава ордена?

— Ну, тогда-то он главой не был, — я хихикнула. — Да, тот самый. У Далена был свой интерес в Вельере: библиотека. Эй, ты чего кашляешь?

— Вспомнил знакомого библиофила, — выдавил он. — Не обращай внимания, у меня странное чувство юмора.

— А может, он обстановку разведывал, — задумчиво сказала я. — Врать не буду. Но Мареку он согласился помочь, и тем же вечером они отправились к замку.

— Вдвоем против дракона и его слуг?

— Так не с пустыми же руками! Марек знал расположение залов, а Дален чувствовал огонь как свои пять пальцев. Два шара в разбитое окно, и в пустом крыле занялся пожар. Паника, суета, двери нараспашку, бег по каменным коридорам, выбитая вихрем дверь… В общем, вытащили нянюшку. Но до города не добрались.

— Дракон?

Я помотала головой.

— Замок окружили горожане. С мечами, лопатами, ведрами… кто с чем.

— То есть жители восстали?

— Не смеши меня! Я же говорила про цены на зем… тьфу, про мир и процветание. Хотя, действительно, чего это они с ведрами притащились? Может, пожар тушить, а может, родного дракона скинуть и помародерствовать вволю. Главное, что Мареку и Далену горожане тоже не обрадовались. Дален, впрочем, не растерялся. Пустил стену огня по сухой траве, заволок дымом вход и толкнул нянюшку туда. Та побежала со всей дури, а они там и остались.

— Но как ей удалось выбраться из замка?

— Она отсиделась в каком-то коридоре. Убежала уже под утро, через боковую калитку. А вот что сталось с теми двумя, она так и не узнала. Не утопили, это точно.

— Ну да, утопленнику управлять орденом было бы затруднительно. Интересно, что с ними случилось?

— Доберемся до Галавера — спросим, — я пожала плечами. — Куда интереснее было бы знать, что случилось с драконом!

Квентин помолчал.

— Я надеюсь, его остановили свои же собратья, — наконец сказал он. — Ведь драконы были совсем другими, Лин. Я читал… я слышал. Чтобы построить замок, одним волшебством не обойтись. Ты слушаешь ветер, водишь руками по земле, ощущая каждую жилку. Ты не заложишь фундамент без ритма, такта, любви ко всем, кто будет жить в этих залах. В каждой башне, каждом переходе останется частичка тебя. Если тебе нечего дать — если ты берешь и берешь, как де Вельер — ты мертв. Магия ушла.

— Так она и ушла, — пожала плечами я. — Такие драконы были только в сказках. А потом и сказки изменились. Летит чудовище над городом, пышет огнем направо-налево, дети кричат, старики стонут, и даже у тех, кто покрепче, поджилки трясутся. Магия-то ушла, а власть осталась!

— Думаешь, чудовище с крыльями удовольствуется жизнью простого пахаря? — криво улыбнулся Квентин. — Я бы не стал на это рассчитывать.

— Ну, Первый же отказался от огня… Подожди, а откуда ты знаешь, как драконы строили замки?

— Читал, — пожал плечами он. — Я родился слишком поздно, чтобы увидеть все своими глазами. Об этом, наверное, я жалею больше всего. И… что не смог спасти родителей, когда началась война, — он запнулся. — Извини, я…

— У меня у самой глаза на мокром месте, когда вспоминаю маму, — я коснулась его плеча. — А поговорить не с кем. Мэтр, он учитель, не нянька. А отец…

— Я знаю. Дядя с тетушкой тоже были не лучшими слушателями.

— Представляю себе. Когда нянюшка переехала от нас, первые недели мне казалось, что мир перевернулся: мне вдруг не к кому стало пойти. Правда, потом…

Квентин поднял руку.

— Тихо!

— Ты чего… — возмутилась было я, но, проследив за его рукой, тут же умолкла.

Впереди за березами темнела река, но у берега нас ждала необычная картина. В высокой траве стояли палатки из жердей и мешковины, на веревках сохли плащи и покрывала. Невдалеке лежало горелое пятно — свежее кострище. Голосов отсюда еще не было слышно, но по напряженному лицу Квентина я поняла, что на кружку меда рассчитывать не приходится.

— Идем отсюда. Быстро.

— Думаешь, это разбойники?

— Нет, странствующие филантропы! Хочешь проверить?

Мы быстро шли вперед, так чтобы выйти на дорогу, обогнув лагерь. Солнце осталось сзади, за рекой; вокруг было тихо и сумрачно. Как назло, теперь под ногами постоянно хрустели сучья, а каждая встречная осина норовила ткнуть чем-нибудь острым в глаз.

— Вот уж повезло, так повезло, — пробормотала я. — Шагу не ступишь, чтобы в филантропов не вляпаться!

— Нам повезет, если мы в самом деле не вляпаемся, — бросил Квентин. — Бургомистр предупреждал меня, дурака, а я выкинул из головы! Дилижансы они останавливают нечасто как раз потому, что предпочитают наживаться на путниках вроде нас.

— И что нам делать?

— Тихо пробираться к дороге, что еще? Если, конечно, ты не собираешься делать благотворительные взносы.

— Слушай, — я нагнала его, заглянула в глаза, — откуда у деревенского парня такой запас слов? Простой трудяга-фермер так не изъясняется.

— Библиотека, — коротко ответил он. — Хорошая, но маленькая и старая.

— Это на ферме-то, где пару книг с радостью обменяют на здоровую лошадь?

— Сейчас, наверное, они уже так и сделали, — Квентин тяжело вздохнул. — Но это не имеет значения… не должно иметь. Не думаю, что я туда вернусь.

— Настолько не любишь тетю с дядей?

— Настолько не уверен, что будет с нами послезавтра.

Я обернулась: лагерь уже скрылся за деревьями. Впереди светлела дорога.

— Знаешь, все-таки ты права, — вдруг сказал Квентин. — Идти пешком опасно. Попробуем остановить дилижанс.

— Думаешь, возница остановится? Зная, что тут разбойники?

— Меня больше беспокоят они, чем возница. Ты когда-нибудь дралась на дуэли?

— Гм…

— А не на дуэли?

— Вообще-то в Теми с этим строго, — неохотно сказала я. — Мэтр давал нам уроки с одним лишь условием: не применять эти знания на практике без крайней нужды.

Мы вышли на дорогу, и Квентин зажмурился, подставляя лицо солнечному свету. Я огляделась. Ни разбойников, ни дилижансов на горизонте не было.

— Квентин, а ты смог бы направить огонь на человека?

Он вздрогнул.

— Смог бы. Почему ты спрашиваешь?

— Угадай с пятидесяти восьми раз, — огрызнулась я. — Жить хочу!

— Они тоже хотят.

— Ага. За наш счет. Только какое нам… Ой!

Впереди дорогу пересекал еж. Живой, крупный, весь в иголках и очень сосредоточенный.

Мы переглянулись. Я не знаю, видел ли раньше ежей Квентин. Я — раза два, издалека. Не сговариваясь, мы рванули вперед. Еж, похоже, заметил и нацелился прямиком в лопухи.

Ноги ухали по пыли, а сердце стучало, будто я бежала от грабителей. Квентин, раскрасневшийся и растрепанный, выглядел не лучше. Он опережал меня на два шага, но толку! Еж нырнул в траву у нас перед носом.

— Вот ведь, — я осторожно раздвинула лопухи. — И куда он делся?

— Наверное, тут подземный проход, — предположил Квентин. — Он сейчас аккуратно переберется на ту сторону, потом потопает сюда, а мы его подстережем!

— Ни один нормальный еж не будет заниматься такими глупостями! — возмутилась я. — Ежик, ну выходи, дай покоситься!

В зарослях послышалось шебуршание.

— Вот же он… что за?..

Перед глазами возникла суковатая дубинка. Я едва успела откатиться, как следующий удар чуть не раздробил колено. Какого!.. Что тут вообще происходит?

Пахнуло немытым телом. Я попыталась привстать, опираясь на землю, но нога проскользнула вперед, и я больно упала, в этот раз на локти. В руке остался пучок травы.

— Стойте, олухи!

Квентин, безоружный, стоял на пригорке, тяжело дыша. По виску стекала кровь. Его окружили еще двое.

Кажется, это разбойники и есть.

Последний из нападавших стоял в стороне, положив руку на рукоять меча. Плохонького, кстати… такое железо мой кортик перерубит на раз. Вот только кто даст мне его достать?

— Деньги, вещи. Живо, — скомандовал он. — Трупы нам не нужны, заберем и уйдем.

— А трупы, надо полагать, здесь оставите? — Квентин еще пытался острить.

— Кому ты нужен, сопляк, — хмыкнул тот.

Пепел с ними, с деньгами, но мое оружие! Подарок! Я приподняла голову и посмотрела на «своего» лиходея. Ах ты!.. Рыжий мужичок, с пузом и жиденькими усиками. Да я ж ему небось раз двадцать мед наливала, а он, поганец, мне дубиной по ноге в благодарность! И еще на мой кортик зарится!

Он заметил мой взгляд и ухмыльнулся.

— Ну что? Сама отдашь или руку сломать?

…И ни разу не развести руками, как Квентин, и не выпустить темное пламя с обеих ладоней… Отказаться от имени, от огня, от судьбы и с позором поковылять домой, в Темь, в болото, где я никому не нужна…

Я поняла, что сейчас его убью. И никто меня не остановит.

— Не рано ли радуешься?

Квентин быстрым шагом направился к вожаку. Двое, что стояли рядом с ним, тут же схватили его за плечи, вынуждая остановиться, но он, похоже, этого даже не заметил.

Я перевела взгляд на его руки. Кулаки сжаты. Проклятие!

— Долго собираешься, — равнодушно сказал разбойник. Кивнул одному из тех, что держали Квентина, и тот коротко, умело ударил моего спутника в живот.

Что произошло дальше, я не поняла.

Между Квентином и вожаком вспухло яркое, прозрачное пламя. Так, наверное, выглядит дикий драконий огонь — только этот летел не от неба к небу, а от человека к человеку. И тот, кому он предназначался, захлебывался криком, метался по земле, а остальные трое смешались с деревьями, бледные, как стволы берез.

— Еще добавить?

За спиной остановился экипаж, и веселый голос произнес:

— Полюбуйся, Марек. А говорили, нет талантов в северных селениях!

ГЛАВА 3Квентин

— Ну что, давайте знакомиться?

Я с усилием обернулся. Поздравляю, Квентин, ты свалял грандиозного дурака. Сорваться перед единственным на мили окрест волшебником — это надо уметь.

А незнакомец был самым настоящим магом. Черные волосы выбивались из-под высокого серебристого шлема, правда, порядком измятого и сбитого набок. Длинная, до щиколоток, матово-синяя мантия колыхалась на ветру, глаза насмешливо блестели.

Лин поднялась с земли. Отряхнулась. Перевела взгляд с волшебника на меня.

— Спасибо за помощь, господа, — я сам не узнал своего голоса, столько в нем было холодной язвительности. — Без вашего участия мы бы не справились.

— Скорее всего, — легко согласился он. — Рядом река, уже темнеет, с вами раненая девушка… рассказать, что будет дальше?

— Захватим ваш экипаж, — раздраженно сказал я. — Вышвырнем старых владельцев после честной дуэли и отправимся творить беззаконие на потребу своим черным душам.

— А душа существует? — заинтересовался он.

— Вряд ли это будет иметь для вас значение.

— Квентин, ты что? — Лин, прихрамывая, подошла ко мне. Прошипела на ухо: — Они же маги! Из Галавера!

— Может быть, вы продолжите философский диспут в экипаже? — раздался новый голос. — Анри, я полностью согласен: таланты упускать нельзя.

— О, разумеется, — Анри с преувеличенной галантностью открыл дверь перед Лин. Та, просияв, немедленно забралась внутрь.

Мы молча смотрели друг на друга. Анри был выше меня, но вряд ли старше. Маг. Один из тех, кто…

Он сдернул с головы шлем и изящно помахал им в воздухе.

— Не соизволите ли?

К щекам подбиралась краска. Стоять на дороге было глупо. Я прижал к бокам локти и юркнул в карету.

Лин уже устраивалась напротив четвертого пассажира со смутно знакомым именем. Тот тоже был в мантии, но тусклой, темно-коричневой.

— Марек, — он приветливо кивнул. — Довезем вас до города, а там делайте что хотите. Но я бы на твоем месте подумал об ордене.

— Квентин, — машинально отозвался я. — А что, в орден берут с улицы?

— С такими данными, как у тебя? Да хоть со дна реки, — хмыкнул он. — Эйлин будет в восторге. И давно ты так можешь?

— С детства. Я… долго сдерживался.

— Мягко стелет, но больно бьет? — Марек усмехнулся. — Что ж, тебя можно поздравить, Квентин. В ордене тебя ждет блестящая карьера.

— Если доживет. — Анри забрался в экипаж. Хлопнул дверью, махнул из окна рукой, призывая трогаться. Нас слегка тряхнуло, и березы за окном поплыли назад. — Вы что тут делали, судари и сударыни?

Мы переглянулись.

— Ежа гнали, — буркнула Лин. — А он злобно ускользнул. Совершенно неправильный еж, между прочим. Вместо того чтобы побыть в центре внимания и насладиться заслуженной славой, скуксился, скорчил рожу и прыг в кусты.

Все зачем-то посмотрели на меня.

— Бывает, — Анри бросил серебристую ткань на сиденье и с видимым наслаждением вытянул ноги. — Когда меня нашли, я вызвал благодетеля на дуэль. Вот его, — он кивнул на спутника.

— И чем все закончилось?

— Мы не успели выяснить отношения: нас окружили разочарованные моим успехом у дам молодые люди, — Анри нехорошо усмехнулся. — Нас было двое против пятерых. Ночь, звезды, звон клинков…

— И два трупа, — сухо произнес Марек. — Не стоит романтизировать ни ту дуэль, ни недавнюю потасовку. Кстати, ее бы и не было, если бы на вас были мантии ордена. Нас знают.

Я промолчал. Последние полчаса хотелось забыть и никогда не вспоминать.

— Марек, — нерешительно начала Лин. — А у вас… никогда не было сестры? В Вельере?

Он моргнул.

— Таких совпадений не бывает, девочка. Ты знала мою сестру?

— Это моя кормилица.

— Кормилица-а? — протянул Анри. — Прислуга?

Лин вспыхнула и подалась вперед.

— К вашему сведению, — четко проговорила она, — через год после моего рождения няня вышла замуж за главу гильдии часовщиков, и все время, что я ее знала…

Карета подпрыгнула на камне. Нас изрядно тряхнуло, и Лин оказалась на полу. С рукой на бедре и сверкающими глазами она выглядела скорее комично, чем угрожающе.

— …Только почет и уважение, — выдохнула она.

— Ну разумеется, — Марек помог ей подняться. — Мы еще об этом поговорим. Значит, ты в каком-то смысле моя племянница?

Прощай, конспирация. И Драконлор.

— Н-наверное…

Усадив Лин, Марек повернулся к свету, и я наконец-то смог его разглядеть. В отличие от спутника, красавцем он не был. Короткие рыжеватые волосы, выпирающие зубы, сутулые плечи. Левый уголок губ чуть подрагивал. Значит, слово «знала» он не пропустил.

— Я не верю в случайные совпадения, — негромко сказал он. Я вздрогнул. — Мне очень хочется верить, что нас не разыгрывают втемную.

— Каково это — всегда кого-то подозревать? — неожиданно для самого себя спросил я.

Марек приподнял брови.

— Несладко, тут ты прав. Девочка…

— Лин!

— Лин, прости. Ты так огорошила меня новостями, что у меня даже твое имя вылетело из головы. — Он улыбнулся, сразу став симпатичнее. — Так куда вы направлялись?

Пепел, пепел, пепел… Квентин, почему ты не изобразил перепуганного деревенского дурачка? Сейчас бы добрый дядя-волшебник расспрашивал тебя, а не умненькую Лин. И до «Корлин дал мне огненное имя!» оставались бы дни, а не секунды.

— Туда, куда вы и подумали, — Лин хихикнула и тут же помрачнела, запустив руку в карман. — В Галавер.

— Ага. Вдвоем. У тебя тоже есть способности?

Лин протянула к свету испачканную золой руку.

Долго смотрела на нее.

— Не знаю, — ответила она. — Но мне кажется, я могла бы стать волшебницей.

— Многие «могли бы», — Анри фыркнул. — А избранных мало.

— И к чему это сказано? Марек приподнял бровь. — Боитесь конкуренции, сударь?

— Я Анри де Верг, лучший маг своего поколения. — Анри закинул ногу на ногу, чудом не задев меня. — Я ничего не боюсь.

Да он заранее видит во мне соперника, понял я. И вся его веселость напускная. Поздравляю, один враг есть.

— Эйлин ничего не боится. Дален ничего не боится, — скучным голосом сказал Марек. — А вы, достопочтенный, боитесь именно того, о чем я упомянул. Недоизбранности.

Повисло долгое, давящее молчание. Лин осторожно переводила взгляд с одного волшебника на другого. Анри, скрестив руки на груди, уставился в окно. Марек застыл в углу.

Я запрокинул голову и с тоской посмотрел в потолок кареты. Подняться в небо, взмыть выше облаков, к заходящему солнцу, к ветру, к мечте!

Нельзя. Только слушать, слышать, учиться — и не выдавать себя.

Потому что с одним крылом не взлететь.

— Положительно, это несносно, — громко произнес де Верг. — С какой стати нам ссориться? Да, некоторые из нас маги, некоторые нет, но, право, что нам делить?

Лин дернулась, как от удара.

— Не стоит принимать это на свой счет, — спокойно сказал Марек. — Я не маг.

Не маг?..

А ведь верно. Мальчик, освободивший сестру, не стал бы звать на помощь мага, если бы был им. А дракон Вельера — стал бы он держать при себе волшебника? Возможного предателя и естественного врага? Впрочем, откуда мне знать?

— Не маг?

— Нет, — сказал Марек. В руке появился и мигнул огонек. Пальцы нежно раскрылись вокруг него, уберегая от ветра. — Нет.

— Но… как?

— Забавно, не правда ли? — Марек убрал руку. — За долгую жизнь я кое-чему научился, но об этом в другой раз. Так вот, Анри — молодой и амбициозный чародей, который справедливо не понимает, почему он еще не вошел в негласную верхушку ордена, а совершенные профаны в делах магии вроде меня заправляют там вовсю. Теперь, надеюсь, наша пикировка вам понятна.

— Восхищен точностью и глубиной ваших знаний, — де Верг отвесил попутчику иронический поклон. — Воистину Дален сделал правильный выбор.

— Через пятнадцать лет ты будешь на моем месте, а может, и на его, — невозмутимо отозвался Марек. — Если доживешь. Но оставим лирику.

Он откинулся на подушки. Я не видел лица, но чувствовал, что он смотрит прямо на меня.

— Мы с Анри на одной стороне. Наши мелкие разногласия этому не мешают. — Марек повернулся к де Вергу, и тот, к моему изумлению, ответил понимающей усмешкой. — Вы едете в Галавер, мы тоже. Вы талантливы, а орден это ценит. Но только умные нам не нужны — нам нужны верные. Чтобы обучаться магии, ученику стоит быть заодно с учителем.

Я поднял брови.

— Нам предложат дать присягу? Расписаться кровью в старинном фолианте?

— Вам стоит быть со мной откровенными, для начала.

— А кто вы такой, чтобы решать за нас, какими нам быть? — вырвалось у меня.

Анри зашелся клокочущим смехом:

— Браво! Достойный ответ. Марек, ты действуешь неумело. Их нужно исподволь приручать, приближать, радовать! Показывать, а не рассказывать.

— В некоторых случаях приходится рисковать и начинать с откровенности. Негоже терять возможных единомышленников.

От их спора мне стало неуютно. Эти двое наслаждались общением с публикой, нам же предлагалось подавать реплики к незнакомому спектаклю, который они знали наизусть.

Марек, казалось, заметил мое замешательство.

— Все огорчения в мире происходят от обманутых ожиданий, — мягко сказал он. — Мальчик, которого заметил маг и дал огненное имя, ждет рек, текущих медом, и дороги, залитой огнем. А получает нетопленую комнату, ежедневную муштру и вечно сохнущее белье. Вам стоит знать, куда вы едете, и понимать зачем.

— Расскажите про огненные имена, — подала голос вжавшаяся в сиденье Лин. Кажется, де Верг ее все-таки задел. — Откуда они берутся?

— У тебя огненное имя? — Марек, похоже, ничуть не удивился.

Лин кивнула.

— Об этом не любят говорить, но раньше, у драконов, оно служило чем-то вроде клейма, — раздумчиво сказал Марек. — Печать вассала. Анри, как бы он ни кичился своей родословной, в сущности, отличается от нас лишь тем, что его прославленный предок был дружен с одним из местечковых драконов.

Де Верг вздрогнул.

— Извини, тебя я упомянул зря, — Марек вздохнул. — Неважно. Проще говоря, раздачу титулов и земель старались обставить покрасочнее.

— А сейчас? — холодно спросил я. Местечковых, значит. Я запомню.

Впрочем, так ли он не прав? «Друг имени меня» — и звучит-то глупо. Для него.

— А сейчас это право присвоили мы, — ласково сказал де Верг. — Любой маг, увидев ребенка с зачатками, может и должен его отметить. Иногда, к сожалению, — он покосился на Лин; та, прикусив губу, с делано-безразличным видом смотрела в окно, — они ошибаются.

— И всякий проходимец в мантии может сломать ребенку судьбу?

— Обманутые ожидания, Квентин, — негромко сказал Марек. — С другой стороны, если человек не ломается после такого, ему не страшно уже ничто. Я помню, как сам впервые ступил в замок и понял, что магом мне никогда не стать. До сих пор бывает горько.

Он обезоруживающе улыбнулся.

— Хороший ужин обычно помогает. Еще час, и мы будем на постоялом дворе.

Я кивнул. Карета катилась медленно и мягко, за окном ждали теплые сумерки, но я почему-то видел лишь Дождливый вечер и скользкое сиденье дилижанса.

Говорят, некоторые драконы видят будущее.

— А как вы определяете, ошибся он или нет? — вдруг спросила Лин.

— Кто? Ах да… — де Верг сделал неопределенный жест. — Увидишь, когда прибудем.

Лин умоляюще посмотрела на Марека.

— Даже и не проси. Впрочем, у меня есть для тебя и хорошие новости.

— Какие? — Лин, забыв об измазанных сажей ладонях, уперлась руками в сиденье. Де Верг картинно прикрыл лицо рукой.

— Твое имя. Говорят, в городе драконов был водопад, что спускался с самого неба. Поэтому маленький кусочек того места, водопад-лин, перекочевал в наши имена. Другой миф гласит, что имя мага — талисман: вода в имени спасает от дождя. Так родились Дален, — Эйлин… Лин?

— Но они… настоящие маги, они же с детства владели огнем, разве нет?

— Верно, но огонь бывает разный. Шар, что выпустил Квентин, большая редкость. Дален, пожалуй, смог бы повторить, но остальные довольствуются меньшим, — Марек посмотрел на де Верга. — К драконьему огню не приблизиться ни одному магу: будь на месте твоего друга дракон в любом обличье, пламя взлетело бы на три-четыре роста. Волшебники берут умением, да таким, что каждая искра идет в дело. Вам это только предстоит… ох, и наплачетесь вы.

— Но воды боитесь и вы, и драконы? — продолжала расспросы Лин.

— Ну, мало приятного в том, чтобы ходить мокрой курицей, — рассмеялся Марек. — Но мне, как и любому человеку, вода не страшна. А сухой огонь, да, влагу не любит. Поэтому драконы и некоторые волшебники так редко моются!

Последнюю фразу он произнес драматическим шепотом. Лин захихикала.

Я смотрел на них, и мне все больше становилось не по себе. Мне нравился Марек, проницательный и нескладный. Изысканно одетый, ироничный, высокомерный де Верг не вызывал у меня ни малейшей симпатии, но, будь мы оба магами, мы могли бы поладить. Да и Лин, с которой мы успели было подружиться, уже казалась чужой. Из их лагеря.

А где мой лагерь? Эрик, с грустным подтруниванием и острыми шутками, остался на затянутой туманом площади. Я поймал себя на мысли, что они с Мареком понравились бы друг другу. Если бы. Если бы — что?

— А как появляются маги? — спросила Лин.

— Никто не знает.

— Но ведь в семье магов родится волшебник?

— Не обязательно, — Марек отвечал терпеливо и в то же время осторожно. Что-то он знает… — Рождение мага — всегда случайность, редкая и желанная. Некоторых мы находим рано, даем им огненные имена и отправляем в Галавер. Остальные находят дорогу сами.

— То есть никто не знает, отчего кто-то чувствует в себе огонь, а кто-то — нет? Даже глава ордена? Даже сам Дален?

— Дален… — Марек усмехнулся. — Далену приходится отвечать на другие вопросы. Чтобы лет через сто не услышать: «А кто такие маги, и почему их больше нет?» Если тебя интересует мифология, попробуй покопаться в библиотеке. Если, конечно, наш новый архивист разрешит.

Я насторожился. Архивист, имеющий доступ к свиткам со старыми заклинаниями, — это…

Но тут карета стала. Снаружи послышался плеск, что мне совсем не понравилось.

Де Верг выглянул в окно и застонал. Я посмотрел вниз, на струйку, бегущую по полу кареты, и чуть не последовал его примеру.

— Лужа. И, похоже, мы застряли, — констатировал Марек. — Ну что, господа, разоблачаемся?

— Скорее, болото, — простонал де Верг. — Болван возница. Эй!

Ответом был удаляющийся плеск.

— Завел господ магов и убежал, пока не последовала расплата.

— Отсюда надо выбираться.

— Кто бы спорил!

Марек уже скидывал мантию. Под изящными складками темной ткани оказались самые прозаические брюки и рубашка.

— Нам самим придется вытаскивать карету? — тихо спросила Лин.

— Именно, девочка. Разувайся, тут неглубоко.

Я распахнул дверь. Заднее колесо угрожающе скрипнуло, скамья подо мной качнулась, но выдержала: карета завязла крепко. Сосны и рябины остались вверху, на обрыве; слева и справа дорогу заполняла коричневая жижа. Впереди, метрах в десяти, начиналась суша, но добраться не промокнув… даже по спинам лошадей… Невозможно.

Пепел и дождь!

Лошади беспокойно переминались, поднимая брызги. Я торопливо отшатнулся.

— Зря, — качнул головой Марек. Он успел разуться и закатать штаны выше колен. — Все в том будем. Ну что, вперед?

— Ты самоубийца? — холодно поинтересовался де Верг. — А если он оставил нас здесь, а сам помчался за лесными молодцами?

— Не беспокойся, за разбойниками он не побежал, — Марек поморщился, когда вода коснулась отворотов брюк. — Настолько я не ошибаюсь. Скорее испугался твоего праведного гнева.

— Да ну?

— Хочешь поспорить? От бутыли драконьего меда я никогда не откажусь.

Секунду они тяжело смотрели друг на друга. Марек уже не напоминал весельчака и балагура. Так мог бы смотреть дракон, не боящийся воды.

Дракон, не боящийся воды, — странное сочетание… Как можно оставаться без огня внутри — и не страшиться этого? Жить без пламени, что сопровождает каждый день, делает небо твоим, тебя тобой?

Лин кашлянула за спиной.

— Великие маги? Вы надолго тут обосновались?

Я раздраженно рванул на себя башмак. Кажется, одна из пряжек отлетела. Прощай, дорогая новая обувь. Не до тебя сейчас. Отшвырнул в сторону второй и спрыгнул вниз.

Вода мягко обволокла ноги до колен. Меня бросило в жар, затем в холод. Первые секунды всегда кружится голова и кажется, что все происходит с кем-то другим. И сосущая пустота в животе, как ожидание удара. Лучше бы пошел дождь, честное слово: не так внезапно.

Лин, бережно уложив кортик на сиденье, осторожно спускалась следом. Она уже не хромала: разбойник у берез или пощадил ее, или промахнулся. Единственный пассажир кареты стоял, не глядя на нас, бледный, с выражением бессильной ярости на лице.

Сухой и чистый. Позвоночник молнией продрала зависть.

Де Верг заметил мой взгляд и бледно улыбнулся.

— Тоскуем по несбыточному?

— Все на колеса! ~ послышался бодрый голос Марека из-за кареты. — Костьми ляжем, но вывезем!

Де Верг, махнув рукой, соскочил вниз как был, в яркой мантии и щегольских туфлях. Лин поморщилась от всплеска, но посмотрела на него с заметным уважением. Позер…

Стараясь не смотреть на них, я обогнул экипаж. От сочувственного кивка Марека стало еще гаже.

— Скажите, — я взялся за соседнее колесо, — почему вы ничего не предприняли изнутри? Разве магия тут бессильна?

— Если бы Анри оказался не в карете, а за ней, он вполне мог бы нас вытащить, — Марек смахнул с плеча упавший лист. — Увы, из болота себя за волосы не поднимешь. Сильный чародей мог бы высушить лужу, но риск зацепить нас слишком велик. Да и зачем ювелиру подковывать лошадей?

— Чтобы остаться в живых? — Анри подошел к нам, тяжело передвигая ноги по воде. Яркая мантия успела стать грязной тряпкой. — Между прочим, драконы еще исстари отправляли магов к реке. Рыболов, паромщик, прачка — и способности гаснут за пару лет.

— Милосерднее было бы выгнать, — пробормотала Лин.

— Поступали и так, и гораздо чаще, смею заверить. А что было делать с несчастными, что могли поджечь и дом, и родных, и собственные подштанники? Они чувствовали огонь, но не знали себя.

— Запереть?

— И это тоже. Незнание, пепел его запороши, всему виной незнание. Самый слабый маг может больше иного дракона, но кто об этом знал сто лет назад? Да и то, прежде чем мы начали поднимать в воздух дирижабли, пришлось десять раз изобрести колесо.

— Это как?

— Поспрашивай Марека. Библиотекой Галавера мы обязаны ему, — де Верг махнул рукой в сторону сутулой фигуры попутчика. — Если бы драконы не были так заняты воздвиганием памятников самим себе, мы знали бы куда больше.

Я круто обернулся.

— То есть?

— Везде одно и то же, — он пожал плечами. — Из залов, заваленных книгами, мы выжимаем лишь крупицы. Наставления, восхваления, редко — размышления. Что до магии огня, они, похоже, забыли все.

— Но каждая жизнь есть памятник самому себе. — Я старался, чтобы голос оставался спокойным, но, видимо, мне это не удалось: де Верг удивленно поднял брови. — Каждый хочет, чтобы частичка его жила вечно. Разве мы чем-то отличаемся от драконов?

— Ну, как сказать, — в голосе де Верга прорезались ехидные нотки. — У некоторых из нас, к примеру, есть стиль.

— Вероятно, базарный?

— Хватит! Все споры в карете, — отрезал Марек. — Взялись!

На секунду зрение заволокла холодная пелена. Тело хотело сухого пламени, а его не было. Я с усилием отвернулся от де Верга. Интересно, что чувствует он?

Марек сказал что-то еще. Лин кивнула и скользнула к нему, не поднимая брызг. Кажется, в ней совсем нет огня, если она не ведает, что это такое — его лишиться. Де Верг стал рядом со мной, аккуратно подобрав рукава.

Я наклонился, упираясь в грязь непослушными ногами, и толкнул. С ужасающим скрипом — я дернулся, чтобы обхватить ее руками, настолько я был уверен, что она развалится, — карета дрогнула, завалилась на левый бок и ухнула передними колесами в воду. Лошади испуганно заржали.

— Так, — Марек тяжело дышал. — Кто из вас умеет обращаться с лошадьми?

— Я… немного, — с сомнением сказала Лин. — Мне пойти к ним?

— Да. Попробуй их успокоить. Мы возьмемся втроем.

Проходя мимо меня, Лин отвела взгляд. Не знаю почему, но я почувствовал себя виноватым. Пепел и дождь! Если ей и дали огненное имя по ошибке, при чем здесь я? Что я могу сделать? Рассказать ей, что Корлин использовал ее тело, как вещь? И что она скажет? Что почувствует?

И, главное, что это изменит?

— Взялись, господа маги, — скомандовал Марек. — Насчет «три»!

Де Верг тихо выругался. Я вздохнул и придвинулся к карете.

— Раз… два…

Ржание стихло, и я поразился тишине, стоявшей в лесу. Лишь ветер, теперь уже прохладный, вечерний, бесшумно бил в рукава, и на большой высоте пели ветви. Я поднял голову: с огромных облаков в грязь падали листья. Впереди небо успело потемнеть. Ох, и заедем мы… будет нам и постоялый двор, и горячий ужин. В чистом поле.

— Три!

Карета дрогнула и заскрипела. Я почувствовал, как струйка пота стекает вниз по спине, и вздрогнул.

— Еще!

Карета качнулась второй раз, дернулась и пошла.

— Не опрокинется? — тревожно спросил я.

— Придержим, — отозвался Марек. — Идите следом, а я пойду к лошадям.

Через полсотни шагов мы вышли на проселочную дорогу, и колеса застучали ровно. Я тупо шел за экипажем, с преувеличенным вниманием рассматривая клочья грязи на ободе колеса: не было сил даже посмотреть вверх. Ссадина на виске ныла, рубашка промокла насквозь. Де Верг пошатывался; за ним тек шлейф грязной воды.

— Ну что, герои, едем? — Марек спрыгнул с места возницы. — Мы с Лин будем править, так что вы сможете переодеться. Анри, соберись. Я уверен, в твоем гардеробе найдется еще не один наряд, способный сразить деревенских жителей.

— Вы сговорились свести меня в пепел, — раздраженно буркнул Анри. — Что, у кого-то в роду были драконы? Признавайтесь, чего уж там.

— При драконах дороги были сухие, — вздохнул Марек. — Этого у них не отнимешь.

— О да! Дороги сухие, путники жареные — чем не благодать? Вперед, — де Верг, и впрямь подтянувшись, бросил на меня снисходительный взгляд. — Подыщу вам что-нибудь, коллега.

— Да уж, сделайте одолжение, — в тон ему ответил я.

Марек покачал головой, но ничего не сказал.

— Вода! — оказавшись в карете, де Верг немедленно стянул мантию через голову и швырнул ее на пол. — Бесполезнее поездки в истории ордена еще не было.

— Куда же вы ездили?

— Гонялись за мифами, — он достал из-под сиденья две рубашки и перекинул одну мне. — Если бы Мареку сообщили, что далеко в море доживает век величайший из магов, он тут же поднял бы парус. Что до брошенных драконьих библиотек, их число приближается к ста.

— И вы проверяете слухи? Неужели маги столь наивны?

— Ну, некоторые слухи вовсе не беспочвенны. Скажем…

Я напрягся.

— Скажем, жил однажды волшебник. Болтался по свету, листал древние фолианты, что-то пробовал, что-то записывал. Повидал немало, да и научился кое-чему. А потом умер, — он холодно посмотрел на меня. — Орден интересуют накопленные им знания, знаешь ли.

— И сколько их таких было? — лениво спросил я, стараясь, чтобы не дрожал голос.

— Всего один, — де Верг застегнул манжеты и потянулся за мантией. — Неуловимый Корлин. Но мне и его хватило с лихвой. Право, если бы мы не наткнулись на вас двоих, поездку с полным правом можно было бы назвать пшиком.

— Так-таки ничего не нашли?

— Говорят, он умер в нищете, в деревенском трактире. Говорят много чего. Но, — де Верг поднял палец, — у нас есть кое-что получше.

Я с удивлением заметил, как загорелись его глаза. Светский щеголь и высокомерный аристократ любит копаться в рукописях?

— Кстати, слушать меня с открытым ртом в мокрых подштанниках вовсе не обязательно, — добавил де Верг.

Я молча швырнул ему рубашку и принялся отворачивать брюки.

— Гордость — это прекрасно, — отрешенно произнес он. — Так вот, мы побывали в Херре. Драконы все не угомонятся: как раз перед нашим приездом какой-то идиот пытался устроить царство драконье по второму кругу. Еле крылья унес. Жаль, что не насмерть, но не в том суть. Магистрат города бережно сохранил библиотеку хозяев, и мы с Мареком имели удовольствие ее приобрести. Отнюдь не за символическую сумму, но…

Меня зазнобило. Мою библиотеку. В замок Эрика Риста, куда я в лучшем случае войду на птичьих правах гостя, ученика, никого. Где для того, чтобы протянуть руку и погладить шершавые переплеты, нужно разрешение архивиста. Интересно, кто ест с моих тарелок, накрывается моими покрывалами, зажигает мои свечи?

Я провел рукой по влажному лбу. Пепел, это же вещи! Какая разница, спишь ты на шелковой кушетке за три тысячи или на льняных простынях за шестьдесят монет? Когда я жил на ферме, разве меня это волновало?

— Эй, ты что?

— Ничего, — я опустил руку. — Ничего.

— Хм, — де Верг уже закончил одеваться и оправлял на коленях мантию цвета вечерней листвы. — Если адепты грядущего так раскисают от простой лужицы, далеко же мы уйдем.

Я не нашел в себе сил на остроумный ответ.

Дорога повернула налево, и в окно так резко пахнуло прохладой, как будто та сидела в засаде и ждала именно наш экипаж. Нас подбросило на сиденьях.

— Постоялый двор уже близко, — заметил де Верг. — Последняя ночь перед Галавером.

— Не понимаю. — Я запахнул на груди мокрую рубашку, стараясь не ежиться. — Зачем ехать пепел знает куда за крупицами, которые никому не нужны, если это не приносит ни знаний, ни радости? Зачем гоняться за мифами? В своем доме дел по горло.

— Мои собственные слова, — кивнул он. — Что наталкивает меня на мысль, что я где-то ошибся. Но решение ордена выполнено, библиотека Херры стоит многих дней пути, да и…

— Да и — что?

— Высокая вода, — де Верг невесело улыбнулся. — Я несколько лет не был дома. Не в холодном замке, а в деревеньке у моря, откуда родом моя кормилица. Счастливые годы, право…

Море. Я на миг прикрыл глаза и увидел морской берег, солнце, прохладную пену. Тени крыльев. И мальчика, играющего в прибое.

— Ее затопило, — будничным тоном продолжал де Верг. — Крайний юг медленно уходит под воду. Легенды, увы, оказались правдой.

— Грядет конец света? — Я фыркнул. — Волшебники, похоже, легковернее детей.

— О да, драконы именно так и думали. Мир вечен, магия неизменна, знание всесильно. А потом р-р-раз, и оказывается, что поднимается вода, люди, поколение за поколением, отступают на север, а владыки мира сего забыли даже, как вести пламя.

— Что же всеведущие маги? Не погнушаются благородной задачей? — Я вложил в голос все свое презрение. — Или им, как стервятникам, подобает лишь растаскивать остатки былых богатств?

Глаза де Верга блеснули.

— А вот этим вы, любезнейший, и займетесь. По прибытии. Если, конечно, доедете.

ГЛАВА 4Лин

Когда мы подъехали к постоялому двору, звезды горели ярче фонаря на воротах. Мы почти не разговаривали: Марек насвистывал под нос простенькую мелодию, а я смотрела вперед и вверх, на темнеющее небо.

Распахнутые ворота вросли в землю. Вокруг одной из створок обвивался плющ. Кроме хрипловатого пения цикад, я не слышала ни звука — только скрип колес и мерный шаг лошадей. Неужели все легли спать? А ведь где-то поблизости, подумала я, блуждает наш горе-возница…

— Когда-нибудь здесь будет город, — произнес Марек. — Окрестные фермеры явятся на торжище, трактир обрастет пристройками, ярмарка — домами и улицами.

— Я как раз из такого городка. — Я зябко передернула плечами. — Ничего хорошего. Знаете, как скучно, когда никому не нужна?

Разве что мэтр это понимал. Но он тоже никому не нужен.

— Тебе повезло.

Марек посмотрел на запад, где еще светлела далекая заря.

— В Вельере тень от замка ложилась на город каждое утро. Много позже, когда я просыпался в башне с окнами на восток, я верил, что умею летать. Когда растешь под солнцем, многое меняется. И… когда над городом нет дракона, это очень красиво. Я раньше не понимал, насколько.

— В наш трактир солнце с утра лилось, как море, — сказала я. — Мне не с чем сравнивать.

— Тогда поверь на слово. Лучше уж город начнется с трактира, где встретят и обогреют, чем с драконьего замка. Люди живут, чтобы быть людьми, а не челядью.

— Челядью драконов? — Я покосилась на Марека. — Или челядью магов?

— Это не так, — он покачал головой. — Маги просто другие.

— Может быть, и драконы с этого начинали? С осознания того, что они — другие? А желание повластвовать пришло потом?

— Самое интересное, что так и было, — он улыбнулся. — Так всегда бывает. Но маги — не властители. Они ремесленники, целители, летописцы. Войны кончились.

— Сдается мне, вы это нарочно, — проворчала я. — Войны и приключения позади, в маленьких городках все самое интересное, маги всего лишь кузнецы да лекари, а в Галавере мокрые чулки и ничего хорошего. Сознайтесь, вы ведь хотите сплавить меня домой?

— А тебе в Теми так плохо?

Я изумленно посмотрела на него. Марек рассмеялся.

— Лин, ты упомянула часовую гильдию. Любой знает, где заказать лучшие на свете часы. А «наш трактир» наводит на мысли о том, чем живет твой отец. Все просто, правда?

Лошади стали, и Марек спрыгнул с козел. За спиной хлопнула дверца кареты.

— Я не заговаривал тебе зубы, Лин, — Марек отодвинулся, давая мне соскочить. — Я думал о себе. Люди — и маги! — куда чаще думают о себе, чем об окружающих. Например, содержатели этого двора и не думают нас встречать.

— Неудивительно, если вспомнить, который сейчас час, — Анри, в сухой чистой мантии, неторопливо спустился и достал карманный хронометр, — скоро полночь.

— Вот ты их и разбудишь.

— Замечательная идея. — Квентин появился следом. Он выглядел куда неряшливее, под глазами залегли темные круги. — Уверен, нам будут рады донельзя.

— Значит, потребуем внимания, — Анри убрал часы. — Заставим себя уважать.

Он прищурился и поднял левую руку к небу ладонью вверх. Сквозь раскрытые пальцы побежали искры: вниз, вниз, на утоптанную землю, на пучки соломы. Я уже открыла рот, чтобы крикнуть, но искры вскипели, поднялись, образовав пламенеющую розу над гибкой кистью руки, и хлестнули воздух огненной плетью.

Плеть свилась в кольцо, с сухим свистом отмеряя круги над головой. Отражение огненного колеса вскипело в каждом из окон. Я прикусила губу. Стекло — штука дорогая, если разобьется хоть одно…

— Эй, эй!

От входа бежал приземистый толстяк в мягком фланелевом костюме, прижимая руку к груди. Когда он приблизился, я поняла, что на нем пижама.

Анри поклонился. Плеть погасла, и он опустил руку с таким видом, как будто прятал в ножны рапиру.

— Добрый вечер.

— Зачем? — просипел толстяк. — Здесь же дети!

— И им не понравились фейерверки?

— Так ночь на дворе!

— И вы хотите, чтобы мы провели ее здесь? В Галавере заинтересуются, узнав, как холодно вы принимаете волшебников.

По лицу толстяка прошла судорога.

Я посмотрела на Марека.

— Челядь? — прошипела я.

Он развел руками.

Внутри спешно разводили огонь, зажигали свечи. Заспанная служанка, бормоча что-то про дилижансы, проезжающие ночью, прошествовала наверх с деревянной бадьей.

— Все комнаты заняты, — Анри был мрачен. — В одной найдется место для девушки, нам же придется требовать хозяйскую.

— Не по-людски. — Марек снял с шеи кожаный мешочек и вытряхнул из него несколько монет.

— Я пройдусь, ждите здесь.

— Он тобой всегда так командует?

Анри скрестил руки на груди и прислонился к стене, не отвечая.

— Дилижансы приходят раньше, — заметил Квентин. — А частные экипажи так поздно не ждут. Мы потеряли уйму времени в той луже. И, кажется, остались без ужина.

— Тебя зовут Квентин или Само Собой Разумеется? — едко осведомился Анри. — Без мантий нас бы на порог не пустили. Ночуйте в конюшне, дорогие гости, и попробуйте уехать не заплатив!

— В Теми так не бывает, — сказала я. Квентин скривился, как от зубной боли, но промолчал. — У нас говорят, трое дверей не запирают: трактирщик, лекарь и часовщик.

— Когда захочу починить часы, дам тебе знать, — беззлобно огрызнулся Анри. — Где этот авантюрист, во имя ордена? Я хочу спать!

Марек вырос за спиной Квентина бесшумно, словно тень.

— И?

— И — комнаты нас ждут.

Анри неуверенно улыбнулся.

— Ты мастер… Сколько?

— Какая разница? Лин, вторая дверь налево. Учти, она храпит.

— Кто, дверь?

— Да уж не твоя соседка! — Марек подавил зевок. — Лучшее средство от простуды — долгий, спокойный сон. Раньше полудня я завтракать не выйду.

— Договорились.

— Здравая мысль.

— Еще бы!

— Что ж, спокойной ночи.

В комнате горела свеча, от бадьи поднимался пар. На одной из двух кроватей под безмерным лоскутным одеялом кто-то сопел.

М-да. В моей комнате… в моей бывшей комнате куда уютнее.

И стоило отправляться драконы знают куда? Ради дверей Галавера, которые, может, и не откроются?

Я скинула одежду и ступила в бадью. Как и там, в лесу, вода окутала ноги, но нежно, бережно. Я села и обхватила колени руками. Вставать с утра не надо, соседка спит, можно и посидеть.

Забавно: мне так хорошо в воде. Значит, я не великая и вовсе не волшебница? Ведь Анри выглядел как выжатый лимон, а Квентин и того хуже. Я помогала Мареку с лошадьми, а те двое исходили болью. Словно лишились чего-то нужного, чего нет у меня.

Да что такого? Радоваться надо, что я могу принять ушат ледяной воды не моргнув глазом! Нет волшебства, ошибся старик Корлин — не очень-то и хотелось!

А вдруг есть?

Я зачерпнула ладонью воды и плеснула по плечам.

Холодно. Огонь внутри угас или спрятался так, что не выманишь. И остается только провожать взглядом чужие игры с пламенем и остро, тянуще завидовать.

Спросить бы Корлина… Но он давно умер, а я не дракон, чтобы шагнуть во врата времени и найти его там. Да и не вернуться мне обратно из прошлого…

Или поступить, как советует Марек? Зазвучать самой так, как я хочу? Найти свою беглость и внятность, пусть без огня, но стать счастливой?

А как? Где? Кем я стану? Кому буду нужна? И что, так просто взять и отказаться от мечты?

Холодно.

Скользкая терка не хотела мылиться в остывающей воде. Я кое-как вытерлась и уже сделала шаг к постели, как в дверь постучали.

Я торопливо юркнула под одеяло.

— Я решил, что вещи тебе еще пригодятся, — заявил Марек, закрывая за собой дверь. В руках он держал сумку и ножны. — Оставлять их на ночь в экипаже было бы опрометчиво.

— А здесь?

— А здесь с ними ничего не случится, — он вздохнул. — Анри не стоило лезть на рожон. Теперь мы как в стане врага.

— Он не смог удержаться, — возразила я. — Я видела, как светился Квентин, когда запускал шар в реку. С Анри то же самое. Это их жизнь. Красота.

— Н-да. Разбойники, уверен, полностью разделяют твое мнение, — он потер лоб. — Анри очень хочет быть здоровым и богатым, но иногда лучше просто-напросто быть живым.

— То есть всегда? — я приподнялась на локте.

Марек неожиданно улыбнулся.

— Ты меня понимаешь.

— Нет, — я качнула головой. — Или вы лицемерите…

— «Ты».

Да он в полтора раза меня старше! На короткой ноге с магами, свой в верхушке ордена — разве мы равны? Хотя… пустячок, а приятно.

— Или ты лицемеришь, или недоговариваешь. Говоришь, все равны? Посмотри, как отнесся к нам трактирщик! Как он раболепствовал перед Анри! Возница сбежал — думаешь, он осознал свою значимость и неповторимость или струсил перед тем, кто сильнее и выше? Если я вернусь домой, кем я стану? Уж конечно, не главой гильдии!

— Думаешь, моя сестра была счастливее в доме главы гильдии, чем с тобой на руках? — спросил Марек.

— Не знаю… Ты о ней хочешь поговорить?

— Успеется, — он покачал головой. — Я говорил о тебе. Чего ты хочешь, Лин? Огня в руках или чтобы любили и боялись? Ты дочь трактирщика — ты чувствовала себя челядью? Куда ты бежишь?

Хороший у нас получается разговор на ночь глядя.

— Я… — я запнулась. — Уж кем-кем я не была, так это прислугой. Но мне хочется быть там, где принимают решения. Где что-то происходит. А чтобы меня любили — ведь любви хочется каждому? — Я попыталась беспомощно развести руками, вспомнила, что лучше бы этого не делать, и поплотнее закуталась в одеяло.

Марек закусил губу, скрывая улыбку.

— Хорошо, в Галавере «что-то» происходит каждый день. Если устроишься в замок горничной, будешь знать немногим меньше меня. Что-нибудь изменится?

— Нет! Будет еще хуже, и ты прекрасно понимаешь почему! Хватит издеваться, ты… — Я вдруг поняла, почему он меня спрашивает, и сглотнула. — Ты заранее меня жалеешь и прикидываешь, чем мне помочь, если тот маг ошибся.

— Как его звали? — перебил Марек.

— Того, кто дал мне огненное имя?

— Нет, юношу, распевающего серенады под твоими окнами! Волшебника, разумеется.

«Не следует доверять магам больше, чем они того заслуживают», — сказал мэтр. Он потерял руку… где? Заслуживают…

— Извини, нянюшка забыла его спросить, а меня как-то больше интересовали мокрые пеленки, — отрезала я. — А потом он вообще взял и умер.

— Больная тема, — кивнул Марек. — Хорошо. Отставим волшебника в сторону, пусть постоит в углу. Поговорим о свободе, которую ты так рьяно отстаиваешь. Ты всерьез думаешь, что маг счастливее только оттого, что он маг? Что все драконы стремятся в небо и ни один волшебник не поменяется местами с крестьянином за право гулять под дождем? А власть избавляет от унижений?

— Я запуталась, — жалобно сказала я. — Перестань морочить мне голову! Ты хочешь сказать, что счастье есть где угодно, хоть в хижине, хоть с подносом в трактире? И вовсе не стоит стремиться к богатству и славе?

— Нет, — он качнул головой. — Но на них мир не зациклился. Тебе никогда не приходило в голову, что слава, положение, огненное имя привлекательны лишь потому, что такими их видят другие?

— Ой ли? Если нет куска хлеба во рту, что тебе до других?

— Ты голодала? — Марек спросил в упор.

Я вздохнула и откинулась на подушку.

— Каждый выбирает, что ему дорого, — сказал Марек. — Если огонь — все, чего ты хочешь, я не смогу тебе помочь. Впрочем, — он улыбнулся, — я не навязываюсь.

— Спасибо, — вздохнула я. — Только вот завтра, когда я проснусь, мир ничуточки не изменится. Сколько правильных слов ни скажи, а…

— …свинья везде грязь найдет, — закончил он. — Если кто-то твердо решил удариться в холуйство, не нам его разубеждать. Но кто сказал, что мы должны жить, как решили остальные? Что, часовщик в Теми хуже мага в Галавере, потому что так сказал Анри де Верг?

— Пепел, Марек, да что тебе от меня нужно? — Я повысила голос. Фигура на соседней кровати заворочалась, и я продолжила шепотом: — Мы знакомы всего полдня! Я даже не знаю, волшебница ли я! А ты заранее толкаешь меня домой, расписываешь прелести сельской жизни, говоришь о гордости — с какого перепугу? Не потому ли…

Я осеклась.

— Потому что моя сестра хотела бы, чтобы я тебя предупредил, — очень внятно сказал Марек. — Анри не единственный, кто считает людей ниже себя, и он еще из лучших. Драконы считали нас пылью. Потому что жизнь среди магов — не сахар, если ты не сильнее их, а ты должна быть сильнее, Лин, ведь сквозь любую магию сияет и пробивается человеческое. Потому что ты не готова ни выбрать другое ремесло, ни уйти путешествовать, как твои сверстники.

— И что мне делать? Возвращаться в Темь?

— Да нет же, — Марек присел рядом с кроватью. — Если поймешь, что можешь быть кем угодно, ты свободна. Если приклеишь себе ярлык «без огня я никто», сломаешься.

— Но я хочу быть волшебницей… — тихо, отчаянно прошептала я.

Он тяжело вздохнул и встал.

— Значит, ничего не получится. Прости. Мне почему-то кажется, что с огненным именем дело не выгорит, извини за каламбур. Когда мечта разбивается вдребезги, трудно уберечься от осколков. Я пытался понять, чем тебе помочь.

— Марек…

Он обернулся от двери.

— А ты уклонился от осколков? Там, в Вельере? Или сам стал — кем? Челядью у сильных и свободных?

Марек грустно улыбнулся. Покачал головой. И закрыл за собой дверь.

Я сердито окулечилась и уткнулась носом в подушку. Перед взором проносились картинки: Анри фыркает: «Прислуга-а», Квентин отводит взгляд, Марек мягко уговаривает меня забыть об огненном имени.

Похоже, мэтр был прав насчет магов.

Чесались глаза. Но плакать не хотелось.

Ни капельки.

Утром я проснулась от криков со двора. Соседняя постель была смята, цветное одеяло комом валялось на полу. Я машинально потянулась к вещам — кортик исчез, но под матрацем я ощутила что-то твердое. Ага, Марек задержался не просто так!

Выудив кортик из-под матраца, я потянулась за одеждой. Нога уже не болела, под коленом темнел небольшой синяк. Забавно: вчера в это время — ну хорошо, часов на пять раньше — я одевалась у себя дома. Всего один день, а кажется, что… а, кстати, что?

Кажется, что я совсем другая. С утра голова свежая, и гадости за ночь исчезают? Нет, не только. Дома на меня привыкли смотреть, как выразился бы мэтр, определенным образом: проще говоря, как на надоедливую девчонку с манией величия. А Квентин, Марек, Анри меня не знают, и с ними можно вести себя как угодно. Иначе.

Может, Марек вчера об этом и говорил?

Я наскоро умыла лицо и руки в холодной мыльной воде, собрала вещи и сошла вниз.

В зале было тихо и солнечно. Анри и Марек удобно расположились за столиком в дальнем углу.

— А вот и Лин, — приветливо сказал Марек.

— Лучше бы завтрак, — буркнул Анри и снова уронил голову на руки.

— Мы проснулись полчаса назад, — пояснил Марек, — и сразу отправились на поиски съестного. Увы, остальные дилижансы укатили с белой зарей, а радушные хозяева посчитали, что сейчас слишком поздно для завтрака, но слишком рано для обеда. К счастью, мне удалось их переубедить.

— Как они осмелели с утра пораньше, — сказала я, усаживаясь рядом с Анри. — С чего бы вдруг?

— Я сделал все, чтобы изгладить первое впечатление, — развел руками Марек. — Как видишь, у вежливости есть и обратная сторона.

Со стороны кухни вошла угрюмая женщина средних лет. Не здороваясь, она бухнула на стол миску с картошкой, рядом поставила доску с крупно нарезанным черным хлебом. Так же молча и неулыбчиво она расставила по углам стола тарелки и вышла.

— Неожиданный ход, — ошеломленно пробормотал Анри. — Поверите ли, я не нашелся, что сказать.

— Может быть, повторишь трюк с плетью? — раздалось над моим ухом.

К нашему столику неслышно подошел Квентин.

— Где ты был?

— Гулял неподалеку, — он уселся напротив. — Ты меня искала?

— Нет, просто интересно, — я с любопытством посмотрела на него. Выглядел Квентин куда лучше, чем накануне ночью, но на тыльной стороне запястья багровел свежий ожог, а левый рукав был сожжен до локтя.

— Упражнялся? — Марек указал на раненую руку.

— Хотел повторить мой вчерашний фокус, — едко бросил Анри. — Я выполнил его одной рукой, и он хочет знать как.

Квентин пожал плечами.

— Вторая рука действует как громоотвод, — сказал Марек. — Мой сонный друг, — кажется, он толкнул де Верга под столом. Анри немедленно выпрямился и смерил Марека ледяным взглядом, — прекрасно владеет этим искусством, но он воистину один из немногих. Почти все нам приходится открывать заново.

— Но это возможно? Чародействовать одной рукой?

— Возможно, — глаза Марека сузились. — Зачем тебе?

— Чтобы стать вровень со мной, разумеется, — зевнул Анри. — А заодно на случай, если наше молодое дарование останется без пальцев.

Квентин и ухом не повел.

— Картошка остыла, — заметил он. — Я подогрею.

Я не успела глазом моргнуть, как жесткий край миски оказался у меня в руках. Квентин уронил кисти на стол, и на ладонях расцвел прозрачный костер — младший брат того, что вчера устроил Анри.

— Ты успел научиться розе? За ночь? — спросил Марек неестественно спокойным тоном.

— Дважды два — четыре? — Квентин приподнял бровь.

— Слишком быстро, — Марек закусил губу. — Даже Эйлин не смогла бы…

— Эйлин сплела кнут, это ее игрушка, — резко сказал Анри. — Ее ветер и огонь.

— Плоть и кровь…

— Неважно! Он всего лишь повторил первые шаги чужого заклинания. И, откровенно говоря, все это сюсюканье начинает меня раздражать.

Анри поднял руку, сделал резкий жест, и меня обдало горячим воздухом. Невидимые пальцы вырвали из рук миску, и та с глухим звоном приземлилась на стол.

— Так-то лучше, — кивнул он и насмешливо покосился на Квентина. — Повторишь?

— Рано или поздно, — очень тихо ответил тот, побелев.

— Право, такое согласие в наших рядах умиляет, — произнес Марек. — Остается лишь недоумевать, отчего замок Галавер до сих пор не зовется замком Рист.

Квентин порывисто схлопнул ладони.

— Давайте же есть, пепел вас побери, — проговорил Анри с набитым ртом. — Замок Рист того не стоит.

— Замок Рист? — Я повернулась к Мареку. — О чем это вы?

— Когда-то замок Галавер назывался Рист, по имени рода, — пояснил Марек. — Замок Вельер, замок Верг, замок Кор в Херре — полвека назад эти фамилии гремели. И премерзкий получался звук… временами.

— Фамилии?

— Вторые имена. Скажем, де Верг: Анри из Верга. Вельер, — он скривился, — бывший дракон Вельера. Драконы и их прихвостни.

Я неуверенно хихикнула: дескать, оценила шутку. Анри и Квентин сидели с вытянутыми лицами. Еще бы: одного только что макнули в грязь заодно с драконами, а у второго имени рода, как сострил бы Марек, отродясь не было.

— Обычным людям повезло гораздо меньше. Живущим сегодняшним днем, — Марек иронически усмехнулся, — имя рода не нужно.

— Но ты был в свите дракона, — сказала я. — Значит, ты Марек де Вельер?

— Марек де Вельер? — Он изумленно поднял брови, затем расхохотался. — Девочка, я не дорос до таких высот. Да и выперли меня куда как бесцеремонно.

— Верг, в сущности, был неплохим старичком, — задумчиво протянул Анри. — Жил в свое удовольствие, жил, жил и умер. Наследников не оставил, правда. Говорили, что у него был сын от простой крестьянки, но это же бюргеры, что с них взять! Им и невдомек, что огонь гасит низменные инстинкты; опорочить честного правителя для них — самое милое дело.

— Анри! — Марек предостерегающе поднял ладош

— Молчу, молчу. А так — тишайший старичок. Ни свадеб не устраивал, ни плохих стихов не писал. По крайней мере, тот сентиментальный бред, что я обнаружил как-то у себя в спальне, Вергу пришел бы в голову лишь в кошмарном сне.

— Стихи в твоей спальне в Галавере? — заинтересовался Марек. — Где ты их откопал?

— В щели между плитами — нет слов, как романтично! — фыркнул Анри. — «Плач камня крадется по залам, фигура дрожит в серой тьме. Я жду у камина, весь в алом», дальше что-то про напев песочных часов и еще две страницы подобного бреда.

— Но ты этот бред запомнил, — глухо сказал Квентин. В его глазах горел мрачный, яростный огонь, который мне очень не понравился. Ох, получит Анри за выбитую миску…

— Так было что запоминать! — Анри откинулся на спинку стула. — Сага об испуганной прелестнице в коридорах замка, и юном драконе, что ее великодушно обольстил… или сбросил с крыши? А! Повел на крышу смотреть закат.

— Все в нем полно такта и гармонии, — проронил Марек. — Анри, враг есть враг, но зачем копаться в грязном белье?

— Исключительно ради любопытства. О, — Анри усмехнулся, — и резонанс был немалый. Фраза «Я жду, весь в алом!» вмиг стала нарицательной среди школяров.

Квентин резко встал.

— Я попрошу на кухне холодной воды, — негромко сказал он.

— Самое время остудить горячие головы, — кивнул Марек. — Если у них есть морс, я не откажусь от пары кружек.

— Я бы попросил тебя подогреть бокал вина, но ты ведь откажешься, — лениво протянул Анри. Он вытянул левую руку вперед, и струйки пламени знакомым образом собрались в огненный цветок. — А то и, чего доброго, разобьешь.

Квентин замер в дверях.

Марек досадливо хлопнул ладонью о стол. Я с ужасом посмотрела на Квентина, затем на Анри. А вот и не подеретесь…

Словно по удару маятника, Анри закинул ногу на ногу, а Квентин, повинуясь движению той же невидимой струны, развернулся.

— Анри де Верг, я вас вызываю, — ровным голосом произнес Квентин. — Во дворе. Сейчас.

— Ты рехнулся, парень, — Анри даже не пошевелился. — Любой маг разрежет тебя пополам. Я размажу тебя по стенке.

— Может быть, обе стороны выразят сожаление, и мы поедем дальше? — Марек встал из-за стола. — У меня пропал аппетит.

— И у меня, — я тоже встала. — Квентин, пожалуйста… отложите разговор до Галавера, хорошо? Пожалуйста.

— Как ты себе это представляешь? — Квентин обернулся ко мне. — Мы сядем в один экипаж, будто бы ничего не случилось?

— Ничего и не произошло, — Анри все-таки соизволил подняться. — Или меня уже не спрашивают?

— Мы едем в замок Галавер, — отрешенно проговорил Квентин, — где фраза «труслив, как де Верг» может войти в века. Я жду снаружи.

Когда его шаги стихли, мы с Мареком обменялись быстрыми взглядами.

— Сделай что-нибудь, — прошептала я. — Переубеди их.

Анри оперся о спинку стула. Он выглядел таким по-мальчишески растерянным, что мне стало его жалко.

— Он же ничего не умеет, — тихо произнес он. — Ни-че-го.

— Если не считать розы и своего пламени, — поправил Марек. — Ты его превосходишь — пока. Вот когда он попадет к Эйлин, пиши пропало. Но калечить не смей. Даже если он двадцать раз назовет тебя при ней трусом.

— Я его уничтожу, — бросил Анри через плечо, не оборачиваясь.

Мы вышли во двор. Я на секунду зажмурилась, так било в глаза солнце. Во рту мигом пересохло. Может, дождь пойдет?

— Марек? — Я запнулась. — Те разбойники вчера… я даже не успела испугаться. А сейчас я понимаю, что происходит. Мне страшно.

— Твой друг тоже понимает, что происходит, — ответил он. — Поэтому он и не спал прошлой ночью. В первый раз всегда так. Кажется, что все происходит понарошку и в любую минуту можешь проснуться.

— Нет, — перебила я. — Все было по-настоящему. Просто… потом мы встретили вас.

— И испугались куда больше? — Марек коснулся моего плеча. — Не бойся. У тебя все будет…

— Хорошо?

— Просто будет.

Квентин стоял в расслабленной позе посреди двора. Анри, помедлив, остановился шагах в десяти. Земля вокруг напоминала поле битвы: изрытая колесами отъехавших экипажей, в других местах истоптанная до слез. Хрупкий гребешок травы, казалось, выжил по чистому недомыслию.

— Шаг к примирению? — Марек выступил вперед. — Анри, ты помнишь, как мы проткнули двух неплохих, в общем-то, молодых людей той ночью. Квентин, что бы Анри ни сказал тебе этим утром, если ты его прикончишь, не отмоешься за всю жизнь. Или тебе разбойников не хватило?

Квентин нетерпеливо повел рукой. Мне показалось, в его лице промелькнуло сожаление, но секунду спустя я поняла, что ошиблась: он с трудом сдерживал ярость.

Анри открыл рот, но перевел взгляд на Квентина и покачал головой.

— Мы деремся.

— Отлично, — Марек развел руками. — Начинайте.

Я попыталась что-то сказать, но он схватил меня за руку и потащил к воротам.

— Зачем? — я вырвалась. — Мы же оттуда ничего не увидим!

— Зато будет чем. Или ты что-то имеешь против?

— Нет, я… — Я остановилась, пытаясь отдышаться. — Я хотела бы сохранить зрение, если ты не возражаешь.

— Отлично, значит, все в… ах, пепел!

Вокруг Анри вскипел воздух. Волна пыли превратилась в смерч, ощетинилась лезвиями, и Квентин отшатнулся, вскидывая руки. Из обожженных ладоней; полилось пламя и ударило прямиком в вихрь, разрезая его пополам.

Анри махнул рукой, и на пути пламени выросла плоскость огня, призрачная и прозрачная. Секунда, и пламя Квентина начало уходить, впитываться в нее, словно песок в воронку.

Я смотрела во все глаза.

Погасив пламя, огненная плоскость-ширма начала схлопываться, шаг за шагом приближаясь к Квентину. Тот выпустил в нее один шипящий сгусток пламени, другой, но толку это не принесло.

— Кто такая Эйлин? — дрожащим голосом спросила я, вцепившись в рукав Марека. — Почему Анри так взъелся на Квентина из-за ее заклинания?

— Лучший боевой маг Галавера, — ответил Марек, не поворачивая головы. — Бич, что ты видела вчера, — ее изобретение. Анри был ее учеником.

— Был?

— Вырос. По крайней мере, мне так казалось.

— А теперь ее учеником станет Квентин? И Анри ревнует?

— И да, и нет. — Марек покосился на меня. — Вот, скажем, твой… преподаватель фехтования. Я заметил, как ты держишь кисть: ты не сама училась. Если он хороший учитель, а так наверняка и есть, ты благодарна, восхищаешься им, придешь за советом. Может быть, и влюблена — самую чуточку, и уж точно будешь ревновать, если он найдет другую ученицу. Так и Анри.

Я приоткрыла рот. Но под внимательным взглядом Марека до меня начало кое-что доходить.

— Ты не просто объясняешь, ты еще и хочешь знать, кто учил меня фехтованию! Как с часовой гильдией, ты вытягиваешь то, что тебе нужно!

Марек иронически улыбнулся:

— Я же говорил: ты меня понимаешь.

По лицу Квентина струился пот. Когда до плоскости осталось два шага, он закрыл глаза и развел руки в стороны.

Интересно, Анри остановит заклинание или… или?!

Между большими пальцами Квентина вспыхнула звезда. Точно на середине, словно ему помог невидимый циркуль.

Марек негромко присвистнул.

Звезда выросла до серпа, будто отлитого из мутного огненного стекла. Квентин, судорожно сглотнув, направил серп на ширму, и пространство между двумя магами заискрило.

Я выдохнула.

Идиоты! Словно двое мальчишек — заклятых врагов, чьи отцы ушли в лавку, оставив сыновей на улице. И вот они обходят друг друга, один сыпанет другому в глаза песка, другой швырнется ножичком, и все это кажется им забавной игрой — пока не поймут, как просто пораниться.

А ведь я вчера чуть не убила человека.

Искрящееся полотно зияло прорехами, во все стороны с шипением били полыхающие нити. Одна чуть не задела нас, и Марек потянул меня в сторону, к забору.

Покосившийся плетень окружала нетоптаная трава. Я со вздохом оперлась на жердь:

— Сейчас во двор выбежит кто-нибудь из хозяйских детей, посмотреть. Останется без глаза, и конец игре. Не худший конец, кстати.

— Не думаю, — Марек прищурился. — Они и сами это понимают.

Словно услышав наш разговор, Квентин на долю секунды отклонился и посмотрел на нас. Мне показалось или во взгляде была тревога?

В следующую минуту в сторону Анри ударил поток темно-вишневого пламени, счищая с пути остатки огненной ширмы. Словно в насмешку, ответный поток алел, как наряд безымянного дракона из замка Рист.

Раздался гневный крик, и Квентин поднял лицо к небу. Что он делает? Ведь…

Анри сделал быстрый, почти незаметный шаг в сторону. Упрямо встряхнув головой, Квентин повернулся к нему, но дело было сделано: хлестнула струя горячего воздуха, и, золотистым бичом разрезав алое и темное пламя, обвилась вокруг горла моего спутника. Квентин, закрыв глаза, упал на землю.

…Анри этим воспользуется.

Алое пламя погасло.

Я уже бежала, но Марек меня опередил.

— Спит, — одобрительно сказал он, наклоняясь над Квентином и касаясь ему одному ведомой точки на шее. — Виртуозная работа. Или повезло?

— Какая разница, — устало сказал Анри, баюкая левую руку. — Едем.

— Е… что? — моргнула я.

— Ну не брать же его с собой! Дорогу в Галавер он и сам найдет, а ехать с ним следующие сутки — все равно что швырнуть факел в кучу сена и прыгнуть туда самим.

— А в Галавере?

— Остынет, — он пожал плечами. — Или остудят. Мне, знаешь ли, все равно.

— Я боюсь, что Анри прав, — мягко сказал Марек. — С Квентином все будет в порядке, насколько это возможно. Ты едешь?

— А? — Я оторвала взгляд от тела. То есть какого еще тела, он же живой! — Куда?

— В Галавер.

— Да, конечно… А Квентин?

— Остается.

Угу. А потом он прибудет в Галавер, и как я на него посмотрю?

Как предательница, ясное дело.

— Тогда и я остаюсь, — угрюмо сказала я. — Спасибо, что не убили, и все такое.

— Тебе решать, — Марек протянул руку. — Мы скоро увидимся.

— Еще бы, — вздохнула я, подавая свою. — Столько неотвеченных вопросов!

— Я хочу узнать о сестре, — ровно ответил Марек. — Но не здесь и, уж конечно, не сейчас. Анри!

— Иду, — кивнул тот. — Удачи в воротах, Лин.

— Когда прибудешь в Галавер, поймешь, что он имел в виду, — усмехнулся Марек. — До свидания.

— Прощайте, — уныло кивнула я. — Удачи.

Удачи в воротах? Я покачала головой, склоняясь над Квентином. Придумают же…

Он дышал, но слабо. Волосы запорошило пылью, а на раненой руке прибавилось ссадин.

Я почувствовала себя маленькой девочкой. И очень, очень одинокой.

Квентин… отзовись, а?

ГЛАВА 5Квентин

Солнце настойчиво кололо веки. Я открыл глаза.

— Выспался? — мрачно спросил женский голос. — Между прочим, уже половина четвертого.

— Пора обедать? — Я шевельнулся и обнаружил, что лежу на жесткой земле, а в бок упирается что-то прохладное и круглое.

— И обедать, и ужинать придется в другом месте, — Лин, скрестив ноги, сидела в двух шагах от меня. — Хочешь пить?

— Еще бы!

Я нашарил глиняный кувшин и сел.

Вода обожгла сухое горло, я не смог проглотить первые капли и закашлялся. И в теле была какая-то странная сухость. Ни огня, ничего.

Я отставил кувшин.

— Спасибо.

— Не за что, — Лин откинула прядь с лица. — Когда ты валялся без сознания, явился хозяин постоялого двора собственной персоной: как я поняла, его понукала жена. И велел нам убираться. Я такой крик подняла — сама себе удивилась.

— Представляю себе. — Зрелище и вправду рисовалось забавное. — И он отступился?

— Он-то отступился, но ночевать мы тут не сможем, — Лин виновато пожала плечами. — Еды я у него набрала. Заплатила в пять раз больше, чем стоило бы. Со страху, наверное.

— У меня есть деньги. Выберемся.

Я со вздохом поднялся. К удивлению, ничего не болело. К сухости добавилась странная легкость: словно я стал собой, сам того не заметив.

Когда де Верг выбросил вперед дразнящее алое пламя, я хотел стать собой. Пришпилить его к столбу, стереть в порошок. Наказать.

Я резко обернулся. Неужели?

— Лин… чем все кончилось? Кто-то погиб?

— Погиб? — Ее глаза расширились. — Нет. Ты совсем ничего не помнишь?

— Я… хотел уничтожить де Верга. — Я обвел взглядом двор. — Кстати, где он?

— Забавно: он сказал то же самое о тебе. — Лин встала вслед за мной. — Анри и Марек умчали в Галавер. Уломали хозяйского сына их довезти; боюсь даже представить, что Марек ему пообещал. А я осталась.

— Я заметил, — кивнул я. — И то, что ты провела несколько часов на жаре, — тоже.

— Ну, скажем, воду я принесла совсем недавно. Я бы утащила тебя в тень, но куда мне… — Лин нахмурилась. — Не о том говорим. Чем закончилась дуэль? Вспомни.

— Ты там была. Мы с де Вергом обменялись пламенем, потом… — Я непонимающе посмотрел на Лин. В глазах нет страха, значит…

— Я проиграл.

Она медленно кивнула.

— Анри вызвал ветер. Горячий воздух свился удавку, и ты рухнул замертво. — Лин взяла у меня кувшин, отпила немного. Покачала головой, вытирая губы. — В книгах глубокий обморок выглядит куда романтичнее. Я испугалась.

— Но не настолько, чтобы уехать с волшебниками?

— Откуда ты знаешь, что они предлагали?

Я пожал плечами.

— Марек заинтересовался тобой. Настолько, что за завтраком вы были на «ты». Я думаю, он любил сестру. И попытается помочь тебе.

— Так и есть, — призналась она. — Но оставлять тебя здесь было бы не по-волшебничьи… не по-чародейски? Да и после вчерашнего разговора я сама не очень-то стремлюсь в Галавер. Я вполне могу подождать пару дней.

— Пойдем пешком? Будем бродяжничать под звездами и разучивать заклинания на живом ветру? — Я вспомнил, как жгло глаза пламя де Верга, и закусил губу. — План дерзкий, но может и сработать.

Действительно, почему бы нет? Прошлой ночью открыл розу; вдруг получится и на этот раз? Взрезать воздух жаркими бичами, оказаться еще на шаг ближе к Драконлору. Добраться до Галавера, найти дерзкого насмешника, и…

Нет. Нет.

Вчера я — почти? — убил человека. Потом встреча в экипаже застлала память, а ночью, продрогший, я не мог закрыть глаз. В Херре меня вело, здесь я бил наверняка.

Я не хотел поединка. И если бы де Верг не начал читать стихи, я бы не пошевелился.

Кажется, я оправдываюсь.

— Квентин? — Лин вопросительно смотрела на меня. — Ты идешь?

— Конечно, — я натянуто улыбнулся. — Я хотел тебя спросить: при каких обстоятельствах ты бы дралась на дуэли?

— Если бы меня оскорбили при всех… — Она задумалась. — Нет. Мэтр предостерегал как раз от этого. Я бы ответила еще хлеще, только и всего.

— А если бы за глаза поносили близкого друга, члена семьи? Кого-то, кто вполне мог бы заменить тебе отца или брата?

— Они бы ответили за свои слова, — помедлив, кивнула она.

Мы вышли за ворота. Последний раз отпив из кувшина, я оставил его у плетня. Легкость уходила, тело мало-помалу обретало вес, но сухость только усилилась, будто тело, лишенное огня, сжигало само себя. Гудела голова.

— Тебе досталось, — тихо сказала Лин.

— Надеюсь, мой соперник выглядел не лучше. — Я обернулся на пустой двор. Две усыхающие березы вяло качали чахлыми ветвями вслед. У крыльца вилась пыль.

Точь-в-точь наша ферма в погожий день. Может, это и к лучшему, что и там, и тут меня проводили неласково. Меньше искушений.

Стал бы я драться за кормилицу и ее мужа на дуэли? Возможно, но… не знаю. Скорее фыркнул бы обидчику в лицо, как Лин тогда, в карете. «К вашему сведению!..» Смелая девочка. Она не боялась показаться смешной.

— Так, — спохватилась Лин, — я к тебе в оруженосцы не нанималась! Держи, — она передала мне сумку и плащ.

— Я надеялся, что ты забудешь.

— И не мечтай, — фыркнула она. — Я еще и свою сумку на тебя могу сгрузить. Пешком, между прочим, мы идем по твоей милости.

— Растравляешь свежие раны? Ну-ну. Вот вызову тебя на дуэль, будешь знать.

Беззлобно пикируясь, мы вошли в лес. В сердце смутно шевельнулась горечь: как же, де Верг проехал здесь совсем недавно, еще следы колес не остыли. Победитель…

Лин блаженно зажмурилась, шагнув в тень.

— Как ты думаешь, есть тут разбойники?

— Надеюсь, что нет, — честно отозвался я. Голова болела все сильнее.

— Не пышешь жаром гнева? Не горишь желанием отомстить за вчерашнее?

— Тебе бы все шутить, — я поднес руку к затылку. Пепел! — Лин… мне, кажется, нехорошо.

— После вчерашнего или после сегодняшнего? — Улыбка медленно сползла с ее лица. — Ой. Квентин, не умирай, а? Я тебя до Галавера не дотащу.

— Да. То есть не обещаю, но…

— Сворачиваем с дороги и устраиваемся на отдых, — перебила Лин. — От привала до привала, к ночи будем в Галавере. Заметь, я не сказала, к какой ночи.

Я невольно улыбнулся.

Мы спустились вдоль овражка по мягкой траве и вошли в солнечный бор. Между соснами прозрачным блеском светилась река.

— Остановимся у воды? — нерешительно спросила Лин.

— Думаешь, пора топиться?

— А тебе сейчас не все равно?

Я с изумлением посмотрел на нее. Хороший способ избавиться от попутчика, нечего сказать!

— Я не об этом, — поправилась Лин. — Марек сказал, у тебя сейчас упадок сил. Перенапряжение: если раньше не баловался с огнем, поначалу бывает худо. Раз огонь весь вышел, что толку бояться воды?

— Действительно, кому знать, как не ему? — пробормотал я. — То, что я столько времени провел на жаре, — мелочь, не стоящая внимания.

— Ты на него злишься?

— За что? Он делал свою работу. Ненавязчиво и мягко, надо отдать ему должное. Ты даже не заметила.

— Заметила, — Лин улыбнулась чему-то. — Он сам раскрыл карты. Знаешь, мне кажется, он получил от нашей встречи большое удовольствие. Марек любит загадки.

— Что может быть загадочнее, чем юноша, вспыльчивый во всех отношениях, — пробормотал я. — И как, разгадал он наши тайные замыслы?

— Пытался, — тряхнула головой Лин. — Но куда Мареку до меня! К тому же я обещала мэтру его не выдавать. Он мой учитель… и друг, наверное.

Мы вышли на песчаный берег. Вокруг теплыми колоннами стояли сосны, шуршала осока. Рядом крикнула чайка. Каменистая коса резала неглубокую воду пополам, будто неторопливая баржа.

Как дома…

Хочу ли я вернуться домой? К простой, изнуряющей работе, любимым книгам, знакомым лицам? Пустой разговор… но если бы? Или отправиться в безлюдные земли, стать собой, учить магию самому? Теперь, когда я знаю основы, что не подвластно мне?

А что останется вне моей руки, когда я пройду Галавер?

Не так. Что от меня останется после Галавера — вот что я хотел бы знать.

— «Вспыльчивый во всех отношениях», — медленно, словно пробуя слова на вкус, произнесла над ухом Лин. — А это звучит! В передряги ты и впрямь попадаешь с завидной частотой.

— Череда случайностей, — пожал плечами я. — Или время пришло. Перед Темью была еще одна… стычка.

— Мм-м, — Лин провела носком черту на песке. Выпрямилась, посмотрела на меня. — И стоит оно того? Зачем дразнить дракона?

— Дразнить драконов никогда не стоит. А вот вступиться за то, что считаешь правильным… Хотя ты права. Третья драка, и третий раз одни неприятности. И третий раз — выбор, который я не мог не сделать.

Ноги начали подкашиваться. Я сел на песок.

— Может быть, где-то я и ошибаюсь, — помолчав, добавил я. — А может быть, ошибается мир.

— Хороший из тебя боевой маг получится, — хмыкнув, Лин уселась рядом. — Люди, во всем виноват мир, с него и спрашивайте! А у меня принципы!

— Ты говоришь так, будто у тебя их нет. — Голова кружилась все сильнее, и я лег, закинув руки за голову.

Снова хотелось пить, но идти к реке не было сил.

Небо летело над головой, как весенний поток. Близко-близко, вытяни руку — коснешься, шелестели облака.

— Анри тебе за-ви-ду-ет, — упрямо продолжала Лин. — На что у тебя уходит час, у него уходили недели. Да и наставница его наверняка за промахи по голове не гладила. А тут появляешься ты, весь в алом… — Она смутилась. — Извини, прилипло.

— Ничего, — я махнул рукой. — Если уж я еду в Галавер, придется привыкать. Лин, я посплю немного, хорошо? Мне сейчас не то что заклятого врага не поджарить — костер не развести.

— Конечно, — она беспечно тряхнула головой. — Если что, я и мечом могу.

— Где-то я это уже слышал…

Обиженное лицо Лин было последним, что я видел, прежде чем провалиться в сон.

И во сне белел песок и стелились волны, но другие: зеленоватые, прозрачные, горькие. Должно быть, де Верг разбередил что-то разговорами о море.

Голова тяжелела, я не чувствовал ног, но поднялся легко, словно тела не было вовсе. Шевельнул рукой, но не ощутил ни движения пальцев, ни трепетания крыльев. А потом обернулся и забыл, что я есть.

Башни. Гордые, бледные, овеваемые ветром и пламенем: черные пропалины пятнали сияющий камень. Я сделал несколько шагов, и белые силуэты расступились. Передо мной открывался город.

Куда там Херре! Таких строгих и точных линий, уверен, не знал и Галавер. Ослепляющая белизна улиц сменялась тенью колонн, величественные площади — хрупкими фонтанами. Ни одного дерева, человека… дракона.

Я видел этот город. Над мраморными ступенями не пролетал ни я, ни родители, но кто-то из моих предков дышал этим воздухом, слушал пение волн… жег закатным огнем молчаливые башни.

Что здесь произошло?

Я сделал еще шаг. Меня тянуло, волокло к главной площади, где пенилась и блестела на солнце прозрачная полоса, уходящая в небо. И вместе с громом водопада, враз заложившим уши, пришло прозрение.

Легендарная столица, Небесный, Летучий водопад, Сорлинн. Мы любили воду… когда-то.

Я жадно оглядывался по сторонам. Тысячи лет назад здесь собирались драконы. Приземлялись на гладкие плиты — и молчали вместе. На этих камнях судили первого отступника. Я стоял в сердце легенды.

Мрамор, тень и вода. Нет нужды в деревьях, если кругом густые южные сады. Да и не жил тут никто. Здесь собирались вместе свои, которых у меня никогда не было. А затем теплую тишину сменили распри, вместо прохладных струй полилось пламя, и живые ушли подальше от воды, в одночасье ставшей врагом.

Потом пришли люди. Дети первого дракона, который вернулся навечно. Первым его назвали они. Первым его называли и мы, но совсем, о, совсем по-другому.

И что делать теперь, когда мир принадлежит им?

Я вздохнул и упал на камни, лицом в бесконечное небо.

Подскажи. Вразуми. Дай совет. Я найду книгу, но для кого? Я не знаю, как себя вести, кем быть, как поступать. Родители хотели уберечь меня от людей, но, кажется, уберегли и от драконов. Кем я вырос? Магом? Человеком?

Я чувствовал, как мысль выгибается дугой, не давая мне проснуться.

Этой площади много веков. Да и есть ли она вообще?

Только в крови и памяти. А если де Верг не солгал, эти башни и дворцы теперь обнимает море. Так что я здесь делаю? Пытаюсь почерпнуть сил? Найти ответ? Я и вопрос-то не могу задать…

Водопад торжествующе гремел, неощутимые брызги летели вокруг, а я перетряхивал память, ловя мысли о Сорлинн. И вспомнил вторую легенду.

«На крыше самого высокого из дворцов…

Где стражами притаились изваяния…

Ждет путника вход во время…»

Древнее полузабытое предание. Оно есть в каждой книге мифов, и взрослые мудро улыбаются, читая его детям: «Видишь, сынок, даже драконы раскаиваются, если совершают плохие поступки. Нашкодишь — попадешь в далекое прошлое, где нет ни игрушек, ни друзей, ни мамы с папой».

Мне никогда не читали вслух. Но я запомнил каждую строчку, затер обложку до дыр…

Давным-давно в те врата входили преступники, проклятые. Уходили, не поднимая глаз, не смея даже думать о возвращении. Уходили, плюя в лица семьям, бахвалясь своими «подвигами». Далекое прошлое, одиночество — единственная замена казни.

Мы слишком испугались первой жертвы.

Потом явился Первый, дракон, отринувший крылья и ставший человеком. В дни, когда мы летали над водой, он пустился вплавь, и многие — слишком многие! — ушли за ним. Прошли годы, века, и их голоса раздавались все громче: все, что есть на земле, лишится жизни, если мы не отринем огонь.

Отказаться от пламени? Проще перерезать себе горло. Никто по доброй воле не лишит себя жизни; кто же откажется от чуда? От пламени заката на крыльях, от багряной розы на ладони?

Но вода поднималась. Море скрыло пески, заглушило шум водопадов, а подножия башен заросли кораллами. И тогда врата открылись вновь.

Те, кто шагал внутрь, жертвовали собой, зная, что не вернутся. Но они нас спасли. Высокая вода остановилась. Может быть, мир в прошлом и впрямь был крепче, и их огонь там не причинил вреда. Может быть… Не знаю.

Но как же мало нас осталось…

А теперь Анри де Верг снова говорит о высокой воде, говорит серьезно, кусая губы. И я вижу во сне Сорлинн.

Водопад вспыхнул сотнями переливчатых струй. Там, за морем, поднималось солнце.

Неужели теперь врата зовут меня?

А почему нет? Там, тысячи лет назад, еще не забыли тонкий огонь. Сто лет назад род Кор правил Херрой, мудро и справедливо, как в сказках. Ведь Херра держалась еще несколько лет после начала войны… Отец был хорошим правителем.

Всего капля моей крови на камнях. Вокруг сгустится темнота, в ней вспыхнет язычок огня, и я пойду на далекий свет. Закрою глаза и проснусь, быть может, основателем рода Кор — кто знает! Среди своих, а не рядом с обманутой девчонкой, на полпути неизвестно куда.

А если повезет, я увижу родителей…

Которые ненавидели эту легенду. И мысль отдать сына трусам, ушедшим через врата, жгла бы их горше ледяной воды.

Словно услышав мои слова, небо потемнело. Звон фонтанов куда-то пропал, и на площади засвистел ветер. Вода брызнула в лицо, и мрамор с глухим звуком рассыпался.

Я проснулся.

В ушах звенело, но от усталости не было и следа. Жар спал. Я приоткрыл глаза.

Лин сидела в той же позе, переворачивая страницы потрепанной книги. Солнце догорало за рекой, на песке охапкой лежали сухие ветки.

От прибрежной осоки ложились длинные тени. Я поежился.

— Взгляните-ка, кто раздумал умирать! — Лин подняла голову и улыбнулась. — Выспался?

— Ритуальный ответ: «Пора обедать?» — отозвался я. — Или ужинать?

— Наконец-то есть с кем поговорить, — она отложила книгу и блаженно вытянулась. В ее волосах сверкнуло солнце, и я заметил мокрые пряди.

— Ты что, купалась?

— Было дело, — Лин легко пожала плечами. — Не всем же огненными шарами швыряться. Некоторые и прохладу любят. Ты давай завидуй, не зря же я мокла!

Я усмехнулся, вспомнив водопад в Сорлинн.

— Ну, кому-то следует сохранить сухую голову. Так как насчет ужина?

— А его есть кому готовить? отпарировала Лин. — Чем и на чем?

Я сосредоточился и пальнул искрой в кучу сучьев. Та немедленно занялась.

Кажется, я переборщил. Пламя защелкало, загудело оранжевыми прожилками и взвилось на полметра вверх. Лин отшатнулась.

— Сейчас прогорит, — успокаивающе заметил я. — И будет нам поджаренный хлеб и печеные яблоки.

— Хорошо бы, — Лин опасливо приблизилась. — Завтрак был неважный.

— А десерт и вовсе из рук вон, — подхватил я, садясь перед огнем. — Так что у нас есть?

— Как ни удивительно, картошка и черный хлеб, — Лин вытащила из сумки искомое. — А также вино, яблоки, изюм, орехи и ветчина. Где-то была соль… драконов хвост, да куда же я ее засунула?

— Посветить?

Я потянулся за горящим прутиком, и мой взгляд упал на обложку книги, что читала Лин. Подозрительно знакомой, надо сказать. У Эрика я засыпал и просыпался на ее плече. Книги, не девушки.

— «Мифы и легенды», — прочитал я вслух. — Откуда она у тебя? Вернее, почему она здесь?

— Решила попутешествовать? — Лин улыбнулась. — Я заходила к мэтру дня три назад и решила поживиться. Он не возражал, даже обрадовался чему-то.

«Мы не герои мифов, но это ничего не меняет». Спасибо за напоминание, Рист.

— Я думала, — Лин помедлила, будто решая, делиться ли со мной, — помнишь рассказ Марека о том, как он познакомился с Анри? Дуэли, колотые раны, трупы… и никто особо не переживает по последнему поводу. Даже не задумывается!

— Чтобы Марек да не задумался? — я фыркнул. — Да он наверняка и словесные портреты составил, и отпечатки пальцев собрал. На всякий случай.

— А де Верг и те забияки? А герои книг? Подрались, оттащили раненых к лекарю и в обнимку направились в ближайший кабачок!

— Заливать вином вину, — я дернул плечом. Воспоминания о попойке у Эрика еще были свежими. — В том числе.

— Угу, в первый раз. А потом глянут наши герои на старших товарищей, холодных и невозмутимых, и вся эта чушь вылетит из головы!

Лин сердито замолчала и уставилась в огонь. Вечерело. Солнце ушло с серого неба, и я набросил плащ. Моей спутнице, казалось, холод был нипочем.

— Ведь дело не в том, что в книжках написано, — задумчиво сказал я. — А в том, что ты для себя решаешь. А ты как раз ничего решить не можешь.

Лин встрепенулась, моргнула.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я в том же положении, — улыбнулся я. — Просто, правда?

— Все-таки Марек прав, — она восхищенно покачала головой. — Мы думаем лишь о себе.

— И когда мы думаем об одном и том же, это только на пользу. Вот послушай: вчера, лицом к лицу с разбойниками, что ты в первую минуту подумала?

— Ничего, — Лин виновато развела руками. — Чистый лист. Пустота. Я удивилась, испугалась, а потом и разозлилась — когда тот рыжий огрел меня дубинкой, но в первую секунду меня будто обожгло. Я могла броситься на них с мечом, могла крикнуть: «Стойте!», прыгнуть тебе за спину, убежать. Все, что угодно.

— Ну, убежать ты, положим, не могла, — я вспомнил ее напряженное лицо. Оставалось надеяться, что она не видела моего. — Но со мной было то же самое.; Шок, и лишь затем реакция. И с разбойниками, и с де Вергом, и… еще в одном месте.

— Тогда… — Лин выпрямилась, как восклицательный знак. — Тогда получается, что настоящая, первая реакция — любая? Никакая? А справедливый гнев, горькая обида, нежная благодарность — это все наносное?

— Я бы повесился, — без малейшей иронии заметил я. — Нет, я так не думаю. Но новое вызывает именно такой ответ. Ты постоянно строишь вокруг себя мир, а новое событие ставит мир под сомнение. Тебе приходится встраивать его в картину.

— И за те доли секунды, что разбойник удерживал меня на земле, я рисовала себе картину мира? Как и ты, когда Анри тебя окликнул и оскорбил?

— Совершенно верно.

— Философия… — выдохнула Лин. — Хорошо, а есть она, правильная картина?

— О чем я и думаю. Когда выбираю, все правильно и верно, а вот потом, — я потер виски, — ничего хорошего. Куча глупостей за спиной, и пепел знает что впереди.

— Ну уж, — она нагнулась и закинула тлеющую щепку обратно в костер. — Дуэлянты и забияки думают слишком мало, а кое-кто — чересчур много. То у тебя принципы, то они никуда не годятся. Определяйся уже!

Я открыл было рот, чтобы объяснить, как стремление вернуть дом, вступиться за друга, защитить спутницу в конце концов оборачивается обожженными телами и тоскливой пустотой, как вдруг Лин громко чихнула. Потом еще раз.

— Возьми мой плащ, — предложил я. — Или у тебя есть свой?

— Есть, но… — она смущенно поежилась, наклоняясь ближе к костру. — Само высохнет.

Я приподнял бровь. Высохнет — что?

Рассматривать спутницу было неловко, но остаться без огня перед визитом в Галавер мне хотелось еще меньше.

— Лин, если ты заболеешь, о магии придется забыть на неделю, — предостерегающе сказал я. — И тебе, и, возможно, мне.

Она шевельнулась перед огнем, и я заметил, как мокрая блузка облегала тело. Откровенно и… красиво. Этого еще не хватало! Я резко отвернулся.

— Лин, ты собираешься вступать в клуб самоубийц? Ты бы еще в ботинках плавала, честное слово.

— А в чем? — возмутилась Лин. — Я вообще не собралась бы купаться, если бы не Марек со своими дурацкими предостережениями. Мол, возвращайся домой, с магией дело не выгорит, я же тебе добра желаю… После такого одна дорога — в реку. Тут и неглубоко.

Н-да. Похоже, Марек оказался честнее меня.

— Ладно, что уж теперь, — Лин вздохнула. — Закрой глаза, я переоденусь.

Из сумки появилась свежая рубашка. Я закрыл глаза и откинулся на спину, к звездам. Вы так близко, а меня нет. Стать собой, задеть крылом и помчаться наперегонки с падающей звездой…

Нельзя, нельзя, нельзя. Год за годом ответ один: и думать нечего. А итог — трус, который очень хочет доказать себе, что трус — не он. Вот и попадает из переделки в переделку.

Если бы знать, где Драконлор!

А знание так близко… Если только Лин сидит спиной; за столько лет магия должна была проявиться! Один взгляд, я запомню узор, и Галавер меня не дождется.

То, что я собирался сделать, было совершенно непорядочно. Но ни о чем другом я уже не мог думать. Я неслышно повернул голову и приоткрыл глаза.

Рубашка светлой птицей полулежала на траве, спиной к костру, как и ее хозяйка. Мокрая ткань, свернутая и выжатая, лежала рядом. Линины запястья легко проскользнули в рукава, поднимая светлый лен за собой, и я невольно поднял взгляд.

В первую незнакомую секунду меня обожгло, нервно и хлестко. Я глядел на чистые, естественные изгибы лопаток без единой лишней черты, и не знал, что думать.

Затем проснулись мысли другие, вполне определенные. Пепел и дождь! Самому, что ли, сходить окунуться в прохладной водичке? Пока, как говорил дядя, все не накрылось медным колоколом?

Хотя День трех колоколов только через неделю…

Квентин, заткнись.

Лин застегнула рубашку и обернулась. Я не успел отвести взгляд, и несколько мгновений мы озадаченно смотрели друг на друга.

— Пора питаться, — нарушила молчание Лин. — Предадим картофель огню?

— Точнее, неворошенному жару под пеплом, — я начал разгребать угли палкой. — Вино будем пить холодным?

— Ты волшебник, ты и разогревай, — она протянула мне флягу. — Только учти, другой посуды у нас нет.

Я представил, как по руке стекает раскаленный добела металл, и торопливо поставил флягу на землю.

— Рисковать не будем. Я займусь картошкой, а тебе достается честь нанизывать хлеб на прутики.

— Тоже дело, — легко согласилась Лин.

Вскоре мы уже уплетали свежезажаренную ветчину с печеной картошкой. Хлеб подгорел местами, но я все равно не ел ничего вкуснее. Забавно: на ферме всегда было где развести костер, а на кухне — взять овощи и мясо. Почему же мы никогда так не сидели?

Впрочем, еще более дико было бы представить, что мои предки разжигали костры на площадях Сорлинн, чтобы подрумянить окорок. Каждому свое.

— Мне снился поразительный город, — задумчиво объявил я, вытаскивая из углей яблоко. — Город-легенда. Я слышал о нем, но ни разу не представлял так близко, так ярко.

— Во сне? — Лин опустила мешочек с изюмом. — А наяву ты его ни разу не видел?

— Кто-то из моих предков видел. У тебя так никогда не бывает?

— У меня? Нет, — она нахмурилась. — Я редко помню сны. Чаще снится что-то волшебное. Иногда мы с мамой собираем цветы, иногда я скачу на лошади. Бывает, у мэтра появляется рука, а иногда, — она запнулась, — я вытягиваю руки, и вокруг летят искры.

— Мне никогда не снились родители, — признала я. — Ты счастливица.

Лин покачала головой.

— Просыпаться все равно приходится. Я бы посмотрела мир чужими глазами: бабушкиными, мамиными. Представляешь Лин, которая жила тысячу лет назад? А если у меня в предках были драконы? Засыпаю — и лечу над полями, выше ветра, быстрее любого мага! А увидеть свет глазами самого первого дракона? Первого человека?

— Я бы не отказался, — кивнул я.

— Серьезно, Квентин, если тебе это не приснилось, — она улыбнулась одними глазами, — тебе позавидовал бы кто угодно.

— Ты столь пламенно восторгаешься, что я начал сомневаться, — я потянулся через остывающий костер. Вот они, «Мифы и легенды». — Помнишь «Врата времени»?

— Почти наизусть. Ты и их видел?

— Я видел город, где, по легенде, они должны стоять, — я задумчиво погладил переплет. — Я не видел самих врат, но… на миг мне показалось, что они зовут меня.

— Значит, некоторые драконы на самом деле ушли в прошлое, — .тихо промолвила Лин. — Самые благородные из них.

— Или самые трусливые!

Мой ответ прозвучал резко, резче, чем я ожидал. Во сне я готов был предать память родителей. И, проснувшись, не находил себе оправдания.

— Их могли обмануть, — произнес я тише. — Уходя, они верили, что спасают мир, но так ли это было?

Лин уверенно кивнула. Ну-ну. Кто из нас ведет род от драконов, а?

— Они уберегли нас, — решительно заявила она. — Ты же помнишь: земля истончилось, поднялась вода, и драконы поняли, что в этом веке им не место.

— А в прошлом, значит, земля была крепче, репа слаще, и огненные ураганы встречали рукоплесканиями, — язвительно отметил я.

— Так было!

— Ага. Десять раз. — Я с отвращением посмотрел на книгу. Все-таки умудрился посадить жирное пятно, молодец. — Глупый, трусливый миф.

— Думаешь, они ушли обратно во дворцы, не пожертвовав ничем? А Первый, который сбросил крылья, отказался от огня и принял воду, стал человеком? Он говорил о душе, о том, что каждая жизнь вечна, что драконы своим бездумным огнем износят землю! Трус?

Я чуть было не брякнул: «нет, идиот», но, глядя на ее лицо, словно освещенное изнутри, удержался. Вместо этого я сказал:

— Не знаю. Темно уже, поздно. Давай спать.

Костер мы затоптали быстро: вечерняя роса уже сошла, было влажно и прохладно. Лин достала из сумки тонкое, прочное полотнище и устроилась по одну сторону костра, ближе к реке. Я завернулся в плащ в смутных сумерках по другую и уже засыпал, как в темноте раздался шепот:

— Квентин?

— Как ни странно, еще здесь, — шепотом же отозвался я. — Лелею мечту об отдыхе.

— Ну и зря. Лучше ответь, только честно: ты веришь, что все это было? И драконы не ведали страха воды, и люди становились драконами, и любой мог уйти в далекое прошлое и построить жизнь заново?

— Наверное, не любой, иначе какой смысл жить? Врата стояли не для всех, Лин. Только для драконов. Их возвели в знак покаяния в год первой казни… да они и были покаянием. Символический способ искупить ошибку, совершенное изгнание без малейшей надежды вернуться. Драконы больше не хотели проливать кровь. Потом, правда…

Я услышал, как Лин недоуменно приподнимается в темноте.

— Квентин… этого не было в книжке.

— А истории о драконьих свадьбах, что рассказывала тебе няня? Они были в книжке?

— Они были на самом деле! И не тысячелетия назад!

— Кто сказал, что правду не передать через тысячелетия? Мне рассказывали родители, — я почувствовал, что ступаю на тонкий лед, и утих. — Они не любили эту легенду. И драконов, ушедших через врата, называли трусами.

— Очень трусливо: пожертвовать собой ради тех, кто и летать-то не может, — с горечью произнесла Лин.

— А толку? Я говорил с де Вергом вчера, в карете. По его словам, высокая вода идет на север. Все еще. Несмотря на красивые жесты. И если уж мы погибнем, честнее бороться. Как мои… как другие герои мифов.

— Так если вода поднимается от драконьего огня, им тем более стоило уйти! Ты веришь легендам, почему не этой?

— «И обрушится гнев водопадом, — процитировал я, — и угаснет тайный огонь в чертогах, и наступит вечер». Я верю мифу; я не верю в то, что бегство было актом искупления. Они могли драться и погибнуть, отправиться в поход за утерянными знаниями, сложить крылья и жить среди людей, наконец!

— Тот, кто жертвует, не может быть не прав.

— Если он жертвует, а не бежит. По-моему, мы сейчас опять погрязнем в философии. Давай спать.

— «Давай спать», акт первый, сцена вторая, — покорно согласилась Лин. — А все-таки они правы! Хоть и драконы. Они ведь растеряли свои умения, не могли помочь ни другим, ни себе. Кому они были нужны в этом времени?

Я сел в темноте.

— Тебя это занимает? Что и ты окажешься никому не нужной, если не попадешь в Галавер?

Лин молчала.

— Когда я работала за стойкой, я была нужна, — наконец сказала она. — Мне хотелось быть нужной. Но на моем месте мог быть кто угодно. Никто и не заметил бы подмены.

— Неправда.

Я хотел коснуться ее плеча в темноте, но удержал руку.

— Неважно. Я туда не вернусь.

— Лин… — я запнулся. — Драконы были нужны своим. Не в магии дело. Если бы они не ушли, все повернулось бы по-другому. Только представь! Войны не было, дракон Вельера не перешел грань, твоей няне не пришлось бежать, я вырос рядом с родителями — рано или поздно вернулся бы огненный век. Мы бы вернули магию, Лин! Но драконы выбрали прошлое, и мир перешел в другие руки. Иногда стоит сделать шаг, и все изменится.

— То есть мне стоит подождать, пока мир окажется под моими подошвами? — Она улыбнулась в темноте.

— Может быть, и ждать не нужно. Корлин был великим магом. Ты уверена, что он отметил тебя случайно?

Я слышал, как она выдохнула — словно волна плеснула на берег. Квентин, ты идиот. Она хочет именно этого, да ты и сам хочешь того же: овладеть огнем, вкатить мир на гору и выбрать направление — вперед, назад, в огненный век или в пропасть. Стать собой и в миг прозрения понять, кто ты, почему ты здесь, ради чего живешь. Что достоин совершить.

У Лин нет твоего огня. Так не толкай ее с этой горы — вниз!

— Прости, — сказал я. — Я, наверное, переборщил.

— Ничего, — отозвалась она прежним насмешливым тоном. — Мы и впрямь размечтались. Будем спать?

Я кивнул, глядя на звезды.

— Завтра долгий день… долгий путь, — пробормотала она. — Знаешь, если я когда-нибудь найду врата времени, я шагну в сегодня.

— То есть ты сейчас счастлива? Без всякой магии?

— Я чувствую, что нужна сама себе. Странно звучит, правда?

Там, в далеком прошлом, мои предки смотрели на те же звезды. Где-то там бродил Корлин, дописывая Драконлор. Там остались отец и мама. И каждый из них знал, что ищет. За что борется. Что любит и что хочет защитить — как я сейчас.

— А знаешь… — проговорил я. — Наверное, я тоже.

ГЛАВА 6Лин

За окном дилижанса рябило пасмурное утро. Внутри было тесно и темно; я ютилась на краешке кожаного сиденья, неуклюже поджав ноги. Квентин скорчился напротив, мрачно барабаня пальцами по дверце.

Полупустой экипаж, выхваченный у дороги после торопливого завтрака, поначалу казался подарком судьбы. Два часа спустя я в корне переменила мнение.

— А в лесу сейчас птички. И река после ночи согревается, — грустно поведала я соседям.

— Иди да купайся, — хохотнул дедок напротив.

— Дайте же поспать, — вяло сказала женщина с тяжелым плетеным коробом на коленях. — Еще весь день ехать.

Дородный торговец, сидящий рядом со мной, поговорить был вовсе не прочь, судя по тому, как он придвигался все ближе, но Квентин удостоил его таким ледяным взглядом, что тот спешно отодвинулся. Я наконец-то выпрямилась и с победным вздохом откинулась на жесткую спинку.

Завтра мы будем в Галавере. Я бы охотнее побродила по лесам, и без попутчиков, но кто же мне даст? День передышки, и то хлеб. Можно часами смотреть в окно, разминать пальцы ног и ни о чем не думать.

А все равно обидно. Вчера у огня мы вершили судьбы мира, а сегодня трясемся в душном купе драконы знают с кем. Хотя драконы как раз не знают: у них других забот полна пасть.

Маги, например.

Я закусила губу. Вот и еще одна причина не становиться волшебницей: рано или поздно придется столкнуться с жарким крылатым чудовищем. И свадьбой, подозреваю, дело не закончится.

Квентин завозился напротив, высвобождаясь из плаща, и я сочувственно глянула на него. Вот кому это предстоит в полной мере. А мне…

Что — мне? Зря, что ли, я изучала фехтование? А мэтр просто так уговаривал отца? Обойдется Марек, рано сбрасывать меня со счетов! Пусть проверяет мои способности, пока с него семь огней не сойдет! Или с меня.

Кстати об огнях… Вчера ночью в пламени костра мне показалось или Квентин смотрел на меня как-то странно? Мы собирались ужинать, я переодевалась после купания, он лежал, запрокинув голову, а в потемневших глазах сияли золотые искорки, будто говоря: «Я знаю тайну».

А ведь я даже не знаю, что у них с бургомистром за секреты! Вот уж точно, не доверяй никому. Что Марек, что Квентин, что мэтр: каждый о своем интересе думает.

Под ухом кашлянул сосед. Торговец, будь он неладен.

— Может, в картишки?

— А что, можно, — оживился дедок. — У тебя есть?

— Само собой, а то как же!

Голос у него оказался приятнее, чем я думала. Если бы он еще сидел на другой скамейке…

— Вот мои дорожные, — сосед расстегнул кожаную сумочку на поясе, первый знак ремесла. Когда-то и я хотела такую, но отец отказал наотрез: стоит она как целый плащ. Дорого. — Лубок, свекла, но в пути и не то сойдет. Держи, парень, не смотри волком.

Квентин изумленно схватил ворох деревянных дощечек с выбеленными рубашками. Я скосила голову, рассматривая это богатство. Ну да, все три масти. Вот маги, а вот драконы — ой, мама, кто их рисовал? Это не драконы, а боевые кролики какие-то! С крыльями.

Хотя кто их знает, как они на самом деле выглядят?

— Богато, — цокнул языком дедок. — Кто играть будет?

— Я, — услышала я свой голос.

— Если мне объяснят правила, — Квентин развел руками. Он все еще разглядывал картинки как завороженный.

Женщина с коробом фыркнула. Шестой пассажир, длинноносый мужчина в потрепанном плаще, отвернулся к окну.

— Проще некуда. Смотри, мастей три: мы, волшебники и драконы. Это карты стихий: огонь и вода. Драконы и маги бьют людей, маги бьют драконов, но при воде люди сильнее, а при огне…

— Кто это? — перебил Квентин, указывая на одну из карт.

Я пригляделась к грубо намалеванной фигурке. Светловолосый парень глуповато улыбался, протягивая мне руку, а за его спиной чернели на земле сброшенные крылья.

— Первый это, — смутился сосед. — Намалевали его так, что ж поделаешь. Зато эту карту никто из ордена не может побить. Если только двумя драконами…

— А их часто перерисовывают? — спросила я. — Ведь в ордене волшебники меняются.

— Да кто ж их разберет, где у них кто! Может, местные кого-то в лицо знают, а я одного-двух в жизни и видел. Вот и рисовал наобум. Мантия, шлем, лицо…

— Личико, — хихикнул дедок, мусоля карту с черноволосой волшебницей.

— Так вы сами их рисовали! — ахнула я.

— Это разве рисовал? Так, вывел на скорую руку, — смущенно буркнул сосед. — У меня с собой еще одна колода, но ту я вырезал. Показать?

— Конечно!

Торговец, просияв, немедленно извлек сверток зеленого полотна. Аккуратно, почти нежно он развернул ткань, и на свету заблестело полированное дерево.

На ореховых дощечках не было ни волоска краски. Тонкими прожилками светлели деревья, на едва заметных выступах проступали чеканные лица. Молодые, мудрые… живые. Куда там пареньку на разрисованной фанерке!

Квентин замер над картой воды, где искрился деревянными прядями водопад. Дедок отложил полуголую чародейку и восхищенно оглаживал пальцами дракона с низкой хищной головой. Первая, лубочная колода лежала, забытая, в стороне.

Я подняла взгляд на соседа. Тот, похоже, все прочитал на моем лице и немедленно заулыбался.

— И это все вы?

— Кто же еще? С обеда до ночи времени много. Да и дело по руке: с утра я плотничаю, а как солнце к западу пойдет, можно и побездельничать.

— Все бы так бездельничали, — вдруг сказала женщина с грустью в хрипловатом голосе. — У нас на ткани таких узоров не выводили, как у вас на дереве.

— Вы с юга, — прищурился торговец. — Верно? К вам еще маги не добрались, вот и делаете всю драконью работу. А как начнут лен собирать и камень резать, так и ломить спину до ужина перестанете.

— У нас, — горько сказала она, — уже нигде никто не работает.

Мы уставились на нее. Квентин с непонимающим видом оторвался от карт и поднял голову.

— То есть как?

— Я с крайнего юга, — уронила она. — Наша деревня уже полгода под водой. Все уезжают. А тем, кто остается, не до узоров: спасти бы свое.

Мы с Квентином переглянулись.

— Да, — изрек дедок. — Я жену так встретил. Чуть ли не босиком всю дорогу шла. Дом утоп, родные скарб вытащили и наверх, к скалам, на новом месте обживаться. А ей там невмоготу: каждую ночь кошмары. То осиное гнездо на нее валится, то молния перед глазами бьет. Вот и собралась на новое место. Идет, а куда — сама не знает. Я с козел соскочил, возницу услал внутрь, ее усадил и сам взялся за лошадей. Так до своего дома и довез.

— История, — протянул торговец. — Хвала Первому, земли на наш век хватит. Будем живы.

— А тем, кто придет потом? — тихо спросил Квентин.

— После нас — хоть потоп, — скрипуче сказал длинноносый. — Было, есть и будет.

Я повернулась к нему:

— Ну, знаете ли, если все будут так рассуждать!..

— А ведь он дело говорит, — раздумчиво сказал торговец. — Что дети? И им хватит. А нет, пусть выпутываются. Пусть ищут, как повернуть воду! Вы вон, — он кивнул на нас с Квентином, — и найдете.

Женщина недоверчиво покачала головой.

— Вот кого нам не хватает, — она нагнулась вперед и взяла у Квентина одну из резных картинок. Человек на берегу застывшего моря смотрел печально и сурово. — Тяжело думать обо всех сразу. Может, он один такой и был. Первый.

— Был первый, будет и второй, — успокаивающе сказал дедок. — Может, драконы прилетят да дыхнут, может, чародеи наши чего удумают, а может, она сама рассосется, вода-то. Женина родня на тех скалах до сих пор живет.

Квентин поморщился.

— Это схоластика, — грубовато сказал он. — Не будет такого, чтобы прилетел добрый дракон и явил чудо.

— Парень прав, — веско сказал длинноносый. — Эти твари смотрят на нас, как на муравьев. Если наши поселения начнет заливать, они крылом не шевельнут. Отсидятся в высоких замках и выжгут любого, кто попробует эти замки занять.

— Что вы имеете в виду? — Квентин отложил карты. Нехороший у него был взгляд. Настороженный. — Замок в Галавере, насколько я знаю, целехонек.

— Я не о нем говорю, — спокойно пояснил незнакомец. — Мой брат в страже Херры. Был.

— А, — Квентин побледнел. — Он умер?

— Ну, труп едва ли добрался бы до Галавера на перекладных, — длинноносый криво усмехнулся. — Перебил обе ноги. Рухнул с крыши, чуть не проткнул глаз своим же арбалетом.

В тишине было слышно, как скрипят рессоры и на козлах бойко фальшивит возница. Веселая песенка резанула уши.

— Большое несчастье, — нарушил молчание торговец. — Но почему…

— Потому что трус, — обернулся к нему длинноносый. — С детства грезил схватками, только в одиночку, в уголке. Другие ребята его в игру не брали, а ему хотелось стать настоящим мужчиной. Ну и стал, на другом конце реки. Только вот когда над Херрой полетел взаправдашний дракон, братец заорал от ужаса и помчался не разбирая дороги. Тут под ним и проломилась черепица.

Он помолчал.

— Я писал ему, хотел вернуть домой. Да и до этого… звал к себе, помощником лекаря. Видно, мало звал.

— Гордый, — негромко сказала женщина. — Не остался в Херре слушать насмешки. Со сломанными ногами, но уполз. Значит, порода такая.

Мужчина кинул на нее удивленный, но благодарный взгляд.

— Может быть… Спасибо.

— Где он сейчас? — хрипло спросил Квентин.

— В Галавере, у родителей. Надеюсь, ему лучше.

— Раз до дома добрался, не пропадет, — уверенно сказал торговец. — И вам, сударыня, легкого сна на новом месте.

Женщина наклонила голову, едва заметно улыбаясь. Длинноносый пристально смотрел на нее.

Я перевела взгляд на карты, рассыпанные по противоположной скамейке. На коленях у Квентина замер дракончик, сложив крылья. Почему-то после нашего разговора мне показалось, что морда у него грустная и обреченная.

Я провела пальцами по теплой чешуе, деревянной и неживой. Лучи солнца на гребне вдруг обернулись простыми выщербинками. Все? Магия кончилась?

— Не стоит вглядываться, — мягко сказал торговец, отбирая у меня карту. — Лучше смотреть чуть со стороны. Тогда увидишь не глазами.

Квентин вздрогнул.

Словно вторя его мрачному лицу, на дилижанс легла тень.

— Смотри, смотри! — дедок схватил меня за рукав. — Когда еще такое увидишь!

Под летним небом вдоль берез, елей и просек с жесткой золотистой травой парил грязно-рыжий дирижабль. Низко-низко: еще метр-два, и верхушки елей царапнут брюхо.

В лицо дыхнул ветер. Пахло клевером, полетом чем-то удивительным, похожим на аромат приключения. Я восхищенно замерла у окна.

— Отдыхают, наверное, — произнес торговец. Сейчас подбавят огня, и вверх. Эх, легко идет!

— Плавно, — вставил дедок. — Не спешат небось.

— А может, наоборот, срочный груз. Металл с дальнего севера, или целые станки…

— Скажешь тоже — станки! Кто же деревянные рейки туда-сюда возить будет!

За спиной раздался едва слышный вздох. Квентин, вцепившись в скамью, пожирал глазами небо. Костяшки пальцев побелели, словно он изо всех сил удерживал себя на земле.

— Квентин? — шепнула я. — Ты чего?

— Любуюсь, — одними губами ответил он. — Не обращай внимания.

— Здорово, правда? Вот бы там оказаться!

Квентин долго смотрел на покачивающуюся гондолу. Потом перевел взгляд на длинноносого — и откинулся в глубь кареты.

— Не знаю, — выдавил он.

Дирижабль вильнул круглыми боками и начал подниматься. Редкие облака плеснули в стороны. Сверху негодующе крикнула чайка.

Лес прощально шумел вслед.

— Одно слово — магия, — промолвила женщина. — И не страшно им внутри?

— В прошлом году под Вельером дирижабль рухнул, — певуче сказал дедок. — Шесть человек расшиблись, чудом не насмерть. Хорошо, пожар не занялся, а если б так? Сгорели бы вмиг! Красивое это дело, но рисковое. Меня раз звали-звали, умасливали, что твой блин, а я одно твержу: поеду на дилижансе, и точка. Нужен мастер, так ждите.

— А кто вы?

Он хитро улыбнулся.

— Может, и расскажу, когда приедем. А пока — пообедать бы!

За полчаса мы умяли все нехитрые припасы. Я умудрилась измазаться завернутым с утра сладким печеным яблоком, торговец нахваливал ветчину, дед предлагал всем черствые пирожки с капустой: «с собой положили, не обижать же людей». Длинноносый лишь выпил немного воды, и женщина, подумав, последовала его примеру. Квентин быстро и напоказ пил вино.

— В дороге может случиться расстройство желудка, — сухо заметил длинноносый. — На вашем месте я бы не злоупотреблял этими играми, молодой человек.

Квентин пропустил его слова мимо ушей.

— Поэтому вы ничего не едите?

— И поэтому тоже, — длинноносый с кислым выражением лица запахнулся в плащ. — Наш возница не пропускает ни одного ухаба.

— Горящий дирижабль, — задумчиво произнес Квентин. — Хотел бы я знать, что чувствуют маги, когда их творение убивает людей.

— Радуются и веселятся, — фыркнула я. — Ты это к чему?

— Так… Думаю о чувстве вины.

— Сам людей не жги, и все у тебя будет хорошо, — дедок хлопнул его по плечу. — Еще выпьем?

Вечером попутчики молчали, довольно и устало. Пару раз мы останавливались, и возница отвязывал от крыши тюки и пакеты: срочную почту. Обычная пойдет с грузами, неторопливо и важно, будет вышагивать с баржами и подводами, пока не доберется до адресата, такого же спокойного и степенного, знающего цену чужому времени.

Карету окутало розоватой дымкой. Деревья за окном загадочно светились, потолок качался в такт моему дыханию, и я не заметила, как задремала.

Проснулась я от холода. За окном поблескивали звезды.

Бесшумно дышал торговец. Свернувшись на боку в немыслимой позе, посапывал дедок. Спала женщина с коробом, уместив свою ношу в проходе и устроив голову на плече длинноносого незнакомца.

Я приподнялась, высвобождая плащ, и мой взгляд встретился с другим, темным и беспокойным.

— Я идиот, — прошептал Квентин.

— Почему?

Он покачал головой.

— Спи.

Торговец рядом со мной, всхрапнув, зашевелился, и я сочла за лучшее промолчать. Еще не хватало, чтобы нашу перепалку обсуждал весь дилижанс.

Квентину, ясное дело, за эти дни досталось не меньше, чем мне. Я ни разу не видела тяжелых ожогов, но знала, что разбойник, который напал на нас, уже мертв. А потом еще и встреча с магами, и новые заклинания, и дуэль с Анри, и тяжелая сухая усталость. Но зачем устраивать из этого уличную драму? Здесь не театр и не рыночная площадь. Никто не оценит, да и чародейству так не поможешь. Лучшего мага это из Квентина не сделает.

А может, и сделает. Может, из таких и получаются лучшие маги. Правда, на волшебство времени не остается: все о высоких материях, чести да принципах.

Я хихикнула, представив Квентина, вещающего перед юными чародеями. Квентин недоуменно посмотрел на меня и вдруг чуть улыбнулся. Я неуверенно улыбнулась в ответ.

Так-то лучше. Завтра утром посмотрим, кто из нас кто.

Я накрылась плащом до подбородка. Звезды мигнули, уходя вверх, и я долго падала в уютной темноте. Еще чуть-чуть, и я коснусь дна… еще немного…

В следующее мгновение кто-то бесцеремонно потянул за плащ.

— Галавер! Галавер, соня!

— А? Что? Где? — Я с трудом приоткрыла глаза.

Вокруг все было вверх дном: попутчики спешно сгребали разобранные вещи, охорашивались, суетились, поминутно наступая друг другу на ноги. Квентин, морщась, ощупывал голову.

Я немедленно высунулась в окно. И ахнула, Мы ехали через дубовую рощу. Вокруг блестели косые солнечные лучи. Многовековые деревья, закрывая обзор, поднимались из туманной травы, а за ними вниз и вверх шли волнами холмы.

Впереди, по другую сторону, один-единственный холм уходил в небо. Замок на вершине казался его продолжением: такой же кряжистый, утренний и чистый, как дубы вдоль дороги. А за холмом, за замком…

— Галавер, — подтвердил дедок. — Кленовую улицу отсюда еще не видно, но скоро, скоро уже.

Он мечтательно прищелкнул языком.

— Жена обрадуется…

— Представляю, как нам в замке обрадуются, — сонно проговорила я. — . Надеюсь, у них не в обычае встречать новичков с огоньком.

Все вдруг как-то нехорошо замолчали.

— Так вы к магам в замок едете? — переспросил торговец. — Учиться?

— Да, — медленно ответила я. — Квентин — наверняка, я — может быть.

Квентин обреченно вздохнул.

— Могли бы и предупредить! — сверкнула глазами женщина. — Думаете, кто угодно согласится ехать с диким огнем?

— Пламя пламени рознь, скрипуче возразил длинноносый лекарь. — Ехали всю дорогу. Что, сейчас парень зевнет — и полкареты долой?

Квентин почесал в затылке.

— Ну, я не стал бы так ставить вопрос…

Попутчики, увлеченные лакомой темой, оторвались от древних стен, и я уставилась в противоположное окно. Вот он, замок Галавер! Какой, должно быть, вид с этих башен: бескрайние поля, лес и река…

Да, здесь жили драконы. На башнях кольцами свернулись каменные статуи; огромные окна фасада, распахнутые настежь, могли бы вместить любые крылья; над крышей четверо драконов застыли в полупрыжке.

Я вгляделась: на темной черепице сидела фигурка в голубом. Ветер трепал длинные косы. Лица с такого расстояния не было видно, но почему-то я чувствовала, что она смотрит прямо на меня.

Женщина подняла руку. Что-то блеснуло, и луч света пойманным воробушком метнулся от кареты к замку.

Подзорная труба, вот так так! Нас ждут? Голоса остальных меж тем становились все громче. Я встряхнулась.

— …Не дал бы огненное имя, если бы не был уверен, что мы вырастем и доберемся до Галавера, — говорил Квентин. — В конце концов, маги не изверги, не чудовища.

— Война не так давно кончилась, — торговец отвел взгляд. — Драконов скинули, да, и без магов бы не обошлись. Но мир не без перемен: где под драконами жилось привольно, жизнь теперь обмозговывают заново. А чародеи в этом не помощники. «Думай головой! Иди своей дорогой!» — вот все, чего от них дождешься. Я свой путь вижу: не один десяток домов построил, но кого-то и невеликий груз раздавит.

— Так волшебников не любят, потому что они мыслят по-другому? И призывают к этому остальных?

— Не то что не любят: не всем по душе перемены, только и всего.

— Ох, да не слушайте его! — возмутился дедок. — Развели ученый спор, мыслители, а всех мыслей — где бы позавтракать. Проще все. Матери боязно, когда ребенок огнем плюет, так чего от остальных ждать? И других детей от такого крохи подальше уведут, и дома одного не оставят. Раньше, до войны, совсем плохо было, а родился бы ты на юге, ты, может, до Галавера и не дожил бы. На севере волшебников меньше, да и спокойнее. Натрут разок-другой снегом, всего и делов.

Я невольно поежилась.

— А сейчас?

— Сейчас зовут местных чародеев. Те успокоят, научат дышать, имя огненное дадут и посоветуют, чтобы купали почаще да закаляли: и ребенок здоровый, и огня нет до поры до времени.

Вот почему нянюшка требовала, молила, чтобы я не заикалась никому про огненное имя! Ей ли, южанке, драконьей невесте из Вельера, не знать, как «любили» детей — избранников магов.

Пепел, как же хорошо, что я родилась в Теми!

Я глянула в окно, переводя дыхание. Замок остался позади, и экипаж гулко катился по круглым булыжникам. Слева появились сходни к воде: мы ехали вдоль канала. Милые, опрятные домики с окнами до земли чинно показывали свою красу, неспешно выстраиваясь у воды.

Мы свернули направо, потом еще раз направо. Мелькнула и пропала короткая улочка, ведущая на рыночную площадь: там жарили рыбу и торговали сладкими грушами. Сонные кварталы открывали окна; навстречу шли и кумушки с рынка, и задорные мальчишки, и степенные горожане стучали каблучки модниц и мела цветные плитки чародейская мантия.

Еще поворот, и мы въехали в широкий двор. У длинного бревенчатого здания в ряд стояли экипажи. «Станция», — подумала я, и оказалась права: после окрика возницы лошади замерли у небольшого столбика.

— Вот и дома, — удовлетворенно вздохнул дедок.

— Что ж, удачи всем нам, — торговец привстал, собираясь выйти. — Вам двоим — теплого приема в замке.

— Спасибо, — я подвинулась, давая ему протиснуться. — Квентин… вылезаем? Или сразу обратно?

— Подожди. — Квентин обернулся к лекарю: — Скажите, в Херре много людей погибло?

— Нет, — спокойно ответил тот. — Была большая паника. Кого-то чуть не затоптали, кто-то покалечился. Но смертей не было: обошлось.

Квентин молча кивнул. Я не видела его лица.

Лекарь, прихрамывая, выбрался из кареты. Женщина, подхватив короб, последовала за ним. Торговец со сказочными картами уже скрылся за поворотом, и я невольно вздохнула: удастся ли увидеть еще одно такое чудо?

Кто-то дернул меня за рукав. Пепел его запороши, да сколько можно? Такими темпами у меня скоро вся одежда на лохмотья изойдет!

Я повернулась. Дедок, оставив черствые пирожки на сиденье («авось кто скушает», — словно наяву услышала я), протягивал мне ключ, вырезанный из бересты. На бороздке красовался кленовый лист и цифра.

— Клен… шесть. Седьмой дом по Кленовой улице, — догадалась я, — и вы делаете ключи?

— Лучшие на севере, — прищурившись, ответил тот. — Магам и ученикам всегда рады.

— А… не магам?

— Вона как, — пробормотал дедок. Потом, громче: — А не магам тем более. Вам ключ не подойдет — нам дом заново не отстраивать. Ну, прощайте.

— До свидания, — смеясь, ответила я.

Квентин ждал меня снаружи. Женщина, кивнув нам на прощание, ровным шагом двинулась прочь. Лекарь настойчиво пожелал ее сопровождать, и со двора они отправились вдвоем: она — придерживая короб, он — опираясь на трость грубой работы. Когда они заворачивали за угол и солнце в последний раз моргнуло в ее волосах, мне показалось, на его палке что-то зазеленело.

Мы остались вдвоем. Экипаж, звякнув колесами, отъехал: на низкой террасе уже толпились пассажиры, в поводу вели свежих лошадей.

Я вопросительно посмотрела на моего спутника.

— Я бы чего-нибудь съел, — сказал Квентин.

— А я бы вымылась, — призналась я.

— Говорят, при прежних владельцах здесь всегда топили баню. Пойдем посмотрим?

Баня оказалась дощатой пристройкой за зданием. Вдоль узкого коридора вперемешку располагались кабинки для мытья, чуланы с бадьями и корытами и скамьи, где ждали, сушили волосы, перекусывали и сплетничали.

Все нужные действия я проделала машинально, в полусонном отупении. Лишь когда я в третий раз брызнула холодной водой в лицо, в голове прояснилось.

Я в Галавере! Все, никаких отсрочек, я там, где мне и следует быть, следовало с того самого дня, как хлопнула дверь «Короны» и Корлин вошел в темный зал. Осталось только вытереться, подхватить вещи и бежать к замку. Два шага, и я у цели.

А ведь Квентин тоже так думает. Пусть в замке он столкнется с Анри, пусть Марек холодно отвернется при встрече — неважно. Квентин пришел, он маг. Так что ему помешает уйти прямо сейчас, не дожидаясь меня?

И что я буду делать? Пойду одна, не зная, чем все кончится?

Страшно.

Я торопливо начала вытираться, стараясь не наступить лишний раз на скользкий пол. Интересно, что после мытья делают волшебники, чтобы не потерять ни капли огня? Стоят под струями сухого пара?

Пепел! Вода! Я же растеряла все свое пламя. Несуществующее, ага, но теперь уже не понять. И как я пройду испытания? Я тихо застонала. Ладно, может быть, маги и это предусмотрели. В конце концов! Разбойников мы одолели, волшебников измотали, тряску в дилижансе вынесли, значит, и тут прорвемся.

Кое-как натянув одежду на влажное тело, я закинула сумку на плечо, подцепила ножны с кортиком и вылетела за дверь. В коридоре было пусто.

Терзаемая нелегкими предчувствиями, я рванулась наружу. Квентин спокойно сидел на завалинке.

— Ф-фух, — я с облегчением уселась рядом. — Я думала, ты спешишь?

— Не особенно. Я бы посмотрел на город, — он обвел руками вокруг, — но боюсь, тебе эта мысль не понравится.

— Если мучиться, лучше, чтобы быстро, — кивнула я. — Но от завтрака я не откажусь.

Пять минут спустя мы уже уплетали горячую яичницу, сверкающую оранжевыми глазами. Умиленная хозяйка подливала молоко и подставляла гренки.

Ох… Я блаженно затихла, прислушиваясь к себе. Здорово. Этого завтрака я ждала всю жизнь. Да и вообще… неплохое вышло путешествие, а?

Квентин бросил взгляд на меня поверх глиняной кружки и вдруг улыбнулся широко и озорно, как мальчишка.

— Вспомнил, как ты устроилась в мокрой одежде у костра, — объяснил он. — Как взъерошенный зверек. Тебе идут мокрые волосы.

Я приподняла брови.

— «Улыбки тебе идут; поэтому в моем присутствии ты всегда улыбайся, дорогой мой», — продекламировала я. — Вода, кстати, была теплая. Зря ты не пошел купаться.

— Чтобы получить по голове от следующего любителя легкой жизни? — Квентин рассеянно коснулся ссадины на виске. — Нет, спасибо…

Да уж, одаренному чародею есть что беречь. Впрочем, он думал не только о своем пламени, но и о том, как защитить себя и меня. Откуда ему знать, насколько хорошо я владею рапирой, если в первом же бою я позорно плюхнулась на землю?

В груди потеплело — так же, как полчаса назад, когда я увидела его на крыльце бани. Так же, как той ночью у костра, под звездным небом, над древними мифами.

А может быть…

Я мотнула головой. Не до этого. Станем равноправными магами — может быть. А пока…

— Идем? — спросила я. — Яичница приказала долго есть. Пора в путь-дорогу.

— Угу. Дальнюю, — Квентин поднялся. — Длиною в жизнь, благо она будет недолгой. Не нравится мне это, Лин. Если бы я слышал свой внутренний голос, он бы орал во все горло, что соваться мне туда не следует.

— Волшебнику — держаться подальше от Галавера? — Я округлила глаза. — Оригинально. Нет, если ты боишься встречи с Мареком и Анри… но ты же не опасаешься их, правда?

— Марека не будет опасаться только идиот, — с холодком ответил Квентин. — Нет, я просто… а, что толку! Идем.

И, не дожидаясь меня, он бросил плату на столик и решительно зашагал к выходу.

Найти замок не стоило никакого труда: на тот единственный холм поднимались чуть ли не все дороги. Мы шли за стрелами флюгеров по солнечным улицам, из приоткрытых дверей пахло свежим хлебом, а за нами вдоль стен домов плелись вьюнки. Навстречу по своим галаверским делам торопились горожане, а во внутренних двориках грелись кошки, провожая нас сонными взглядами. Хорошее утро, что ни говори.

Замковая площадь появилась исподтишка. Только что мы сосредоточенно шли по узкой улочке, стараясь не задеть друг друга локтями, а в следующую секунду нас резко выпихнуло из устья реки в колючее море, на огромное пустое пространство.

Здесь и сто человек могли пройти в ряд, раскинув руки. Жителям окрестных домов достался тот еще вид из окна: замок Галавер во всем великолепии за кованой вязью из чугунных прутьев. А за площадью — река и парк…

— Хочу внутрь, — немедленно заявила я.

— Да? — Квентин глубоко вздохнул и попытался улыбнуться. — За чем же дело стало? Вперед!

Мы зашагали по серой брусчатке. Редкие прохожие нас не замечали, но прогулка под перекрестными взглядами немых окон, на виду у невидимых обитателей замка, была делом тягостным, и мы, не сговариваясь, свернули к ограде.

Вдоль изгороди осыпались розы. По ту сторону лепестки падали на пустынную тропинку, где медленно и грустно увядали. Редко, наверное, гуляют маги. Все за свитками, за фолиантами… или на крыше с подзорной трубой.

Навстречу, словно из-за невидимого угла, шагнула знакомая фигура. Я подняла голову — и столкнулась нос к носу с Мареком.

— Лин! — Марек театрально всплеснул руками. — Квентин! Сколько лет, сколько… дней. — Улыбаясь, он протянул мне руку. Я, поколебавшись, пожала ее. Квентин холодно поклонился.

Марек весело кивнул в ответ.

— Не ожидали?

— Нет, — тихо сказал Квентин. — Вы превосходно прячетесь.

— Ну, этот прут маскирует свое отсутствие еще лучше, — Марек небрежно махнул рукой в сторону ограды. Звена действительно не хватало. — Стало быть, вы оба готовы пройти испытания?

— Да, — решительно ответила я.

— Да, — наклонил голову Квентин.

— Тогда прошу за мной. Нам и осталось-то, — Марек прищурился, оценивая расстояние до ворот, — шагов двадцать.

— Так испытания начнутся во дворе?

— Ворота и есть испытание. Помнишь, Анри пожелал тебе…

— …Удачи в воротах? Так это и есть испы… а-а-а!

— Именно. Тебе всего лишь придется через них пройти. — Он поманил меня за собой.

— А если я и впрямь не волшебница? — Я не двинулась с места. — Что случится тогда?

— Страшный огонь поразит тебя! — Марек натянуто улыбнулся. — Ворота не откроются, только и всего. Во время войны, да, бывало, что пламя охватывало металл, но этот секрет, увы, утерян. Идем, покончим с этим.

Всего лишь одно движение… Несколько шагов, и я все узнаю…

Драконы создали эту ограду, чтобы не-драконы не могли войти, но магией огня владели и чародеи. Они с легкостью распахнули неприступные ворота, и замок Рист пал, став цитаделью магов. Людям же здесь по-прежнему нет места.

Я сейчас могу стать одной из них. Одной из тех, кто стоит, скрестив руки на груди, и холодно цедит: «Не-магам вход закрыт».

А оно того стоит?

Квентин напряженно шагнул вперед, и я со вздохом последовала за ним.

Марек смешливо коснулся ворот ладонью, показывая, что уж его-то они не послушаются ни за что, и отошел.

— Ты уверен, что они распознают любого мага? — спросила я. — Даже самого слабого?

— Однажды их коснулся пахарь, не знавший огня, — Марек развел руками. — Створки аж до забора долетели. Просите, и отворят вам. Или не отворят.

— Значит, если ворота не признают меня, мечтам конец?

— Разговорам конец, — сухо ответил Марек. — Квентин.

Мой спутник поднял руки. На его лице не было неуверенности — лишь холодное презрение. Кончики пальцев коснулись створок, и чугунные ворота отпрянули, скрылись в ворохе искр.

Как пьяный, Квентин сделал несколько движений, заплетая ногу за ногу, и остановился. Ворота закрылись за ним с ужасающим скрипом.

За спиной кто-то взвизгнул. Хлопнул ставень; я обернулась. В стороне останавливались пешеходы, привлеченные зрелищем.

Замечательно. Только благодарной публики мне и не хватало.

— Лин.

Я посмотрела на Марека.

— Быстрее, Лин, — мягко сказал Марек. — Чем скорее главная минута твоей жизни останется позади, тем меньше вероятность, что они это поймут.

— После Квентина, и не поймут? Не смеши меня, — я тряхнула головой. — Погибать, так с треском!

И героически пнула ворота — левой рукой и правой ногой.

Больно-то как…

Я опустилась на землю.

— Добро пожаловать, Квентин, — произнес женский голос где-то далеко-далеко, в двух шагах и десяти жизнях отсюда. — Меня зовут Эйлин.

Я закрыла глаза.

ЧАСТЬ II