Сэр Эмиль глубоко задумался.
– Знаете, миледи, а ведь это и в самом деле может сработать, – пробормотал он через четверть минуты. – Да, я сделаю это, – решил рыцарь. – И для этого мне даже не понадобится санкция Совета «глав».
– Ну, вот и отлично, – кивнула она. – У меня на этом все.
– С вашего позволения, миледи, я тоже хотел бы кое-что с вами обсудить приватно, – проговорил в ответ сэр Эмиль. – Вот, извольте взглянуть, – запустив руку под столешницу, рыцарь извлек на свет сложенный вчетверо бумажный листок, развернул его и протянул через стол графине.
– Что это? – спросила она, вглядываясь в блеклые письмена.
– Полагаю, донос, миледи. Точнее, светокопия доноса. Еще точнее – светокопия одного листа из, предположительно, двух-трех.
…творят произвол и беззаконие, – принялась разбирать она неровные, тусклые строки. – По надуманным обвинениям, а зачастую и вовсе не предъявляя обвинения, хватают людей, представителей уважаемых семейств, и удерживают до тех пор, пока не будет уплачен запрошенный выкуп. Те же, кто отказывается платить или же оказывается не в состоянии собрать затребованную сумму, навсегда и бесследно исчезают. Известно, что по крайней мере некоторые из этих несчастных были проданы в вечное рабство купцам из Протекторатов, а вырученные деньги по большей части присвоены графом и его ближайшими приспешниками, часть же легализована через фронтовое казначейство…
– Откуда это у вас, милорд? – прервав чтение, она подняла глаза на собеседника.
– Дочитайте до конца, миледи, – предложил сэр Эмиль, – и я все вам расскажу.
Всадники графа – перо не поворачивается вывести на бумаге слово «рыцари» в их отношении – подобны банде разбойников, – бесстрастно сообщал документ далее. – Нет от них спасения никому – ни богатому, ни бедному, ни юноше, ни старику, ни девице, ни матери семейства, ни даже малому ребенку. Жаловаться бесполезно: после они же возвращаются вновь, потрясая этими жалобами, вчетверо злее и ненасытнее. Случается, граф лично возглавляет набеги на мирные селения, что уж говорить о его баннеретах! Бароны кто и сам не брезгует участвовать в бесчинствах, кто, как наш сэр Адам, храни его всеблагой космос, не имеет сил им противостоять. За попытку сношения со Столицей наказание одно – смерть, долгая и мучительная. Ссылки на королевский мир и дарованные короной права вызывают у негодяев лишь смех. В ответ они заявляют, что вскорости доберутся и до Столицы, установив и там свои разбойничьи порядки. Графа в открытую величают Его Высочеством – пока вроде бы в шутку, но в прежние времена такие шутники сразу отправились бы на плаху. Сам он охотно принимает воистину королевские почести, поощряя крамольную лесть. Доходит до того, что, не чая получить справедливости из Столицы, люди начинают с надеждой смотреть в сторону Октагона. Настроения такие крепнут, ибо многим здесь Октагон видится единственной силой, способной если не остановить, то хотя бы отчасти сдержать графа. Ходят, впрочем, слухи, не верить которым нет оснований, что граф и с Октагоном сумел столковаться, договорившись о разделе сфер влияния. Если правда сие – то и вовсе надежды нету более.
– Под графом имеется в виду не кто иной, как сэр Герберт? – спросила Александра, закончив чтение.
– По имени его донос ни разу не называет, по крайней мере, в доставшейся нам части, но по смыслу все указывает на него, – подтвердил сэр Эмиль. – Ну и, кроме всего прочего, капитан сегодня – единственный граф в Новом Королевстве.
– Так откуда это у вас, милорд? – повторила Александра свой предыдущий вопрос.
– Найдено под подкладкой кафтана у одного человека. Мертвого человека, миледи. Дело в том, что пока наш старательный сэр Аскольд, вытаращив глаза, бегал по городу в поисках Мастера Ноя, ваш покорный слуга тоже не сидел сложа руки. Поймать беглого казначея мне, правда, не удалось – к тому моменту тот уже благополучно отбыл в Протекторат Туллия, – но совсем без улова я не остался. В одном из домишек на окраине, служившем, по некоторым данным, притоном для контрабандистов, в помещении склада-холодильника среди замороженных говяжьих туш обнаружился труп хорошо известного в определенных – непубличных – кругах разгильдяя по имени Альбин, что характерно, поджаренный из разрядника, ну а в одеждах покойного, как я уже сказал – сия бумага. Один хаос ведает, сколько он там пролежал! Дальше – интереснее. Выяснилось, что накануне вечера покушения сэр Виктор встречался с нашим Альбином во дворце. Регент нередко принимал у себя купцов, поэтому поначалу данный факт и ускользнул от моего внимания. Но теперь, в свете данной находки, он видится совершенно по-новому. Не так ли, миледи?
– То есть вы хотите сказать, что этот донос, – Александра постучала костяшками пальцев по бумаге на столе, – был адресован сэру Виктору?
– Адресован он мог быть хоть Ее Величеству, хоть самому всемилостивому космосу, но, полагаю, есть все основания считать, что сэр Виктор его читал.
– Вы сказали, это светокопия, – проговорила графиня, вновь беря в руки листок и внимательно его разглядывая. – Впрочем, это и так видно. Но где же тогда оригинал?
– Вероятно, обращен в пепел, сожженный сэром Виктором.
– Вы и про пепел знаете? – нахмурилась она. – Откуда?
– Оттуда же, откуда и вы, миледи – переговорил со слугой-уборщиком. Но позже, чем вы, поэтому не стал сообщать вам того, что вы уже знали и без меня. Но и вы, хочу заметить, мне ничего не рассказали. Почему? Не доверяете?
– Разумеется, не доверяю, – недобро прищурилась она. – Не забывайте, что вы в списке подозреваемых, милорд!
– Я-то не забуду, миледи… Что ж, полагаю, здесь вы правы, хотя честный обмен информацией между нами и пошел бы на пользу делу. Жаль только, что ваша подозрительность столь избирательна и не распространяется на тех, кто, смею утверждать, заслуживает ее куда более меня.
– Вы о сэре Павле? – уточнила она. – Или о сенаторе Марке?
– Скорее об обласканной вашими милостями леди Ольге. Впрочем, сенатору-публикану я тоже не стал бы доверять без оглядки, – продолжил он, не давая ей вставить и слова возражений. – Как показал пример Мастера Ноя, за этими финансистами нужен глаз да глаз! Впрочем, сейчас у нас речь не о них…
– А о сэре Герберте, – закончила графиня за собеседника. – То есть выходит, что сэр Виктор получил на него донос, но почему-то решил до поры не давать ему хода – даже сжег бумагу. Возможно, хотел, не подавая вида, все еще раз проверить. Но капитан каким-то образом прознал об этом и попытался сэра Виктора застрелить, а заодно приказал избавиться от этого вашего разгильдяя… Значит, все-таки он, а не Мастер Ной…
– Может быть, так, – кивнул рыцарь бритой головой. – А может быть, эта бумажка – не более чем провокация Октагона.
– Провокация? – сдвинула брови графиня.
– Все возможно, миледи. Они уже не раз подкидывали нам нечто подобное. Меня, помнится, прямо пытались обвинить в шпионаже. На сэра Павла фабриковали компромат, было дело. Даже нашему безукоризненному сэру Роджеру как-то досталось – не помню уже, в чем конкретно его обвиняли, но что-то такое было. Возможно, пришел черед и сэра Герберта получить свою порцию напраслины?
– Не думаю, – покачала она головой. – Не думаю… Или «фронтовое казначейство» – тоже провокация? Печать графа д’Арум на сомнительных финансовых документах, найденных у Мастера Ноя, – тоже? Может быть, и покушение на сэра Виктора – часть хитрой интриги Октагона, направленной против капитана?
– Искренне надеюсь, что так далеко они свои щупальца протянуть не сумели, – сказал сэр Эмиль. – А что касается этого доноса… Видит космос, миледи, лучше бы это все же была провокация!
– Почему? – быстро спросила она.
– Потому что, если это не так, мы с вами, миледи, обязаны что-то предпринять. Предпринять против сэра Герберта, графа д’Арум.
– Обязаны, – решительно бросила она. – Вызвать его в Столицу, допросить и при неполучении убедительных объяснений арестовать.
– Арестовать, – кивнул капитан. – И в тот же час получить бунт в королевской армии.
– Армия никогда не осмелится атаковать Столицу, – покачала она головой. – Это было бы с их стороны сродни самоубийству: контролируя Верфь, мы одним мановением руки превратим их «седла» в дорогостоящие металлопластиковые гробы, – пришло ей на память выражение, использованное некогда в беседе с ней давно покойным королем Артуром Добрым.
– Мановением руки Ее Величества, – уточнил сэр Эмиль.
– За рукой Ее Величества дело не станет – достаточно будет упомянуть, что граф д’Арум занимался работорговлей.
– Пусть так, миледи. Вот только армия необязательно станет атаковать нас в лоб. Даже наверняка нет. Просто обложит со всех сторон, взяв в осаду. И попутно оголив фронт против Октагона. Есть там у них какие-то тайные договоренности, нет ли – мы не знаем. Если есть – плохо, если нет – ничем не лучше: тогда Октагон просто оккупирует наши ставшие беззащитными системы – еще и к радости исстрадавшегося местного населения.
– Тогда что вы предлагаете, милорд? – прямо спросила Александра.
– Увы, миледи, у меня нет достойного решения, – виновато развел руками бритоголовый рыцарь. – Единственное, что приходит на ум, – ждать, положившись на волю космоса и копя силы. Сколько бойцов на сегодня вы можете выставить?
– Девятнадцать, – без запинки ответила она. – Не считая меня самой, леди Ольги, вас, милорд, – вы же у нас тоже рыцарь, в конце концов, девочки Изабеллы и сэра Роджера, если, конечно, ему удастся каким-то чудом втиснуться в «седло».
– Не густо. Но через три недели будет вдвое больше, ведь так? А через пару месяцев – вчетверо?
– Не уверена, что у нас с вами есть эти месяцы, – скептически покачала головой графиня. – Хаос ведает, сколько нам еще отпущено сэром Гербертом.
– Тоже верно, миледи…
– А посему предпринять нам с вами так или иначе что-то придется, – закончила мысль она. – А вот что и как – здесь нужно подумать. Хорошенько подумать.